«Три ноль-ноль,» — он просунулся в межзвёздное пространство по пояс, вместе с излучателями на плечах, и повёл ими, сводя лучи в метре от себя. «Лишь бы не забыл про воздух…»
Свет за вторым проёмом показался сармату ослепительно-ярким. Чужая галактика исчезла. С той стороны проступили очертания откидного люка. Гедимин ухмыльнулся, снял со спины излучатели и, не размахиваясь, просунул их в двойное отверстие. Они упали куда-то вниз, звука он не услышал — да и не должен был.
«Не забыл,» — довольно усмехнулся он, просовывая обе руки во второй портал. Одно движение — и он был на той стороне, на стартовой площадке москитного флота, и закрывающийся проём «на прощание» слегка прижал его ступню. Пальцы, прихваченные межзвёздным холодом, онемели, и сармат встал не сразу — несколько секунд он сидел на палубе, а на него изумлённо смотрели шестеро в серо-стальных скафандрах. Восьмиконечная звезда блестела на груди у каждого, сквозь лицевые щитки виднелись только глаза — одинаково расширенные от удивления.
«Без ракетомётов,» — отметил про себя Гедимин, поднимаясь с палубы и сгребая в охапку излучатели. «Очень смелые… существа.»
Один из «серых» притронулся к респиратору. В наушниках сармата тихо засвистело.
— Гедимин, приём, — услышал он и усмехнулся.
— Приём. «Стимфалида» готова?
Кресла пилотов «Стимфалиды» были очень удобны для человека, будто для него и делались. Гедимин протиснулся через бомболюк и лёг на кислородную станцию, положив под локти контейнер с субстратом. Суханов, перегнувшись через кресла, смотрел на него обеспокоенно.
— Ну как?
— Стартуй, — буркнул сармат. — Откроешь — и сразу закрывающим за корму. Порталы фонят…
Над ним беззвучно опустилась бронированная переборка. Несколько томительных секунд спустя бомбардировщик рванул с места — и сходу вывалился в невесомость. От резкого перехода у Гедимина заложило уши, а сердце на долю секунды переместилось под ключицы. Он вскинулся, пытаясь рассмотреть пилота, — как хрупкая «макака» выдержала прыжок? В наушниках послышался резкий выдох и потрясённый шёпот:
— Ох ты ж!..
— Ты жив? — встревоженно спросил сармат. — Василий, приём!
В наушниках раздалось фырканье, а затем — быстро оборвавшийся смех.
— Оно того стоило. Определённо, оно того стоило… Гедимин, приём. Вижу планету. Сторожевой корабль за ней. Он неподвижен. Захожу на материк выше экватора.
«Ириен,» — Гедимин прикрыл глаза и улыбнулся. «Наконец я его увижу. Жаль, что не весь.»
Пять минут спустя атмосфера Ириена встретила их, мягко толкнув в фюзеляж; Гедимин почувствовал слабый рывок — развернулись тормозящие выступы защитного поля. «Стимфалида» шла на посадку, и сармат надеялся, что за время падения не проломит переборку, — он практически чувствовал, как она выгибается под его весом. Цепляться когтями было не за что — с одной стороны была кислородная станция с её шлангами и взрывоопасными контейнерами, с другой — слой флии, единственная защита корабля от излучения, крошащего металл. Гедимин, рывком подтянув руку к лицу, взглянул на дозиметр, — «сигма» уже зашкаливала.
Полёт замедлялся; через считанные секунды корабль развернулся брюхом книзу, Гедимина больше не вдавливало в переборку, и он даже смог сесть. Они всё ещё снижались над «материком выше экватора», и сармат надеялся, что сторожевой корабль не заметит их раньше, чем Василий найдёт укрытие.
— Грёбаный насос! — раздалось в наушниках. «Стимфалиду» несколько раз встряхнуло, и она остановилась окончательно. Переборка над Гедимином поднялась. Сверху на него встревоженно смотрел Василий.
— Втиснулись в какую-то дыру. Сверху нас не видно, но если увидят — живыми не вылезем.
— Закрой рубку и открой мне люк, — велел Гедимин, подтаскивая к себе прихваченный на базе отбойник и оглядываясь на принайтованные со всех сторон контейнеры. «Кидать в ящики, ящики — в портал. Потом верну.»
Переборка опустилась. Крышка люка разделилась надвое, втягиваясь в обшивку, и Гедимин выполз в пузырь защитного поля, поддерживающий на себе «Стимфалиду». Перекинув туда все ящики, он выбрался наружу — и замер, забыв и о ящиках, и об отбойнике, и об излучателях за плечами.
Они «втиснулись» в расселину между двумя, как сначала показалось Гедимину, невысокими, но протяжёнными плато. Скальные стены с волнистой, испещрённой мелкими ячеистыми отверстиями поверхностью поднимались над сарматом на полсотни метров. Сверху в проём сочился изумрудно-зелёный свет. Светилось всё — каменное крошево под ногами, скалы, зеленоватое небо. В неровном сиянии, режущем глаза даже сквозь тёмный щиток, всё выглядело ослепительно-чётким — каждое пятно узорчатого лишайника на камнях, «стебель» мха, покрывающего впадины, аккуратные округлые отверстия, выстроенные в цепочки, вдоль волнистых изгибов скал, каменные пластины, будто врастающие друг в друга многочисленными ложноножками…
Гедимин провёл ладонью по тёмно-зелёному камню, бездумно глядя, как блестят на едва заметных стыках щётки кристаллов, перевёл взгляд под ноги — там лежали обломки таких же камней, измельчённые в песок и мелкий щебень, скреплённые пластами мха и хранящие следы дождевых потоков. Плато приподнималось по направлению от носа «Стимфалиды»; тут было удобное русло, и, судя по следам на ещё влажной земле, во время дождей расселину затапливало на полметра. Гедимин ковырнул почву пальцем — на его броне заблестели мелкие сероватые песчинки. Чтобы определить их состав, ему не понадобился дозиметр.
«Ирренциевый песок,» — он поддел почву ладонью, выбрав место подальше от мохового пласта. Она светилась насквозь. «Дожди смывали пыль со скал — и…» — он перевёл взгляд на ущелье. «Какие ровные края справа и слева. Разрушались с одинаковой скоро…»
Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он вскочил на ноги и посмотрел наверх. «Это же не скалы…»
Сармат стоял между двумя городскими кварталами. Они не были похожи на то, к чему он привык, и природные процессы заметно повредили их, убрав искусственно выглядящие выступы и сгладив очертания, — но теперь Гедимин чётко видел стены с «прорастающей» кладкой, плавные «лестницы» с выемками по бокам — под чьи-то небольшие, но цепкие конечности, «двери» и «окна», местами затянутые сингитовым «стеклом» — возможно, по следам металлических рам, первыми поддавшихся самопроизвольному синтезу и переродившихся в ирренциевую окись. Крупные проёмы виднелись напротив друг друга, и сармат практически видел перекинутые там мосты.
Что-то белесое блеснуло под ногами, и Гедимин услышал негромкий хруст. Он медленно опустился на землю, копнул, пальцем очертив края находки, и остановился, глядя в тёмную выемку, по краю проросшую серыми кристаллами. Это была крупная прочная кость, округлая, заметно вытянутая, с несколькими парами отверстий, засыпанных сингитовым песком. Гедимин посмотрел в сторону — взгляд уже угадывал под мокрой почвой другие останки, длинный раскрошенный скелет кого-то змееподобного.
— Гребучие форсунки! — потрясённо выдохнул кто-то над ухом сармата. — Это местный⁈
— Был, — подтвердил Гедимин, недовольно щурясь на Суханова. Тот завернулся в защитное поле поверх скафандра — самое тонкое, едва-едва защищающее от налипания пыли — и стоял теперь, неотрывно глядя на кости. Сармат поднялся, чуть не сбив его с ног, покосился на бесполезный и даже опасный в таком ущелье отбойник и пошёл за ящиком. «Придётся рыть руками,» — думал он. «Или крышкой. Сингитовая почва… Вот где Зелёные Пожиратели не голодают…»
Лопатка, сооружённая им наскоро из лишней крышки, легко поддевала влажную почву. Внизу пошли более крупные обломки — их сармат сгребал двумя ладонями, быстро наполняя контейнеры. Он старался не трогать мох и выкидывать обратно подвернувшиеся организмы — не то жуков, не то червей, не то мальков рыб. Кого-то из них он, не заметив, разрубил лопаткой и долго морщился, тщательно разгребая песок там, где собирался копать дальше.
Возвращаясь за пустыми контейнерами, он увидел Василия. Тот осторожно копал песок, расчищая череп. Зеленовато-белая кость уже лежала на виду; её нижняя часть была сильно раскрошена, но человек раскопал часть обломков и сложил рядом. Теперь он двигался в сторону, осторожно приподнимая моховые пласты.
— Зачем? — спросил Гедимин, остановившись над ним. Человек оглянулся на него, неопределённо махнул рукой и снова склонился над расчищенным черепом. Сармат провёл ступнёй по песку, обозначив протяжённость скелета под землёй.
— Здесь.
Когда он возвращался с полными контейнерами, рядом с Василием стоял один из его ящиков. Человек складывал на расчерченное дно обёрнутые ветошью куски. Яма, вырытая в песке, повторяла очертания скелета, угаданные Гедимином. Сармат недовольно сощурился.
— Куда его?
— К нам, — отозвался Василий, странно ухмыльнувшись.
— Будет фонить, — предупредил Гедимин. — Он весь пропитался.
— Решаемо, — бросил человек, укладывая очередную кость на подписанное место и сооружая перегородку из складок скирлина.
— Найдут при обыске — зароют вместе, — сармат невольно ухмыльнулся. «А ещё говорят, что я не в себе,» — думал он. «Ну да, правильно. Тот, кто в себе, не взял бы сарматский крейсер…»
— А вас не зароют? — Василий махнул костью в сторону наполненных ящиков. Гедимин не удержался от смешка.
— Верно. Я заканчиваю. Сейчас переброска — и мы уходим.
Василий рассеянно кивнул — у него развернулась очередная кость, и выпал какой-то кусочек, и надо было срочно приложить его к месту отлома.
Гедимин отошёл подальше, к самому выходу из ущелья. Двояковыпуклая линза из защитного поля свернулась быстро, сложнее было откачать из неё воздух. Широкий портал он открывать не стал — достаточно было полуметра в поперечнике.
Ящики падали на той стороне, загромождая туннель; иногда сармат наклонялся и поправлял их, стараясь не думать, что его ноги и руки при этом разделяет несколько миллионов световых лет, — такие мысли сильно отвлекали. «Две тонны,» — пульсировало в мозгу, заглушая всплывающую чепуху. «Две тонны руды. Ирренций. Кеззий. Ипрон.»