— Неплохо, — сказал Константин, взглянув на показатели датчиков. — Ток есть… Они сами себя крутят, да?
Гедимин молча кивнул. Просунув руку сквозь защитное поле, он поставил между излучателем и установками обсидиановые пластины. Стержни завертелись быстрее.
— Куда руками⁈ — запоздало возмутился Константин. — Почему не поставил манипулятор?
Гедимин мигнул.
— Я в скафандре, — напомнил он. «Что ему всё время не нравится⁈» — недоумевал он про себя. «Поле на месте, оборудование не облучается…»
Константин возвёл глаза к потолку.
— Не знаю, как ты дожил до этого дня, теск. Не знаю… Так что с расчётами? Всё подтвердилось?
— Да нет, — медленно проговорил сармат, заменяя обсидиановые пластины ипроновыми. Излучение больше не попадало на ферковые стержни, и они лишились магнитного поля; ток остановился, а вместе с ним — и вращение установок.
— Ток в разы слабее, чем должен быть. Думаю, это из-за омикрона. Кванты как-то действуют на провод.
— М-да… Ну, тут следовало ждать подвоха, — Константин хотел потрогать подбородок, как обычно делал в задумчивости, но наткнулся на шлем и досадливо поморщился, опуская руку. — Никак нельзя убрать его из-под облучения?
— Никак. Перестанет работать, — отозвался Гедимин. — Но это ерунда…
— Да, верно. Большая установка с сильным излучателем… Думаю, на неё эти помехи не сильно повлияют, — согласился Константин. — Значит, ты готов собирать полноразмерный генератор? Ферк, медь, стальной лист, ирренций и обсидиан… Знаешь, сколько заказывать?
— Тихо ты, — буркнул сармат, неотрывно глядя на замершие установки. «Пять минут прошло. Проверю сейчас…»
Он поднёс к медной катушке дозиметр. Сармат держал руку за ипроновым барьером — излучение от ирренция не должно было достигнуть прибора, но он, тем не менее, фиксировал омикрон-кванты, и стрелка на нижней шкале уверенно указывала на катушку с медной обмоткой. Наведённая радиация рассеивалась, но медленно. Биметаллический провод фонил меньше, ещё меньше — алюминиевый, но все они выдавали поток омикрон-квантов, хотя излучатель уже давно на них не действовал.
— Наведёнка? — Константин просунул под купол свой дозиметр и проверил показания. — Ядро Сатурна! Но ведь фон снижается, не так ли?
— Несущественно, — буркнул Гедимин. — Воздействие есть. Несколько месяцев или недель — и снижаться перестанет. Начнётся синтез.
— Ядро Сатурна! — повторил Константин, сердито щурясь на дозиметр. — Ну да, твой опыт с облучаемыми пластинами… Значит, синтез. Ни один из металлов не застрахован, да? Попробуй фрилометаллоиды. Жаль, жаль… мы-то надеялись обойтись алюминием…
19 февраля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
Под защитным экраном в «мастерской» стояло пять миниатюрных электрогенераторов; четыре из них вращались с разной скоростью, пятый стоял неподвижно. Гедимин пошевелил его пальцем — ротор сделал оборот и снова замер, датчик силы тока выдал короткий всплеск и отключился.
— Что тут у тебя? — Константин посмотрел на пометку на столе рядом с неподвижным генератором. — Фрил-литиевый металлоид… Странно, обычно с проводимостью у него проблем нет.
— Это из-за омикрона, — сказал Гедимин, заменяя обсидиановые линзы ипроновыми экранами. Генераторы останавливались один за другим, дольше всех продержался медный. Последний оборот он сделал минуту спустя. «Излучение от обмотки,» — подумал Гедимин. «Сохраняется и сейчас, но ослабло. А интересный эффект — можно было бы использовать, если бы…» Он вспомнил образцы меди из лаборатории «Полярной Звезды» и досадливо поморщился.
— Фрил-ферритовая обмотка, однако, проводимость сохраняет… — Константин задумчиво смотрел на замершую установку. — Что скажешь?
Гедимин молча поднёс к обмотке дозиметр и показал северянину экран. Число под буквой «омикрон» постепенно уменьшалось — но от нуля отличалось, и заметно.
— Да чтоб тебя… — Константин растерянно мигнул. — Выходит, слишком много железа…
— Там ещё редкоземельные, — напомнил Гедимин.
— Вот ведь затык… — Константин смотрел на дозиметр, поочерёдно подносимый к каждой установке, и морщился. — С тяжёлыми металлами идёт заражение, с лёгкими — вообще ничего не работает… Все расчёты насмарку!
— А говорил — не считай на ровном месте, — не удержался Гедимин. Он убрал противолучевые экраны и теперь расставлял обсидиановые пластины — в этот раз по две на каждую установку. Под бронёй на руке мигнул экран передатчика — кто-то пытался выйти на связь. Сармат сдвинул пластины и растерянно посмотрел на гаснущее устройство — никаких следов входящего сигнала он не видел. Он вернулся к расстановке линз, и тут передатчик засветился снова. «Странно,» — подумал сармат, разглядывая пустой гаснущий экран секунду спустя. «Хотя… Надо проверить.» Он, не закрывая передатчик, опустил руку так, чтобы луч, проходящий сквозь две линзы, попал на прибор. Экран послушно зажёгся, и Гедимин хмыкнул. «Реакция на омикрон. Ничего интересного…»
Он задержал руку под лучом, взял третью линзу и, поставив её в тот же ряд, сразу убрал. Повторив так несколько десятков раз, он взглянул на экран. В этот раз прибор зафиксировал чью-то попытку выйти на связь как короткое сообщение из непонятных символов.
«А вот это уже интересно,» — сармат повторил свой опыт, судорожно вспоминая протоколы шифрования. Они ушли глубоко на дно памяти — Гедимин еле-еле воспроизвёл пару цифр, остальные символы, видимо, зашифровались с ошибками, но сообщение, так или иначе, дошло. «Очень интересно,» — сармат, задумчиво щурясь, оглядел комнату, вспоминая, не осталось ли где готовых рилкаровых трубок, и жалея, что отдал Исгельту и Хольгеру все излучатели. Он вспомнил ещё несколько символов и взялся было за их передачу, но тут по его скафандру постучали.
— Энцелад, приём! — на него смотрел сердитый Константин. — Ты вообще меня слышишь?
— А? — Гедимин спрятал передатчик и нехотя повернулся к северянину.
— Я спросил — что ты предлагаешь? — Константин кивнул на установки, снова пришедшие в движение. — Что берём в работу? Медь? Сколько она продержится до начала синтеза? Семь-восемь месяцев?
Гедимин недовольно сощурился.
— Зависит от дозы. Если это для реактора, — счёт на недели. Я это делать не буду.
— Энцелад-Энцелад, — покачал головой Константин. — Можно подумать, тебя спросят. Ассархаддон обещал сам тебя координировать, вот пусть и координирует. Сегодня же пошлю ему отчёт.
Гедимин пожал плечами.
— Пойдёшь наружу — прихвати их с собой, — он указал на тройку охранников. Они, остановившись у выхода, подозрительно смотрели по сторонам, но пройти дальше не решались — видимо, вняли позавчерашним объяснениям про свойства омикрон-лучей. Стивен, услышав слова Гедимина, бросил на него злой взгляд, но спорить не стал. Все трое, подгоняемые сердито фыркающим Константином, вышли из «мастерской». Гедимин посмотрел на вращающиеся катушки, вздохнул и перевёл взгляд на передатчик. «Что-то странное я нашёл. А вот по делу в голову ничего не приходит. Надо же мне было полезть в учёные!»
20 февраля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
— Ипрон… — Константин тяжело вздохнул. — Ты понимаешь, сколько его понадобится на промышленный образец? А на массовое производство? Да никакие «Квазары» столько не насинтезируют!
— Слой толщиной в двадцать атомов, — отозвался, не оборачиваясь, Гедимин. Он неотрывно смотрел на шестую по счёту экспериментальную установку. С ней он провозился всю ночь — пришлось задержаться в лаборатории и отложить сон на следующий день. К приходу Константина механизм был готов — и довольно бодро крутился, так быстро, что трудно было сосчитать обороты. Подсчёт затрудняли и катушки с медной обмоткой — два десятка тонких дискообразных катушек, закреплённых неподвижно. Ротор из тёмно-синего ферка просвечивал в узкие прорези между ними. Кажется, Гедимин точно рассчитал эти промежутки — омикрон-излучение достигало стержня, и магнитное поле, сформированное в нём, было достаточно мощным. Медную обмотку снаружи прикрывали рилкаровые кольца. Сквозь прозрачный материал просвечивала золотистая ипроновая фольга.
— Ты размеры установки себе представляешь? — Константин взял Гедимина за плечо и попытался повернуть к себе лицом. — Даже двадцатиатомной фольги не хватит! Ипрон синтезируют искусственно…
— Плутоний тоже, — буркнул ремонтник. — И ирренций. И много чего ещё. Эта установка работает?
На последних словах он перехватил руку Константина и крепко прижал к своей броне. Тот сдавленно зашипел и подался назад, потирая ладонь. Семислойную перчатку было тяжело повредить, но ощущения она проводила исправно…
— Работает, — согласился Константин. — Но Ассархаддон не выпустит это в производство. Никогда.
…Смена подходила к концу; Гедимин собирал обсидиановые линзы, выставлял вокруг излучателя экраны и следил за тем, как миниатюрные генераторы сбавляют обороты. «Кольчатая» установка разогналась сильнее всех — все уже замерли, а она ещё вращалась. Гедимин протянул к ней руку, чтобы придержать её, и уловил слабое шевеление под бронёй. Сдвинув пластину с дозиметра, он увидел, как его стрелка уверенно указывает на генератор.
— Has— su!
Сдавленное шипение Гедимина, разбирающего установку на части, заглушил громкий гудок.
— Энцелад, приём! — донеслось из коммутатора. — Сам выйдешь, или мне тебя вывести? Вторую ночь подряд я тебя тут не оставлю!
— Иди сюда, — крикнул Гедимин, сузившимися и потемневшими глазами глядя на дозиметр. Медная катушка, освобождённая от ипроновой полосы, лежала на ладони сармата и испускала омикрон-излучение — теперь уже не было сомнений, что фонит именно она.
— Мать твоя пробирка, — прошептал Константин, увидев показания дозиметра. — Где она, астероид ей навстречу, могла засветиться⁈
Гедимин пожал плечами и бросил катушку на стол.
— Не годится.
Из лаборатории они выходили молча. Гедимин чувствовал, как в груди что-то неприятно ноет, и украдкой пытался потереть рёбра сквозь скафандр. «Досадно,» — думал он. «Но мысль была удачная. Материал негодный…»