— Угу, — буркнул Гедимин. — Любит, когда с ней общаются. А там некому.
— И она… что-то сказала вам тем утром, когда случилась авария?
— Ей лапу жгло, — отозвался Гедимин. — Это из-за нейтронов. Когда такая реакция, выделяются короткоживущие изотопы. А она их не контролирует. А им только дай взорваться…
— Вот, собственно, и приказ, — сказал, повернувшись к коллегам, Лоусон. — Да, похоже на анимистские верования…
— У сармата⁈ — Мойтесси недоверчиво покачал головой.
— Ваша честь, — с места поднялся адвокат. — Я бы сказал, что тут уместна психиатрическая экспертиза.
Судьи переглянулись.
— Сканирование мозга проводили? А штатную для сарматов проверку на эа-мутацию?
— После аварии его проверили вдоль и поперёк — если эа-мутация была бы до взрыва, она бы с ним и осталась, — Ламейгра высматривала что-то на экране телекомпа. — А вот выдержка из досье — «сканирование, проведённое в госпитале Кларка в ходе следствия по делу Гедимина „Кецаля“ Кета»… крайне инте…
Зал взревел, как идущая вразнос турбина. Громовой рявк из-за стола Рейнолдс, лязг «железных» сапог экзоскелетов, предупреждающий треск шокеров, — тишина установилась далеко не сразу.
— Миссис Рейнолдс, дайте нам, пожалуйста, полное досье обвиняемого, — мягко попросила судья, пока зал ещё шумел.
— Пока вы с ним знакомитесь, заслушаем показания ещё одного свидетеля обвинения, — повысил голос Мойтесси. — Мистер Амадиу Гарсия, прошу вас встать…
Невысокий чёрноволосый человек в сопровождении экзоскелетчика подошёл к отдельному столу, похожему на тот, за которым стоял — точнее, уже висел на «лапах» «Хоука» — Гедимин. На тот стол зачем-то положили закрытую старую книгу, и свидетель осторожно опустил на неё руку.
— Клянётесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?..
…«В марте на миниглайде без защитного поля… холодостойкие в Ураниуме жители,» — думал Гедимин, слушая свидетеля. «Но это его дело — а вот какого метеороида защитное поле гетто не прикрывает стену, а она ни кварка не экранирует⁈»
Их было десятка три в тот день — тех, кто влез под луч, бьющий из расколотого купола; Гедимин слушал, как перечисляют имена лежащих в больнице с тяжёлыми ожогами и лучевой болезнью. Гарсии ещё повезло — его миниглайд пересёк не самую интенсивную часть потока — но и его лицо было покрыто поджившими оспинами.
— Доктор говорит — вред несущественный, — передразнил медика Гарсия. — А как мне в таком виде работать⁈ Хорошо, шеф у нас добрый, перевёл пока на склад. А разницу мне кто компенсирует⁈ С этих грёбаных…
— Спокойнее, мистер Гарсия. Для таких жалоб есть отдельная инстанция, — напомнил Мойтесси. — Итак, вы считаете, что авария вам существенно навредила?
— А то нет! Я за каждый вылет получал…
Охранник молча накрыл его защитным куполом, и вовремя — «турбина» в зале уже «набрала обороты», и Рейнолдс поднялась, чтобы её «застопорить». «Тридцать шесть человек… Грёбаное поле! Кто хлопал ушами, почему сразу не поставили⁈» — думал Гедимин. «Привыкли ждать ликвидаторов… У самих „арктусы“ для чего⁈ Уж перекрыть-то поток было можно…»
— Очень интересно, — пробормотала судья Ламейгра, когда свидетель вернулся на место. — У мистера Кета уже немалый опыт в уничтожении ядерных объектов. Равно как и в создании ядерного оружия… и в пособничестве террористам… «Кецаль», фигурант дела «Взрывника», спокойно работает на атомной станции. Может, у нас тут ещё и «Торий» — в каком-нибудь Совете Сармы?
— Протестую, ваша честь! — поднялся адвокат. — Дело, по которому мой подзащитный давно отбыл наказание…
— Диверсия, — процедила самка. — Моё предложение — переквалифицировать дело в «Диверсия на объекте повышенной опасности». Ни о каком «нарушении правил безопасности» речи не идёт. У нас тут ядерный террорист со стажем…
Зал торжествующе взвыл. Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «Линкена двадцать пять лет как нет. Но сейчас мне его припомнят. И Стальной Пояс тоже…»
— Гедимин «Кецаль» Кет, пособник «Взрывника», — будто смакуя каждое слово, проговорил обвинитель. — Надо же, что едва не ускользнуло от внимания суда… Что же, мистер «Кецаль», теперь на вас ещё и обязанности собственно «Взрывника»? Ядерные бомбы уже не требуются — их и так понастроено достаточно?
— Ваша честь, — вмешался Брукс, глядя на судей. — Я выражаю протест против такого тона обсуждения — и против привнесения в дело излишних деталей двадцатилетней давности.
Мойтесси повернул голову к прокурору.
— Мистер Леру, тон, и правда, уместно будет сбавить и от провоцирующих высказываний воздержаться. А вот что касается деталей… по таким делам нет срока давности, мистер Брукс. Послужной список обвиняемого, и правда, впечатляет. Как до Кларкского дела, так и после. Да вот хотя бы…
Он дотронулся до экрана телекомпа, высвечивая какую-то надпись; она отобразилась на экранах над боковыми столами, и Гедимин увидел таблицу, расчерченную по годам, иногда с пометками дат.
— Двадцать седьмой год. Обвиняемый замечен за наблюдением за территорией ИЭС «Вайтрок» с крыши соседнего здания. Внятных объяснений по этому поводу получено не было. В двадцать девятом, кстати, похожий случай, только наблюдение велось вдвоём. Сармат Вепуат Хепри, второй участник, получил ЭСТ-ожог и вскоре погиб… да, погиб, выполняя рутинные рабочие обязанности…
— В двадцать седьмом тут ещё кое-что было, ваша честь, — оживился обвинитель. — Пятое марта — задержан в городе без разрешения на выход, зато с куском ирренция. Кусок якобы самопроизвольно перемещался, что так никто и не подтвердил… здесь выписка из отчёта Лаборатории Лоуренса. Происхождение куска так и не установлено — ни в одном из гетто Ураниума ничего не пропадало. Вот объяснения ответственных лиц гетто…
— Очень интересно, мистер Брукс. Вообще, познавательное досье, — Мойтесси снова что-то пролистнул. — О, вот этот момент. Тридцать первое октября двадцать девятого года. Во время учений на ИЭС «Вайтрок» самовольно проник в активную зону реактора по вентиляционным ходам, при выходе наружу задержан…
Гедимин, забывшись, едва не спрыгнул с «лапы» экзоскелета, но «Хоук» держал его крепко.
— Да-да, обвиняемый? Вы, очевидно, хотите что-то добавить? — вскинулся Леру.
— Реактор испугался учений и едва не устроил аварию. Кто-то же должен был его успокоить? — проворчал Гедимин и только под конец фразы сообразил, что язык надо было прикусить на первом же слове. Судьи переглянулись.
— И как, вы преуспели?
— Угу, — буркнул Гедимин и уставился в стол. «Теск, ты круглый идиот! Сам же себя закопал…»
— Пятое апреля тридцать первого года, — спокойно продолжил Мойтесси. — Обвиняемый снова проникает в реакторный зал на ИЭС «Вайтрок», причём — в присутствии инспекторов Ядерного ведомства и корпорации «Вестингауз». На их прямые вопросы не отвечает, выйдя из зала, внятных объяснений не даёт. Вскоре после этого инспектора получают тяжёлые ЭСТ-ожоги…
— А я при чём, если они станцию довели⁈ — не выдержал Гедимин. Миссис Рейнолдс смерила его тяжёлым пронизывающим взглядом.
— Обвиняемый, подождите, пока к вам обратятся.
— Тридцать второй год, — продолжил Мойтесси. — В Саскатуне заведено судебное дело против обвиняемого. Агитация среди сотрудников корпорации «Камеко», призывы к саботажу их должностных обязанностей. Наложен штраф… очень быстро выплачен, кстати. Обвиняемый решил не усугублять?
— Ваша честь, — укоризненно сказал Лоусон. — Вот последнее было излишним.
— Прошу прощения, — отозвался Мойтесси.
— «Камеко» — крупнейшая уранодобывающая корпорация… — пробормотала самка рядом с ним. — Обвиняемого так и тянет к ядерным объектам, вы заметили?
— Тот же тридцать второй год — выступления против строительства убежища в Маракайбо, штат Венесуэла, — продолжал судья. — Обвиняемый присутствует в Маракайбо как один из строителей убежища, однако пробирается на баррикады и защищает протестующих от стражей правопорядка. В это время другая их группа устраивает подрыв убежища, из-за чего разрушается один из ядерных генераторов…
По лицу Ламейгры пробежала едва заметная волна.
— Связь обвиняемого с повстанцами была доказана? — спросил адвокат Брукс. — Как можно узнать из досье, он монтировал эти генераторы, и проверка показала их полную пригодность к работе. Не очень понятен смысл подрыва извне, если обвиняемый только что держал эти объекты в руках…
— Южный Атлантис… — Мойтесси выразительно поморщился. — Законы там соблюдаются очень условно. Посмотрите только, что за документы нам прислали из Маракайбо…
Теперь скривились все — даже по затылкам адвоката и прокурора было заметно крайнее недовольство.
— И, напоследок, девятнадцатое февраля тридцать четвёртого года, — чуть повысил голос Мойтесси. — Международное преступление — нападение на офицера Северного Союза, сопровождающего особо опасный груз. Произошло на ИЭС «Эданна» в ходе аварии — расплавления заряжаемого накопителя энергии. Офицер был воткнут шлемом в плавящийся накопитель и по чистой случайности избежал гибели. Обвиняемый присутствовал на месте аварии, хотя находиться там был не должен ни по инструкциям, ни по приказу.
— Интересно, что же ему помешал сделать пострадавший офицер… — пробормотала судья Ламейгра — будто бы себе под нос, но так, что услышал весь зал, и без того гудящий, как маломощный ротор. Рейнолдс пристально наблюдала за зрителями, но, видимо, «ротор» ещё не набрал «опасные обороты» — секретарь не вмешивалась.
— И каждый раз — ядерные объекты, — снова заговорила самка. — Вы заметили? Он нарезает и нарезает круги, будто выбирает момент для удара… Высокий суд, я настаиваю на переквалификации дела.
Брукс беспокойно шевельнулся.
— Только что высокий суд говорил об обвиняемом, как о полубезумном культисте-реакторопоклоннике. Теперь речь о расчётливом диверсанте, десятилетиями ждущем удобного часа. Неплохо бы определиться…
— Некоторые анимистские культы предусматривают принесение объекта поклонения в жертву, — почти промурлыкал прокурор. — Никаких расхождений, мистер Брукс, — иногда объект для этого даже выкармливают с младенчества. Взять тот же культ медведя…