Константин резко повернулся к нему, забыв свернуть щупы анализатора.
— Ириенский ирренций? С чего ты это взял? Тебе же присылают только «лунник»…
— А это — «ириен», — угрюмо сощурился Гедимин. — Определённо. Зачем его сюда прислали?
Он посмотрел на стену, где висели ещё не опробованные стержни. «Там тоже „ириен“? Синтезный цех что-то перепутал? Непохоже на них. Надо сказать Ассархаддону… Hasu!» — его передёрнуло. «Он опять кого-нибудь расстреляет. А мне что делать? От „ириена“ никакого проку…»
— Стой, — Константин щёлкнул пальцем по наплечнику Гедимина, и сармат удивлённо мигнул. — Попробуй ещё раз. По одному «ириенскому» стержню на твэл. Подержи пару часов, вдруг разгорятся.
27 ноября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
В этот раз последним в столовую пришёл Хольгер. Взяв свой паёк, он быстро просочился сквозь строй охраны и сел на свободное место рядом с Гедимином, на ходу вскрывая контейнер с водой.
— И где Ассархаддон, когда он нужен⁈ — хлопнул ладонью по колену Линкен, оглядываясь по сторонам. Бить по столу он опасался — несколько раз столешница раскалывалась от неосторожного удара.
— Зачем он тебе? — спросил Гедимин. На несколько секунд он отвлёкся, чтобы молча пожать руку Хольгеру, и теперь подозревал, что упустил какую-то деталь.
— Вместо «кагета» прислали «ириен», — Линкен сердито фыркнул. — Сорвали испытания! Мать моя колба, кого-то надо расстрелять!
Гедимин мигнул.
— «Ириен» для бомбы? Она же не взорвётся. И все это знают.
Из-под шлема Константина донёсся смешок.
— Да кто знает все эти тонкости, кроме нас четверых⁈ И, кстати… Линкен, почему ты так уверен, что ирренций — с Ириена? Там что, маркировка?
— Что я, «ириен» от «кагета» не отличу? — фыркнул взрывник. — Ты просто не видишь ирренция. На экране они все одинаковые. А на деле никогда не перепутаешь. Атомщик, ты с «лунником» работаешь?
Гедимин качнул головой.
— У меня несколько стержней из «ириена». Хорошие, не вспыхивают. Но разгораются по два часа.
Линкен мигнул.
— Так и тебе насовали «ириена»? Ядро Юпитера… Давай напишем Ассархаддону! Они там, в распределителе, совсем мутировали!
— Он же начнёт расстрелы, — напомнил Гедимин. — Я завтра спущусь к Хильде. Спрошу, что она знает.
— Хильда не знает ничего, — сказал Константин. — Распределяет Инженерный блок. А на них мы так просто не выйдем.
— Я напишу Ассархаддону, — решительно сказал Линкен. — Пусть хоть всех расстреливает. Сорвали мне два испытания, макаки драные…
05 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
Гедимин закрыл новые контейнеры и, осторожно взяв их в руки, пошёл к шлюзу. Константин, до того разглядывавший что-то на мониторе телекомпа, обернулся и окликнул его.
— Какой это ирренций? «Лунник»? Больше тебе не присылают «ириен»?
— Прислали ещё, но я сам просил, — ответил Гедимин. — Хочу кое-что проверить. Может, ты был прав, — так реакция пойдёт ровнее…
Константин торжествующе фыркнул ему в спину, но сармат больше не оборачивался.
…Стержни из «ириена» разгорались неохотно — и не все. Те четыре, что прислали Гедимину в первой, «замаскированной», партии, кое-как удалось приспособить, ещё два сармат отправил в Химблок на изучение и переработку, мощность реактора слегка снизилась, но перегреваться он стал гораздо реже — примерно раз в три часа. «Посмотрим, что прислали сегодня,» — сармат отложил большую часть контейнеров, взял два из них и отодвинул защитный экран, прикрывающий яму бывшего бассейна. «Проверю сначала эти.»
Под ногами на спуске лежала пластина из рилкара; свет реактора падал на неё под углом, частично проходя насквозь, и прорезанные в ней глубокие борозды оставались в тени. Гедимин остановился и удивлённо посмотрел на неё. «Вчера этого не было. Что это, и зачем?»
«Правила безопасности» — нащупал он буквы на поверхности плиты. «Запрещается: вынимать стержни, твэлы и сборки из работающего реактора…»
Значки были мелкие, их поместилось на плите много, — Гедимин не дочитал и до четверти. Поднявшись на ноги, он озадаченно покачал головой. «Константин. Сюда спускался? Надо же…»
Он прошёл вдоль реактора, выгнутого дугой, опуская до упора управляющие стержни. В первое мгновение резко стало темнее, дальше свет убывал медленно, плавно, но полностью не угасал — зрению сармата было достаточно видимого излучения от ирренция даже при «погашенной» цепной реакции. «Ну вот, реактор не работает,» — он покосился на плиту у лестницы и еле слышно фыркнул. «Теперь надо вынуть стержень…»
Вынутая деталь ещё светилась, когда Гедимин укладывал её в контейнер, и была тёплой на ощупь, — ирренций, как и рилкар, остывал медленно. Сменный стержень, завёрнутый в защитное поле, был извлечён, осмотрен со всех сторон и аккуратно опущен в каркас сборки прямо с мерцающей оболочкой. Она светилась так же ярко, как в первую секунду после извлечения из контейнера, но Гедимину почудилась какая-то рябь на её поверхности, и он подошёл ближе и протянул к ней руку с дозиметром. Больше ничего он сделать не успел.
Удар о стену был так силён, что сармату послышался треск брони; спину обожгло болью. Руку с дозиметром отбросило в полёте чуть назад; теперь её локоть ощутимо вывернулся в обратную сторону. Невероятно яркое белое сияние в долю секунды сменилось чернотой, и разглядеть в ней что-нибудь было невозможно. Гедимин поднёс уцелевшую руку к лицевому щитку и нащупал полужидкую массу, стекающую по респиратору на грудь. Верхний слой обшивки расплавился и прилипал к пальцам.
— Реактор, — Гедимин сам не заметил, как прохрипел это вслух. Припав на уцелевшую руку, он пополз было вперёд, но остановился. Теперь он слышал тревожный писк дозиметра и шум падающих капель расплава. Источников писка было несколько — видимо, сработали детекторы над бассейном, когда взрыв снёс защитные экраны. Гедимин с трудом поднялся на ноги, досадливо сощурился и развернулся к реактору спиной. Спасать уже было нечего — хотя сармат не видел обломков, было очевидно, что взрыв такой силы размазал конструкцию по всему бассейну.
Сармат остановился, вспоминая, где находится лестница, и как она устроена. Видимо, взрыв обжёг сетчатку, — он не видел ничего. Нащупав уцелевшей рукой стену, он медленно пошёл вверх по ступенькам. Сломанная рука болталась, и каждый шаг вызывал вспышку боли и неприятную слабость в коленях. Гедимин прижал неисправную конечность к груди и пошёл немного быстрее. Теперь можно было не ощупывать стены — он помнил каждую ступеньку.
«Взрыв,» — он сделал передышку на повороте — тяжело опустился на площадку и привалился к стене спиной. Боль уже не беспокоила его — куда неприятнее был невидимый обруч, опоясавший грудь. «Ещё до запуска. С опущенным управляющим стержнем. Взрывная реакция… откуда? Никогда такого не ви…»
Он оборвал себя на полуслове и с присвистом выдохнул сквозь зубы. «Кагетский ирренций. Это был стержень из „кагета“. Да, только так. „Кагет“, мать моя колба. Грёбаный „кагет“…»
08 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»
— Ликвидаторы собрали весь ирренций. Выскоблили стены на десять сантиметров вглубь. Теперь у тебя свой собственный «красный отсек», — Хольгер испустил невесёлый смешок. — Ипрон, кеззий, серебро… Ничего не пропало, атомщик. Я прослежу, чтобы новые стержни привезли как можно скорее.
Гедимин видел его, как сквозь толстый слой рилкара, а иногда изображение пропадало вовсе, — как выяснилось, от взрыва реактора пострадала не столько сетчатка его глаз, сколько зрительный центр после удара головой о стену. После каждого «мигания» сармат сердито щурился и пытался провести рукой по глазам, но ремни-фиксаторы крепко удерживали его на дне капсулы-автоклава.
— «Кагет», — прохрипел он, глядя в черноту перед собой; Хольгер был где-то там, но когда зрительный центр подключится и покажет картинку, сармат не знал. — Там этот грёбаный «кагет». Его невозможно отделить…
— Тише, тише, — Хольгер осторожно притронулся к его плечу. — Я знаю про «кагет». Твой ирренций передадут Линкену. Здесь есть ещё «лунник», твои реакторы работают непрерывно. Жаль только, мне не удалось изучить отработанные стержни. У меня была одна мысль насчёт нестабильности реакции…
— Что? — зрительный центр снова включился, и Гедимин приподнял голову и нетерпеливо взглянул на Хольгера. — Что ты узнал?
— Пока ничего, атомщик. Одни пустые подозрения, — тот виновато развёл руками. — И проверить их не на чем. Я взял твои данные по стержням. Мне упорно кажется, что дело не в ирренции…
Послышался звук открывающегося люка, и химик, вздрогнув, соскользнул с капсулы и шагнул в сторону. Теперь Гедимин не видел его, зато в поле зрения на секунду появился белый комбинезон — один из медиков прошёл мимо капсулы.
— Он быстро восстанавливается, куратор Ассархаддон, — донёсся до Гедимина быстрый боязливый шёпот. — Локтевой сустав срастается…
— Что с его зрением? — спросил Ассархаддон, перебив медика на полуслове. — Вы провели пересадку?
— Глаза в полном порядке, повреждена часть мозга, — ответил сармат. — Пересадка бесполезна, но есть надежда на постепенное восстановление…
— Мозг, — судя по голосу, Ассархаддон был очень раздосадован. — Да, неприятная ситуация. Сколько времени ему понадобится на восстановление?
Гедимин приподнялся со дна капсулы, надеясь услышать что-нибудь новое, но до него донёсся только щелчок коммутатора. Несколько секунд спустя Ассархаддон наклонился над автоклавом и шевельнул ладонью в приветственном жесте.
— Досадное происшествие с вашим реактором, — сказал он; его лицо размывалось, таяло в тумане, и Гедимин сердито сощурился — но зрительный центр снова отключился, и с ним ничего нельзя было сделать. — Медики сделают всё, чтобы вы вернулись к работе как можно скорее. У вас есть распоряжения для Инженерного блока?
Гедимин с трудом качнул головой.