Гедимин, распластавшийся на дне в обручах фиксаторов, опоясавших грудь, криво ухмыльнулся.
— Знаю. А ириенский он взрывать не пробовал?
— Пробовал, — кивнул Хольгер. — Сразу после твоих опытов Исгельт дал ему указания — проверить «ириен», «кагет» и «лунник». Вы с ним с «лунником» работали, правильно?
Гедимин приподнялся на локте, нетерпеливо кивая.
— И что?
Со стороны мониторов донёсся раздражённый вздох сармата-медика.
— Эй, химик! Положи своего друга ровно, если сам он лечь не может!
Хольгер осторожно коснулся плеча Гедимина, «придавливая» сармата к дну автоклава.
— Не прыгай, атомщик. Повредишь рёбра. Я сам мало знаю — результаты пока у Исгельта. Но… та же картина, что в твоих опытах. «Ириен» не взрывается, «лунник» не даёт ничего нового… а вот критическая масса «кагета» вдвое меньше той, что мы вычисляли. Ассархаддон уже проверил.
Гедимина передёрнуло. Хольгер виновато отвёл взгляд.
— Это самый надёжный способ из тех, что у нас есть. Это делали в лаборатории Линкена, не у тебя…
— Ладно, — буркнул сармат, прижимая ладонь к фиксатору — ему показалось, что под слоем фрила шевельнулось что-то тяжёлое и холодное. — Критическая масса меньше… Но вещество то же самое? Тот же изотоп?
Хольгер под его немигающим взглядом медленно кивнул.
— И это самое странное, атомщик. Никаких различий — и совершенно разные свойства.
Гедимин тяжело вздохнул, поморщился от боли, попытался просунуть палец под фиксатор — пластина как будто давила сильнее, чем должна была — и направил угрюмый взгляд в потолок.
— Как это соотносится с законами физики?
Хольгер пожал плечами.
— Исгельт и Константин думают над этим. Нам очень не хватает физика-теоретика, Гедимин. Я спрашивал у Ассархаддона, но… — он вздохнул. — Сарматы мало склонны к теоретическим штудиям. Ни на одной из территорий такого специалиста нет.
Гедимин недовольно сощурился.
— Если бы выйти на связь с Конаром…
Хольгер отмахнулся.
— Даже не пробуй. Люди не должны ничего знать. Случайная утечка информации… — он, не договорив, отвёл взгляд. Повисло молчание.
— Как идёт очистка? — спросил Гедимин, когда ему надоело крутить в голове одни и те же бесполезные мысли. «Придётся обойтись без Конара, своими мозгами… если они у тебя есть,» — он досадливо поморщился. «Пора бы уже привыкнуть, что мы ничего не понимаем.»
— Ещё три дня, и можно будет работать, — Хольгер, оживившись, посмотрел на свой передатчик, что-то проверил в нём и снова наклонился над автоклавом. — У меня есть одна мысль, атомщик. Не насчёт свойств ирренция, но… Мне она кажется полезной.
— Говори, — Гедимин, насторожившись, приподнялся на локте. — Ты один здесь похож на учёного. Может, что-нибудь придумаешь.
Хольгер смущённо хмыкнул.
— Я пытался навести порядок в мыслях. Читал о Лос-Аламосе, о тех, первых, исследованиях… Ты слышал о попытках использовать оружейный плутоний как топливо для реакторов?
Гедимин мигнул.
— Естественно. Мы проходили это в Лос-Аламосе.
— Помнишь, как с ним поступали? Его смешивали с ураном. Добавляли в топливо. Если процент был небольшим, обходилось без «хлопков». Ирренций очень похож на плутоний…
Гедимин на мгновение прикрыл глаза и медленно расплылся в ухмылке.
— Ты думаешь, так он стабилизируется? Но ведь это разные реакции — та, что идёт на нейтронах, и омикрон-квантовая…
Хольгер пожал плечами.
— Тебе виднее, атомщик. Но, чтобы ирренций не вспыхивал, его надо чем-то разбавить. Возможно, полезно будет «отравить» его кеззием. Или обеднённым ураном. Куда-то деть лишние омикрон-кванты. Если хочешь, я этим займусь — и к твоему выходу уже будут какие-то результаты.
Гедимин покосился на фиксатор поверх рёбер и качнул головой.
— Ничего не трогай. Слишком опасно. Попроси Константина сделать расчёты для таких смесей. Он давно рвётся помочь…
Хольгер усмехнулся.
— Ничего не выйдет, атомщик. Он слишком занят. Даже отказался зайти к тебе. Какие-то особые расчёты… наверное, для Линкена.
— А, бомба… — Гедимин досадливо сощурился. — Ладно. Тогда — просто ничего не трогай. Вернусь — разберёмся.
19 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
Трое охранников во главе со Стивеном Марци вместе с учёными прошли в «грязный» отсек — и там и остались, рассредоточившись вокруг выхода. Гедимин, краем глаза уловив смутное движение у стены, поднял взгляд от барабана, в котором окись ирренция перемешивалась с необогащённым жёлтым кеком, и удивлённо мигнул.
— Что вы тут забыли? — спросил он. Что-то шевельнулось и у другой стены, и Гедимин обнаружил, что отряд охраны Хольгера тоже здесь — маячит у выхода в испытательный отсек и оцепеневшим взглядом смотрит на оборудование.
— Приказ Маркуса — сопровождать тебя во время работы, — ответил Стивен. Гедимин мигнул.
— Глупый приказ. От вас тут никакого проку.
— Приказ координатора Маркуса, — медленно, по слогам, проговорил Стивен, глядя ему в глаза. Что это должно было означать, Гедимин не понял.
— И что? — сердито сощурился он. Хольгер, встав со стула, положил руку ему на плечо.
— Не трогай их. У них действительно приказ. После того, как ты пострадал от взрыва… — он махнул второй рукой в сторону выхода в испытательный отсек.
— Всё равно — глупость, — проворчал Гедимин, отворачиваясь от охранников. Барабан продолжал вращаться — вещества должны были перемешаться равномерно. Хольгер стоял над устройством с анализатором, но постоянное движение и несколько слоёв защитного поля мешали работе прибора.
— Мало, — сказал Гедимин, поймав рассеянный взгляд Хольгера. — Не разгорится.
Химик, отвлёкшийся от изучения экрана, растерянно мигнул.
— Что?
— Мало ирренция, — повторил сармат. — Всего половина по массе. Не разгорится.
Хольгер с любопытством посмотрел на него.
— Ты же не пробовал. Откуда знаешь?
Гедимин недовольно сощурился — на такие вопросы отвечать всегда было сложно.
— Сам увидишь, — буркнул он. — Пустая трата урана. Его нельзя брать много. Процентов двадцать максимум.
Хольгер еле слышно хмыкнул и, остановив вращение барабана, просунул анализатор под защитное поле.
— Так… Почти готово. Ещё минут пять-шесть… Я же говорю — ты не пробовал. Ни пятьдесят процентов, ни двадцать. Если действительно не разгорится — уран убавим.
Гедимин посмотрел на экран его анализатора и пожал плечами. Можно было ещё поспорить о пропорциях, но перемешивание уже подходило к концу, и пора было запускать топливный цикл.
— Завтра напробуемся, — он перевёл взгляд на охранников, замерших у ворот. — Вы и в испытательный за мной полезете?
Стивен выдержал его хмурый взгляд, не смигнув.
— Приказ, — отозвался он с таким видом, как будто это слово могло объяснить всё, вплоть до изменения критической массы ирренция. Гедимин озадаченно мигнул.
— А я бы в такой броне не лез, — буркнул он, останавливая барабан и позволяя смеси высыпаться. Она была тёмно-бурой, слегка подсвеченной зеленью, — светло-серые кристаллы сингита в массе жёлтого кека затерялись. Хольгер осторожно провёл над ней щупами анализатора и кивнул.
— Всё хорошо. Запускай цикл.
Двухметровые рилкаровые трубки — оболочки будущих топливных стержней — уже лежали в герметичной нише. Их прислали с большим запасом — предполагалась длинная серия опытов. «А если бы сразу взяли двадцать процентов…» — Гедимин досадливо сощурился, но промолчал. Ирренций светился, защитные поля вспыхивали зеленью, пропуская смесь под собой, — всё было так, как сармат любил, и пока ничего не взрывалось.
20 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
«Я же говорил — не разгорится…»
Остаться на ночь в лаборатории Гедимину не позволила охрана. Хольгер ушёл первым, обогнав его на десять минут; бесполезные стержни отправились в переработку, пустые оболочки, залитые меей, остались в испытательном отсеке проходить дезактивацию, смесь урана и ирренция в пропорции один к пяти проходила отжиг — единственную стадию, которую Гедимин рисковал оставить на ночь без присмотра… Уже на платформе сармат в последний раз оглянулся на лабораторию, кивнул собственным мыслям и вошёл в полупустой вагон.
Пока он возился с оборудованием, в столовой успели собраться все, — даже Гедимин с трудом протиснулся к раздатчику. Привстав на пальцах, он посмотрел поверх голов, — за столом его группы ещё оставалось свободное место. Он направился туда, но приостановился, увидев справа от себя знакомую чёрную броню. Исгельт в этот раз не сел вместе с «ядерщиками» — он и сармат в неприметном сером экзоскелете беседовали за столом далеко от группы «Феникса». Внимание Гедимина, в общем-то, привлекла именно броня — под обычной серой обшивкой угадывались флиевые пластины, и выступающие сочленения были явно сделаны из флии — а такие экзоскелеты пока ещё не были запущены в серию. «Космолётчик,» — подумал Гедимин, глядя на знакомые выступы на спине чужака — «сопла» «лучевого крыла». «С Кагета?»
— Да ну, Исгельт, — космолётчик резко мотнул головой. — Какое животное может такое соорудить? Я не знаю, что такое «пчёлы», но эти сооружения на плато, их размеры, форма, их микроструктура… Смотри сюда!
Он развернул перед Исгельтом двухмерное изображение с экрана смарта. Это был участок плоской поверхности — чего-то вроде кирпичной кладки, но её элементы не имели ни одной гладкой стороны — они были покрыты выступами и сцеплялись ими между собой. Некоторые из них были сходны, но двух одинаковых Гедимин не нашёл. Выступов не было только на внешней стороне — её как будто обрезали. Сверху она была покрыта пятнами сероватой корки; сармат сразу узнал это вещество, выступающее из щелей кладки мелкими кристаллическими щётками. Это был сингит.
— Это минерал, — космолётчик провёл пальцем вдоль изображения. — Железистый силикат. Обрати внимание на швы. Там нет никакой прокладки, никакого раствора. Блоки словно врастают друг в друга.