Гедимин досадливо сощурился.
«Я — сармат, а не макака,» — ответил он. «Обычная тяжёлая работа.»
— Боюсь спрашивать, что ещё для вас обычно, — пробормотал Чарльз, перебирая листы распечатки. — Ладно… Теперь о подземном реакторе. Где вы его взяли?
«У Линкена,» — ответил Гедимин. «Это был его трофей. Ему был не нужен, я попросил себе для работы.»
— Какого рода работа? — тут же оживился Фостер.
«Ядерная физика,» — отозвался Гедимин. «Опыты с конструкцией реактора. Ты его видел. Сам не заметил?»
— Я далёк от ядерной физики, — отмахнулся шериф. — Это уже не моя работа. Значит, опыты с конструкцией… Долго вы этим занимались?
«У тебя есть показания Кенена,» — ответил Гедимин. «Там и посмотри. Я не помню.» Он прижал пальцы к виску и болезненно сощурился, как будто у него заболела голова. На самом деле боли не было — только вязкий туман колыхался внутри черепа, и иногда из него всплывали какие-то обрывки слов и картинок. Ночью он пытался выстроить перед глазами объёмную схему последнего реактора — она дрожала и расплывалась, твэлы путались и даже на схеме порывались расстабилизироваться и то ли расплавиться, то ли взорваться.
— Зачем вам было ковыряться в этом реакторе? — неожиданно спросил Фостер. — Какой в этом интерес? Вы же сами его создали. Всё, работа закончена.
Гедимин вздрогнул всем телом. «Маккензи, sa hasu! Он и об этом рассказал… Ну да, конечно. Чего ещё было ждать⁈ Если начал болтать, трудно остановиться…»
— Сколько лет создавался атомный флот? — спросил Фостер и сам же ответил:
— Лет пять, не меньше. От вашей первой смерти до «убийственной атаки». И никто не замечал огромные верфи, научные станции, ядерные испытания… У вас большой опыт скрытной работы, верно? Вы её продолжили, вернувшись в Кларк, да, мистер Кет? Когда Ассархаддон вышел с вами на связь? Отвечайте!
Гедимин мигнул.
«Он мёртв,» — ответил он. «Я работал для себя.»
Фостер нервно усмехнулся.
— Вы строили усовершенствованный ядерный реактор для себя⁈ М-да… Я занесу это в книжечку и покажу нашим умникам. Пусть тоже посмеются. И что вы делали бы с ним, закончив работу?
Гедимин пожал плечами. «Он был бы,» — напечатал он. «Правильный механизм. Хорошая штука.»
— Бомбы вы тоже… усовершенствовали? — неожиданно сменил тему Фостер. — Ради приближения к идеалу?
«Бомбы — для Лиска,» — ответил Гедимин. «За ним охотились. Он защищался. Я помогал.»
— Суд оценит ваши дружеские порывы, — пробормотал шериф. Гедимин жалел, что не видит его лица, — у «макак» любая эмоция отражалась в каждой мимической мышце, и следить за этим было очень интересно.
На посту зажглась красная лампа, и двое дополнительных охранников зашевелились, беспокойно переглядываясь.
— Ладно, подведём итоги, — сказал Фостер, не скрывая досады. — Вы, Гедимин Кет, за пять лет пребывания в Кларке построили три крупных ядерных устройства, цех по переработке радионуклидного сырья и несколько десятков ядерных бомб. Всё это вы сделали сами, в одиночку, без чьей-либо помощи, и двигало вами исключительно научное любопытство. Так?
«Я же сказал про Линкена,» — досадливо щурясь, напечатал Гедимин. «Бомбы для него. И он давал сырьё. Твоя „мартышка“ забывает делать записи?»
— Я помню о Линкене. Речь сейчас не о нём, — отмахнулся Фостер. — И Кенен Маккензи, командир базы, на которой всё это происходило, ни о чём не подозревал? Не видел, как вы неделями работаете с ураном?
«Видел. Я велел ему молчать,» — ответил Гедимин. «Не помогло.»
Фостер хмыкнул.
— Он молчал пять лет. Чем вы так его запугали?
Гедимин молча показал кулак.
— Ну, допустим… — пробормотал Фостер; досады в голосе прибавилось, и сармат снова пожалел, что не видит его лица. — А другие сарматы, работающие на базе, ничего не видели и не знали?
Гедимин качнул головой.
— Ну да. Огромный флот на глазах у всей Земли, семь тонн урана на глазах у четырёхсот сарматов… Значит, Ассархаддон всё-таки мёртв?
Вопрос был неожиданным, но Гедимин не замешкался с ответом.
«Мёртв,» — напечатал он. «Жаль.»
В коридоре появился доктор Фокс.
— Шериф, — сердито сказал он, — вы решили добить подозреваемого, не дожидаясь приговора? Кажется, я очень ясно определил возможную продолжительность допроса. И вы снова его затянули.
Он стоял у поста, пока Фостер и его команда не вышли за пределы видимости. Гедимин, выключив переговорное устройство, перебрался на лежак — после общения с «копами» на него каждый раз накатывала странная, очень неприятная слабость. Он задремал было, но очнулся от прикосновения к руке. Над ним стоял, обеспокоенно глядя на него, Питер Фокс.
— Вам плохо?
— Устал, — качнул головой Гедимин. Звуки, выходящие из безгубого рта, звучали ещё более невнятно, чем обычно, и сармат досадливо поморщился. Фокс тронул его подбородок, задумчиво сощурился, что-то замерил и отошёл на шаг, будто хотел оценить что-то со стороны.
— Завтра, с четырёх до пяти, — пробормотал он. — Как раз будет «окно», и я вас возьму. Попробуем что-нибудь сделать с носом. Кожа есть, хрящевые перегородки… Да, можно попробовать. Но меня больше беспокоит рот. Вы не голодны?
Он протянул сармату контейнер с Би-плазмой. Тот, мигнув, принял ёмкость, открыл и поднёс ко рту — есть действительно хотелось. В очередной раз он едва не прокусил края контейнера зубами, резким движением выдавил половину содержимого в рот и запрокинул голову, надеясь, что в этот раз ничего не вывалится. С трудом проглотив слишком большой ком, сармат повторил действия и отдышался. Стоило опустить голову, остатки Би-плазмы и обильная слюна хлынули на подбородок и закапали на халат. Гедимин досадливо сощурился и потянулся за салфеткой.
— Вот то-то и оно, — пробормотал Питер, пристально следя за движениями сармата. — Нужен чувствительный мягкий край большой подвижности. Придётся немного выждать. Завтра займёмся носом, а дней через пять посмотрим, что можно сделать с губами.
Гедимин пожал плечами. Об отсутствии носа он не вспоминал, пока не прикасался к лицу; жёсткие и слишком короткие губы мешали больше, но через месяц сармата должны были расстрелять, и он думал, что несколько недель можно и потерпеть. «А там всё отрастёт,» — еле слышно хмыкнул он, вспомнив недавнюю встречу. «Хоть из ошмётков, хоть из плазмы. Надо будет пройти обычным путём. Интересно, что это такое? И спросить не у кого…»
22 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
— Д-да, — голос шерифа отчётливо дрогнул. — Над этим вчера трудился доктор Фокс? Что ж, буду знать, как это выглядит. Наденьте маску, Гедимин. Док хорошо придумал, когда её вам выдал.
Гедимин криво ухмыльнулся, даже не пытаясь представить, как сейчас выглядит его ухмылка — без губ, с торчащими наружу зубами на лице, наполовину состоящем из швов и шрамов.
«Сам сделал. Что теперь не нравится?» — напечатал он, свободной рукой закрепляя на затылке ремешки маски. Это был кусок плотного белого скирлина, прикрывающий лицо от глаз до самой шеи. Он уже намок от слюны, и Гедимин думал, что к концу допроса он пропитается полностью.
— Ошибаетесь, — кисло ответил шериф Фостер. — В мои планы не входило вас увечить. Приказ был — взять живым, по возможности невредимым. Дырка под вашей лопаткой — это уже самодеятельность. Я лишил его очередного повышения, если вас это утешит. А теперь вернёмся к делу…
…Маска, мокрая от слюны, начала прилипать к лицу. Гедимин в очередной раз отодвинул её и поморщился. Голова снова гудела, сердцебиение неприятно участилось, как будто сармата снова накачали нейротоксинами и оставили без воды. «Те „макаки“ с пыток начали,» — думал он. «Интересно, эти скоро до них дойдут?»
— Ладно, ещё раз, — судя по голову, шериф Фостер тоже был недоволен ходом разговора и полученной информацией. — По приказу Ассархаддона вас вывезли на секретную лунную базу для работы над ядерными проектами. Вас было четверо, трое сейчас мертвы. Вы работали пять лет, итогом любовалась вся Земля… и посейчас любуется, и не исключено, что последствия вашей работы переживут нас всех. И вы говорите, что не помните ничего из своей работы?
Гедимин молча кивнул. Фостер придвинулся к стеклу, стальная «клешня» странно дрогнула, сармат выжидающе хмыкнул — «Будет ломать бокс? Перегородка-то прочная…»
— Показания доктора Фокса, конечно, интересны… — пробормотал Фостер с нескрываемой досадой, перелистывая распечатку. — Про нейротоксины, облучение мозга и тому подобное… Вы забыли то, чем занимались пять лет⁈ Вы сармат или идиот⁈
Гедимин изумлённо мигнул. Фыркать в маску не стоило — ткань не смогла впитать такой большой плевок, и слюна потекла по шее. Ощущения были гадкие, но мысли тут же прояснились.
«Идиоты были в Сокорро,» — напечатал он. «Они выжгли мне память и стёрли мои заметки. Больше никто ничего не узнает.»
Он сдёрнул маску и растянулся на полу, подложив руку под голову. В этот раз усталость навалилась особенно сильно — видимо, из-за того, что ему напомнили про Сокорро. «Когда уже меня расстреляют?» — с тоской думал он, глядя в красноватую мглу под опущенными веками. «Всё рассказал, все улики собраны…»
Его окликали, но он не собирался отвечать. Несколько минут ругани, мигания огней и лязганья экзоскелетов спустя в бокс проник прохладный ветер, а потом в предплечье сармата воткнулась тонкая игла.
— Успокойтесь, Гедимин, — прошептал Питер; его голос дрожал от сдерживаемого гнева. — Сегодня вас никто не тронет. Можете встать?
Гедимин поднялся. Слабость отступила, и даже невидимые обручи уже не так сильно давили на грудь. «Всё-таки подобрал действующий анестетик,» — подумал он, с удивлением глядя на Фокса.
— Ты слышал? — он вяло кивнул на окно, за которым остались только два охранника. — Это правда. И флот, и бомбы…
— Правда это или нет, над вами не должны издеваться, — отозвался Питер, глядя в сторону. — Ни на следствии, ни на суде, ни после вынесения приговора. Ложитесь на кушетку, я осмотрю швы.