Иджес качнул головой.
— Каскад я начну строить, но ты Айзеку скажи, как появится. Давно он не заходил.
Гедимин хмыкнул и оглянулся на лючок связи со станцией.
— Иджес, ты прикройся защитным полем. Сейчас мы Айзека позовём.
Иджеса два раза просить не пришлось — полсекунды, и он шмыгнул за угол и там завернулся в плотный защитный купол. Гедимин шагнул к лючку — не потому, что станция его иначе не расслышала бы, а чтобы механик с медиком не глазели в спину.
— «Эданна», приём!
«Ухм?» — раздалось внутри черепа. Щупальца зашевелились, расплетаясь от макушки до хребта.
— Нужна помощь. Видишь, где Айзек?
Перед глазами Гедимина вспыхнул слабый зеленоватый свет, — он еле мерцал, но затмил всё вокруг. Внутри него двигались в разных направлениях какие-то слоистые структуры. Их слои прорастали друг в друга пучками волокон, тянулись в разные стороны, иногда ненадолго замирали, сплетаясь с другими сгустками. «Пять слоёв,» — машинально пересчитал Гедимин. «И все похожи… короче, на сармата ничего непохоже. Хотя — вон там снаружи чёрное, вроде ипрон, а из висков и запястий — пучки волокон, как у хранителя.»
«Айзек,» — удовлетворённо пояснила станция, остановив «промотку» на фигуре, шевелящей височными пучками. Они были сплетены с другими, более яркими, Гедимин проследил за ними и резко выдохнул. «Так вот как сигма-связь выглядит снаружи…»
— Позови его, пожалуйста, к нам, — попросил сармат. — Как только сможет. У нас нет веществ для работы.
Он едва успел проморгаться и привыкнуть к нормальному, сарматскому зрению, даже не обдумал, какие слои он мог видеть вместо обычных костей, мышц и внутренностей (не мог же сармат в сигма-лучах состоять из пяти слоёв то ли кожи, то ли нервной системы?); Иджес только высунул респиратор из-под защитного поля, как Айзек телепортировался прямо в лабораторию.
— Что стряслось⁈
— Строим сольвентный каскад, а сольвента нет, — пояснил Гедимин. — Сможешь достать на неделе?
Айзек с громким вздохом приложил ладонь к лицевому щитку.
— Вечером будет. Атомщик, ты меру-то знай! Ты понимаешь, как станция делит сигналы по важности?
Гедимин мигнул.
— Я же сказал — «позови, как он сможет»…
Айзек махнул рукой.
— Короче, сольвент будет вечером. Вам сколько надо-то?
10 августа 01 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
Сольвент, «разбуженный» слабым раствором соляной кислоты, стекал по каскаду, и осадок на дне контейнера, выстланного защитным полем, на глазах терял золотистый блеск. Если приглядеться, можно было заметить, как жидкость слабо колышется — с утра Гедимин ощущал редкие подземные толчки и на всякий случай растопырил пальцы на ступнях и обернул установку защитным полем. Сейчас он пристраивал облучатель, заэкранированный тем же способом, над ёмкостью со смесью урана и ирренция.
— Гедимин, — Иджес, готовящий вторую партию сольвента — ей добавили кислоты и дали кеззиевую затравку вместо ипроновой — с подозрением смотрел на Гедимина. — Что это ты притащил, да ещё с проводами?
— Обычный облучатель, — отозвался ремонтник, насаживая установку на крышку контейнера. «Теперь её в стороны, луч вниз… как всё-таки Куэнны это делают, что гелий наружу не лезет? Мы с ним намаялись! Знаю, его можно слепить в атомы „потолще“, но чтобы с такой скоростью…»
— Облу… — Иджес вылил сольвент в каскад — первая партия уже утекла под распылитель с щёлочью и разделялась на бесцветную жижу и золотистую пыль. — Ещё одна ядерная штука⁈
— Твой телепорт фонит сильнее, — сдержанно напомнил Гедимин. — А в дрон ты его засунул.
— Так то дрон! — Иджес угрюмо сощурился. — Теск, тебе обязательно вот сейчас его врубать?
Гедимин на секунду задумался. Радиофобия «накрывала» Иджеса не то чтобы часто — но непредсказуемо.
— С сольвентом закончил? Отойди. Я эту штуку испытаю и выключу, — пообещал он. Иджес метнулся к санпропускнику, по дороге поймав под локоть Эркенгера.
— «Испытаю»! Знаешь, что это обычно значит⁈
Дальнейших объяснений Гедимин не слышал — гермоворота закрылись. Выразительно пожав плечами, сармат включил пульсирующее излучение и перевёл взгляд на приборы.
«Ну, вот и все испытания,» — Гедимин нажал на кнопку, прикрывая излучающую трубку листком ипрона, и задвинул крышку контейнера. Урана внутри убавилось, ирренция — прибавилось, — как раз настолько, чтобы приборы это зафиксировали. «И было чего шуметь⁈»
15 августа 01 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
— Гедимин! Что ты там делаешь с ирренцием? — Иджес, мирно возившийся с опокой литейной станции, вдруг обернулся к установке и ремонтнику. Тот перевернул контейнер со смесью радионуклидов кверху днищем и вытряхивал содержимое в запасную ёмкость.
— Убираю до лучших времён, — пояснил Гедимин, закрывая оба контейнера и ставя рабочий на прежнее место — под выключенный излучатель. — Раз тут с ним всё равно никто не работает… Всё, ирренций я убрал. Сейчас ипрон с кеззием выну — уже просохли.
— А. Это давай, — Иджес с облегчённым вздохом снова повернулся к литейной станции. Гедимин с кривой ухмылкой вскрыл другой накопитель. Ипрона и кеззия за двадцать лет набралось не так уж много, но сармат не раз высчитывал пропорции, — через четыреста лет вещества, поглощающие омикрон-кванты, уже серьёзно мешали бы цепной реакции.
Щупальца хранителя, обхватившие руки Гедимина от локтя до запястья, зашевелились и потеплели. Воздух колыхнулся. На пол лаборатории шагнул Исгельт.
— Давно не проверял, чем вы тут заняты.
— А где Айзек? — вырвалось у Гедимина. Исгельт сдержанно хмыкнул.
— Думаешь, без него мы вдвоём никак не поладим?
Он взглянул на контейнеры с золотистой и серебряной пылью, на радиозащитную ёмкость с двумя — жёлтым и зелёным — «трилистниками» по бокам, обошёл вокруг разрастающегося агрегата, «посветил» сканером на облучатель и одобрительно хмыкнул.
— На выходах пока ничего не добавляйте. У нас там потом будет литейная станция для нефонящего и обычная переработка на топливо. Это технологии отработанные.
Гедимин хмыкнул.
— Тогда мы, считай, работу закончили. Что ещё можно сделать с твэлом⁈
Исгельт кивнул на два контейнера, задвинутых в угол и накрытых защитным полем.
— Как Айзек освободится от северянской комиссии, придёт к вам на испытания. Прогоните при нём вторую сборку по всем ступеням. С реагентами больше проблем нет?
Гедимин качнул головой.
— На сборку хватит. А ты на испытания не пойдёшь?
Исгельт дёрнул углом рта.
— Я — командир не только вашей… научной бригады. Айзек освободится — я заступлю на пост. Но третью сборку без меня не трогать!
Он привычным движением вытряхнул на ладонь ручной телепорт и исчез. Сарматы переглянулись.
— А быстро, — пробормотал Иджес. — Я думал, мы тут до зимы застрянем…
— Ты погоди, — вмешался Эркенгер. — Мы же не знаем, что там за комиссии.
Воздух снова шевельнулся. Исгельт вышел в лабораторию, досадливо щурясь.
— Есть идея. Общаться с «Эданной» её обычным способом — сложно, опасно, не всем доступно. Наши механики сейчас собирают голосовой модулятор. Как комиссии разъедутся, вы его опробуете. Поговорим со станцией, как сармат с сарматом — и посмотрим, что выйдет.
Гедимин ошалело мигнул.
25 августа 01 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
«Айзек,» — заметила «Эданна» за секунду до того, как воздух слабо всколыхнулся, а график интенсивности «сигмы» на экране дозиметра выписал характерные зубцы. Айзек появился у стены отсека, глядя в пространство и рассеянно ухмыляясь. Иджес и Эркенгер оторвались от чертежа (к переработке ядерного топлива он отношения не имел, как и к механизмам вообще — Гедимин это понял с первого взгляда и дальше в чужие дела не лез) и повернулись к пришельцу.
— Время красивых закатов, — ухмыльнулся Айзек, показывая сарматам голограмму — небо, полыхающее красным, оранжевым и жёлтым, к зениту белеющее. Оттенки менялись быстро — запись поставили на ускоренную промотку — но зенит так и не потемнел, а вскоре на востоке, разгоняя туман, всплыла кромка солнца.
— Переходящих в рассветы, — снова ухмыльнулся Айзек. — Полтора часа сплошной зари и ни минуты мрака… Слышал, у вас тут намечены испытания?
Гедимин подавил облегчённый вздох — теперь он знал, зачем пришёл Айзек, и можно было заняться чем-то понятным.
— Да, — сказал он, расставляя защитные поля и жестом выпроваживая Иджеса в санпропускник; тот фыркнул, отступил к стене, но из помещения не вышел. — Установка практически готова. Исгельт говорил — с конечной обработкой сырья вы и сами справитесь. Тут облучатель для урано-ирренциевой смеси, тут разделение на ипрон и кеззий, — новые затравки в сольвент вы и сами добавите.
Он поднял контейнер с топливной сборкой, вставил в приёмник, через полминуты выдернул уже пустым. Сквозь полупрозрачные рилкаровые стены и защитные поля было видно, как отламываются хвостовики, как трубки, набитые топливом, выползают под захваты и поршни и ползут дальше — а их содержимое, рассортированное на ходу, сыплется в приёмные лотки с двух сторон от трубы… Загудела камнедробилка, перемалывая ирренциевую «керамику», плюхнулась в контейнер вязкая концентрированная мея. Айзек обходил установку по кругу, осматривая узлы, иногда брался за сигма-сканер. Гедимин тронул рычаг — одна из камер опустела, можно было перекрыть её и промыть от «фонящей» пыли. Айзек хмыкнул.
— Иджес придумал?.. Гедимин, я так понимаю — то, что вы тут делаете рычагами, легко автоматизировать?
— Легко-то легко, — нехотя признал сармат. — Но это ирренций. Один пробой — и конец всей автоматике. Так что приделывайте что хотите — но при форсмажоре это всё должно работать в ручном режиме.
Айзек криво ухмыльнулся.
— При форсмажоре обычно зовут ремонтников и ликвидаторов, а не продолжают работу, как ни в чём не бывало… Но мысль дельная. Ага, вот ирренций измельчён… думаю, он станет хрупче со временем. И с трубками всё будет не так просто — рассыплются ещё до выдавливания содержимого. Но работу это не сильно усложнит… Хм, в целом — установка рабочая. Исгельт возражать не будет.