— Что там? — спросил Гедимин. — Ирренций? Цепная реакция?
Его сердце снова забилось быстро и гулко, и он сделал шаг к открытым воротам, но Ассархаддон мягко придержал его за плечо.
— Я с вами.
Необычно крупный робот-уборщик, выползший было им навстречу, мигнул светодиодом и забрался на потолок. Гедимин покосился на него, но тут же о нём забыл — сарматы входили в огромное рудохранилище, залитое прерывистым зелёным светом.
Помещение было разделено надвое прозрачной стеной от пола до потолка, ещё одна — видимо, проложенная чем-то, поглощающим излучение, — временно погрузилась в длинную нишу в полу. По её краям мигали красные светодиоды, предупреждая об опасности. По ту сторону стены от пола до потолка громоздились штабеля прозрачных ящиков. В каждый из них был встроен генератор защитного поля, и все они дрожали и светились от энергии, бьющей изнутри.
Гедимин подошёл к стене и остановился, не сводя глаз с невзрачных серых обломков в ближайшем контейнере. Их можно было принять за серый гранит, проросший изнутри микроскопическими кристаллами кварца. Кое-где щётки кристаллов покрывали обломок снаружи. Другие обломки выглядели рыхлыми, крупитчатыми, как выветренная осадочная порода. Они были светло-серыми, почти белыми, и кристаллы, включённые в них, были гораздо мельче. Некоторые куски руды напоминали обсидиан — чёрные, блестящие, с округлыми изломами на краях; там кристаллов не было видно — когда-то все минералы расплавились и застыли сплошной коркой.
— Это всё ирренций? — не веря своим глазам, спросил Гедимин. Он вспомнил микроскопический образец, переданный когда-то «Полярной Звезде». «Один из таких кристаллов…» — он посмотрел на бесчисленные серые щётки, покрывающие ближайший кусок руды. «Сколько их здесь? Десятки тысяч, не меньше…»
— Ириенская руда, — кивнул Ассархаддон. — В среднем — двадцать процентов ирренция в каждом обломке. Обратите внимание на кристаллы — это сингит, практически чистая окись ирренция.
— Знаю, — сказал Гедимин, завороженно пересчитывая блестящие крупинки. Чистую окись ирренция трудно было не узнать.
— Эти минералы… Насколько они редкие? — спросил он. — Там шахта? Рудник?
Ассархаддон испустил негромкий смешок.
— Редкие?.. Весь Ириен состоит из них. Это произвольно выбранный кусок одного полуразрушенного плато. Всё, что зачерпнул ковш. На наше счастье, там не нужны шахты. Весь Ириен пропитан сингитом. На плато концентрация выше всего, но пробы из других местностей тоже содержат сингит. Исгельт считает, что заражение шло с поверхности. Я судить об этом не берусь.
«Весь Ириен…» — Гедимин недоверчиво покачал головой. Он уже присмотрелся и начал различать минералы, — тут были очень разнородные обломки, и в некоторых из них явно проглядывала структура. Один из них даже можно было принять за кусок стены, сложенной из округлых плиток, — их закруглённые края выступали наружу, а плоские — цеплялись друг за друга выростами, похожими на ложноножки амёбы.
— Странный минерал, — пробормотал сармат.
— На плато он часто встречается, — Ассархаддон указал на другой контейнер. — Вот хорошие образцы.
Три ящика, положенных на один ярус, были полностью забиты странными составными обломками. Плитки, из которых они были слеплены, отличались друг от друга и по размеру, и по цвету, но все будто покрылись серым поблескивающим налётом, — сингит пропитал все камни и сверкал на каждом изломе. Некоторые из них частично расплавились и потом застыли, превратившись в тёмное слоистое стекло, другие были изъедены чем-то химически активным и покрылись мелкими кавернами, но структура осталась неизменной.
На одном из камней что-то темнело, но другой обломок бросал на него тень и закрывал странную неровность. Гедимин направил на неё луч фонаря.
— Уран и торий!
Ассархаддон насмешливо хмыкнул, но сармат не обратил на него внимания — он смотрел только на инородное включение в толще камня. Это было похоже на округлый штырь, полый внутри, с восемью более тонкими по периметру. От них остались глубокие выемки в камне — круглая по центру, восемь треугольных по кругу — и мелкие осколки — что-то чёрное, заметно оплавленное.
— Механизм! — Гедимин оглянулся на Ассархаддона, но по дороге заметил ещё один странный фрагмент. Несколько мелких осколков тонкого белесого материала лежали в ящике, придавленные более тяжёлыми камнями, — что-то ажурное, с округлыми отверстиями в расширенной части и острыми, очевидно инородными выступами вдоль удлинённой.
— Это же… кости? — сармат растерянно хмыкнул и развернулся к Ассархаддону, уже не приглядываясь к камням, — и так было ясно, что в ящиках не просто руда. — Там была жизнь? Разумная жизнь⁈
Куратор мельком взглянул на контейнеры и слегка шевельнул рукой, будто отмахиваясь от насекомого.
— Там и сейчас есть жизнь, Гедимин. Жаль, что мы ограничены временем и финансированием, — я не могу создать отдельный Архео-палеонтологический блок. И вы не археолог, так что — возвращайтесь к привычной работе и рассматривайте содержимое склада, как источник ирренция — и не более того.
Он по-прежнему говорил спокойно, только глаза немного потемнели. Гедимин отвёл взгляд. Пока было можно, он смотрел на странные обломки. «Есть животные, которые строят геометрически правильные структуры,» — вспомнил он. «Но… не думаю, что это были просто животные.» Он снова посмотрел на расколотую кость. Она была серой от пропитавшей её окиси ирренция. «Металл отложился внутри. Как стронций, замещающий кальций. Ирренций тоже так может,» — сармат представил себе, что должно было случиться с существом перед смертью, и невольно прижал ладонь к старым ожогам на груди. «Интересно, это ирренциевое заражение планеты…»
Ассархаддон положил руку ему на плечо.
— Вам пора, — сказал он. — Возвращайтесь вниз.
— Я могу сюда приходить? — спросил Гедимин.
— Если найдёте время, — равнодушно ответил куратор. — Идите, смена вот-вот закончится.
…Гедимин замолчал. Сарматы, сидевшие за столом, переглянулись.
— Макаки говорят — у нас нет воображения, — еле слышно пробормотал Линкен. Гедимин недобро покосился на него и перевёл взгляд на Хольгера.
— Они в самом деле там. Их кости, их здания и их механизмы. Всё пропитано ирренцием. Может, они тоже хотели… красиво повзрывать или построить реактор…
— Нам-то до этого что? — Константин хлопнул ладонью по столу и сам вздрогнул от грохота. — Даже если тебе не померещилось, и там были разумные существа, — они давно умерли. Что у них там было с ирренцием — мы не знаем и уже не узнаем. Но как это связано с нами и нашими опытами? Ты боишься, что твои кости пропитаются ирренцием? Так не гладь его и не облизывай! Вот проблема-то, ядро Сатурна…
— Уверен, что это поможет? — угрюмо покосился на него Гедимин. Он уже сам не рад был, что открыл рот. «Что-то не так с этим веществом,» — думал он. «И с тем, как его нашли. И с этой серой планетой. Жаль, что нет времени на исследования. Я начал бы с них…»
27 декабря 39 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
«Не надо было делать первый отсек проходным,» — думал Гедимин, с лестницы, ведущей к щиту управления, глядя на транспортную галерею над залом. Рельсы, проложенные вдоль неё, гудели от нагрузки. Два электрокрана двигались безостановочно — не успевал один из них вернуться из дальнего отсека, ему навстречу уже ехал другой.
На отдалённом складе надсадно загудела сирена, и её тут же продублировала другая, установленная в третьем реакторном отсеке. Первый кран остановился над галереей. Через несколько минут второй поравнялся с ним, и они синхронно поехали на склад.
— Корпус повезут, — раздался в наушниках голос Хильды.
«Быстро работают,» — подумал Гедимин, наблюдая за движением кранов. По его прикидкам, они должны были выдержать вес корпуса для будущего реактора, — да и весь реактор в собранном виде тоже.
— Что со стержнями? — спросил он, не оборачиваясь — по внутренней связи его и так не мог услышать никто, кроме Хильды. — Когда мне дадут ирренций и оборудование?
Самка фыркнула в микрофон.
— Ты что, собрался делать их вручную?.. Нет, я помню, на Земле тебе жилось несладко. Но пора бы отвыкать!
Гедимин мигнул.
— Я не понимаю, — сказал он, разворачиваясь к Хильде. — Как ещё их можно делать? Их не выпускают ни на одном заводе.
— Ты всё пропустил, атомщик, — самка похлопала его по локтю. — Как обычно. Эй, смена! Мы в цех.
Что ей ответили операторы, Гедимин не слышал — связи с ними у него не было — но секунду спустя Хильда уже тянула его вниз по лестнице. Сармат, недоумённо хмыкнув, подчинился.
Они спустились к дрезине, но в этот раз ехали недолго — едва разогнавшись, транспорт затормозил, и после недолгого шипения и лязга люк открылся в короткий коридор с красной подсветкой. Освинцованные ворота за ней были отмечены знаком радиационной опасности и пиктограммой с надетым респиратором.
— Эй, — Хильда постучала по броне Гедимина. — Пластины на висках! Ты всегда о них забываешь.
Сармат нехотя прикоснулся к шлему, поднимая пластины из пазов. Теперь он был полностью экранирован от сигма-излучения — как и предписывала инструкция по технике безопасности. Люк за его спиной с тихим шипением закрылся, оставив сарматов в изолированном коридоре, и массивные створки ворот перед ними поползли в стороны.
На секунду Гедимину показалось, что он вернулся на завод «Вестингауза» и снова стоит на смотровой галерее над кассетным цехом. Три ленты конвейера протянулись от стены к стене через огромный зал, электрокран навис над одной из них, — шла загрузка шихты в большую печь. Она стояла между двумя технологическими линиями, у начала третьей, самой короткой из них, упирающейся в устройство распределения. Эту линию прикрывало только защитное поле, остальные две были едва видны под рилкаровыми коробами, а некоторые их участки были закрыты кеззиевым щитом.
Внизу что-то загудело, ближайшие к Гедимину сегменты линий замигали сигнальными огнями. Одно из массивных устройств, отмеченных зелёным значком радиационной опасности, приподнялось, и лента конвейера пришла в движение. Гедимин увидел семь тонкостенных серых цилиндров, окружённых слабым зеленоватым маревом. Защитное поле над ними вспыхнуло зеленью, но тут же погасло — предметы исчезли под кеззиевым экраном, и конвейер остановился. Огни замигали снова, уже на другом участке. Гедимин мигнул.