метров, таяли в тумане.
— На плато дневная температура чуть выше нуля, вода теплее градусов на пять, — пояснил Хольгер. — Видимо, она была до сих пор прикрыта ледяным панцирем. Сейчас он вскрылся, и она быстро испаряется. Похоже, внутренний нагрев усилился.
— Аметист может удержать атмосферу? — спросил Гедимин, вспоминая параметры планеты.
— Процентов десять от того, что там сейчас испаряется, — ответил Хольгер. — Это всё, похоже, началось совсем недавно. Вот, посмотри на уровень воды и на поверхность плато. Это нижняя кромка бывшего ледника. По снимкам видно, что таких плато всего четыре — это материки, а всё, что под ними, было соединено подо льдом. Океан Аметиста…
— Анализ воздуха и воды! — перебил его Амос, быстро щёлкая кнопками передатчика. — Преимущественно водяной пар… сернистый газ, аммиак, сероводород, метан…
Хольгер вздрогнул, бросил на Гедимина испуганный взгляд и потянул к себе передатчик Амоса.
— В воде тоже?.. Ядро Сатурна…
— Углерод, азот и сера? Интересно… — пробормотал Гедимин, глядя на Хольгера с удивлением. Никаких оснований для страха он не видел — сарматы на Аметисте работали в тяжёлых скафандрах, под которые не мог просочиться ни один опасный газ. Даже поверхность Луны была более опасна для них.
— Как думаешь, там может быть… — начал было он, но следующий снимок на голографическом экране ответил на его незаданный вопрос. Кто-то из сарматов по скальному гребню спустился к воде у ледяного языка и, потрясённый увиденным, сделал десяток фотографий с разным увеличением. То, что он хотел показать, было заметно даже на самом крупном плане. Вода кишела жизнью.
Гедимин не слишком разбирался в биологии, — всех этих существ он назвал бы червяками, кроме тех, сетчатых и перепончатых, что росли на камнях и свисали с ледяной кромки. У «приросших» была сложная структура, — зубцы, растянутые на них полотнища, полуразвёрнутые спирали и воронки. Мягкая органика была натянута на кремниевые скелеты и колыхалась в воде. На глубине эти существа распускались во всю ширину, ближе к поверхности сжимались; те, что оказались на камнях, выступающих из воды, были, скорее всего, уже мертвы. Вокруг сновали подвижные формы — сантиметров десять в длину, с подобием плавника на одном конце и расширением на другом. Более круглые, более плоские, крупные и мелкие, с боковыми выростами по всему телу — и только с волосками на переднем конце, — их тут было много, и большая их часть держалась у обнажившихся скал. Несколько крупных «червей» выбрались на камни и рылись в грудах слизи, из которой торчали обломанные кремниевые иглы. Одного из них сармат-фотограф взял на руку. Гедимин не мог понять, сравнить это существо с рыбой вроде угря, со змеёй или с морским червём, — кажется, внутри него была какая-то хрящевая структура, заменяющая хребет, и, возможно, мышцы вдоль неё. По бокам шли несимметричные выросты — полтора десятка крошечных подвижных «ножек», с «морды» свисали прозрачные волоски. Жаберные щели по бокам захлопнулись, едва сармат к нему прикоснулся, и не открывались, пока он не выпустил существо в воду; оно поплыло, и довольно быстро.
— Глаз нет, — сказал Хольгер, оглянувшись на Гедимина. — И ещё — они все бесцветные. Подлёдные организмы. Никакой реакции на свет. Наверное, ледяной покров никогда не нарушался.
Гедимин смотрел на слизь, покрывающую прибрежные скалы. Должно быть, они были сплошь облеплены фильтровщиками с кремниевым скелетом, — и то, что от них осталось после отступления воды, теперь источало сероводород, метан и аммиак.
— Вода уходит, — сказал он, глядя на стекающий по склону тёмно-красный ручей. — А они куда?
Хольгер и Амос переглянулись.
— Сомневаюсь, что у них большой выбор, — пробормотал филк.
Картинка сменилась — сармат вернулся на плато, видимо, пора было приступать к работе. Наверху, на местами обледеневшей поверхности, не было никаких следов жизни. Гедимин смотрел очень внимательно, но не увидел ни «червей», ни слизи, ни кремниевых игл.
— Они смогут переселиться наверх? — спросил он. — Там много места.
— Там голая скала, — вздохнул Хольгер. — Будь у них в запасе десяток миллионов лет, может, что-то и вышло бы. Но… Смотри!
На экране появились фотографии, сделанные дроном-разведчиком в соседнем полушарии, всегда обращённом к Фрейе. Материки обнажились и там; из расселин бил пар, плато местами растрескались и дымили. Дрон не снижался настолько, чтобы рассмотреть океаническую фауну, но пар над водой, красные потёки и ледяные «языки», сползающие в расселины, выглядели точно так же — и Гедимин думал, глядя на блестящие острые зубцы, что они тоже покрыты слизью и кишат падальщиками.
— Оборудование исправно, Дугал сообщает, что готов к работе, — Амос толкнул задумавшегося Хольгера коленом. Химик, едва заметно вздрогнув, закивал и притронулся к шлему, машинально проверяя наушник.
— Начинай с первой серии, — скомандовал он. — Не торопись.
Амос придвинулся ближе, отключил голограммы, — картинки теперь отвлекали бы сарматов от работы. Гедимин тихо вышел.
…Несколько фотографий, сохранённых сарматом на передатчик, были просмотрены и пересмотрены не один и не два раза, но Гедимин снова открыл их и задумчиво разглядывал, сам не понимая, что надеется там найти, и увлёкся этим настолько, что заметил Ассархаддона, сидящего за столом рядом с ним, только по внезапно наступившему молчанию. Куратор смотрел на те же фотографии, и его глаза превратились в узкие тёмные прорези. Гедимин недоумённо мигнул — в таком состоянии он Ассархаддона ещё не видел, и ему сразу стало не по себе.
— Там нашли жизнь, — сказал он. Пустая болтовня ему не нравилась, но эта тишина была какой-то странной, даже пугающей.
Ассархаддон, будто этого и ждал, коротко мотнул головой и, протянув руку к передатчику Гедимина, выключил его.
— Нет, Гедимин. Это не жизнь, это агония.
Константин, оказавшийся по другую руку от куратора, слегка изменился в лице и подался назад, намереваясь незаметно выйти из-за стола.
— Ты сам не свой, — сказал Гедимин, озадаченно разглядывая Ассархаддона. — Из-за этих червяков на Аметисте?
Куратор покосился на него и снова направил взгляд на столешницу и положенную на неё ладонь.
— Целая биосфера будет уничтожена за считанные годы. Миллионы лет автономного развития, уникальные механизмы приспособления, — всё в пар. Это… я не рассчитывал такое увидеть, — он тяжело вздохнул. — Неожиданно для меня. Целая биосфера, вплоть до бактерий…
Гедимин положил руку ему на плечо — точнее, попытался. Притронуться к броне куратора он не успел — охранник перехватил его кисть и завернул руку за спину. Сармат зашипел от неожиданности и гнева.
— Heta!— приказал Ассархаддон, взглянув на охранника, и тот, выпустив Гедимина, шарахнулся в сторону. Ремонтник потёр запястье. На самом деле боли он не почувствовал — «Фенрир» не собирался расплющивать его руку, а небольшое скручивание зацепило только верхний слой брони, не вызвав никаких ощущений внутри — но ему было досадно.
— Вам причинили боль? — спросил Ассархаддон; его взгляд стал внимательным и цепким. Гедимин отмахнулся.
— Что вы хотели сделать? — спросил куратор. — Я понял, что ничего вредоносного. Но что именно?
Гедимин мигнул.
— Ничего, — сказал он. — Ты скажи — с этой планетой можно что-то сделать? Звезда — это тоже реактор…
Теперь мигнул Ассархаддон. Его тёмные глаза слегка расширились и посветлели — от удивления он ненадолго забыл о погибающей биосфере Аметиста. Гедимин мигать не стал — наоборот, придержал веки. «Ну что опять не так⁈» — думал он. «Хоть вообще молчи…»
— Нет, Гедимин, — ответил наконец Ассархаддон. — Мы не отправим вас на ремонт догорающей звезды. Хотя я подозреваю… Впрочем, это бред. Аметист уже непригоден для жизни, и считанные столетия спустя он станет пустой каменной глыбой. Таких в космосе многие миллиарды. Постарайтесь думать о чём-нибудь другом, Гедимин. О чём-то, на что вы повлиять можете.
Он тяжело поднялся из-за стола и, не оборачиваясь, пошёл к выходу.
— Псих! — зашипел на Гедимина Константин, выбираясь из-за спины охранника и падая на стул. — Что у тебя в черепе — вакуум⁈ Ты ещё к нему обниматься полезь!
Линкен ударил кулаком по столу — вполсилы, но и от этого стол подпрыгнул на все десять сантиметров.
— Заткнись! Атомщик хотел поддержать его. Не знаю, зачем переживать из-за дохлых червяков, — но Ассархаддону виднее.
— Не из-за червяков, — медленно проговорил Гедимин. — Из-за беспомощности. Нет ничего хуже. Я понимаю.
02 октября 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»
Мёртвые белые черви в кипящей красной воде снились Гедимину всю ночь — пополам с попытками найти в недрах звезды что-нибудь, что можно отремонтировать. Попыток, насколько сармат помнил, было шесть, и каждая заканчивалась тем, что он просыпался и переворачивался на другой бок. Побудка застала его в ядре звезды с чем-то плавящимся в руках, и он нехотя открыл глаза. В черепе колыхался туман — ни одной внятной мысли. Гедимин подавил желание треснуть себя по лбу, поднялся, на ходу заглатывая утреннюю порцию Би-плазмы, и побрёл к транспортному туннелю.
Грузовика у шлюза уже не было — проезд только что закрылся, у ворот горели красные сигнальные огни. «Опоздал,» — Гедимин досадливо сощурился на закрытый шлюз. «Искать попутку, потом — на „Седжене“ через вал…»
Громкий протяжный гудок прервал его мысли.
— Атомщик, ты спишь? — сердито спросил Исгельт. — Подожди с этим, пока доберёмся до полигона. Там можешь хоть всю смену не просыпаться. Второй шлюз. Шевелись!
Маленький пассажирский глайдер стоял у второго шлюза, мигая бортовыми огнями. Гедимин забрался внутрь и наткнулся не только на Исгельта, но и на Амоса — вместе с тремя незнакомыми филками он занял боковые сидения. Гедимин, покосившись на маленькие кресла, пристегнулся к стене и выжидающе взглянул на Исгельта.