— Итак, обвиняемый, вы входили в одну из рабочих групп так называемой научной базы «Геката»?
Гедимин кивнул — скорее по привычке, чем рассчитывая, что прокурор Парра обернётся и всё-таки его увидит.
— Ядерный блок, — уточнил он. — Я работал над реактором.
С прошлого заседания в зале суда не изменилось ничего — всё так же кружили у барьера дроны, судья Бу Якобсон перебирал листы распечаток, мианийский посланник Кьейя с любопытством озирался по сторонам и трепетал ушами. В начале слушаний зачитали результат экспертизы, и даже со спины было заметно, что прокурор Парра сильно разочарована. «Я не псих,» — криво ухмыльнулся Гедимин, дослушав выводы комиссии. «Вроде как. Не знаю, что такое акцен… акцен-ту-ация. Но навряд ли это про мой акцент. Было бы слишком логично.»
— Сколько лет? — спросила Парра.
— Два года, — Гедимин недовольно сощурился, вспомнив, как просил Ассархаддона дать ему ещё время. — Мало. Плохо получилось. Надо было доделать.
Самка раздражённо вздохнула.
— Вы можете отвечать на заданный вопрос без ремарок в сторону? Тут не комиссия по ядерной безопасности.
Стальной «кулак» чёрно-жёлтого экзоскелета с лязгом опустился на металлическую столешницу.
— Миссис Парра, — со значением проговорил экзоскелетчик. — Правила — для всех.
— Продолжайте, — приказал главный судья, молча отобрав у Якобсона распечатку.
— В материалах следствия сказано, что вы находились на базе «Геката» чуть менее шести лет, — сказала самка. — Вы утверждаете, что всего два года?
— Нет, — отозвался Гедимин, досадливо щурясь — «Опять наболтал лишнего!». — Я работал два года. Потом я готовил пилотов. Не работа, но занимает время.
Судьи переглянулись.
— Пилотов? — переспросил Найджел.
— Реакторных пилотов, — уточнил сармат. — Управление реакторами и «лучевым крылом».
«Об этом можно говорить,» — подумал он. «У них полно трофеев. Давно разобрали и скопировали…»
— Операторов ядерных установок, — процитировал Бу Якобсон, убрав руку Найджела с кипы распечаток. — Вы это имеете в виду?
— Привык называть их пилотами, — пожал плечами сармат. — А так — ты прав.
Зал зашелестел. «Тилаколео» развернулся к сармату, на секунду задержался в такой позе и снова склонился над столом, ничего не сказав.
— Чему учатся такие пилоты? — спросил Якобсон, подняв на Гедимина заинтересованный взгляд.
— Управлять, — сармат снова пожал плечами. Взгляд ему не нравился. «А вот теперь — тихо,» — скомандовал он себе. «Этот человек — далеко не дурак.»
— Что входило в это «управлять»? — спросил Якобсон, пристально глядя на сармата. — Расскажите в деталях.
— Я не помню, — отозвался Гедимин.
Судьи снова переглянулись.
— Вы хотите сказать, что забыли, чему учили других в течение четырёх лет? — спросила Парра, едва удержавшись от выразительного фырканья. — И если вас сейчас посадить к реактору, вы не сможете управлять им?
— Не смогу, — отозвался Гедимин, недобро щурясь. — Мозг выжгло. Нечего было взрывать меня.
По залу прошла волна перешёптываний, оборванная ударом кулака по листу металла.
— Тишина! — напомнил, обернувшись, «Тилаколео».
— Оставим это, — сказала, с трудом скрывая недовольство, Парра. — Вернёмся к первым годам вашей работы. Чем конкретно вы занимались? Работа над реактором — как это происходило?
Гедимин поморщился.
— Я не помню, — он на секунду прикрыл глаза, погружаясь в холодное зеленовато-белесое свечение. — Ничего не помню. Не трогай меня.
Кто-то издал нервный смешок.
— Обвиняемый, вы хотите, чтобы мы поверили в эту беспомощную ложь? — спросила Парра, уже не скрывая раздражение. — Вы занимались этой работой два года?
Сармат кивнул.
— Вы помните, сколько это продолжалось, помните, что это относилось к реактору, — и забыли всё остальное⁈
— Миссис Парра, — ровным голосом проговорил Найджел.
— Да, ваша честь, — отозвалась самка, встряхнув головой. — Но это уже слишком. Я требую допроса под сканером.
В этот раз шум в зале был слишком громким — «Тилаколео» ударил по столу двумя «руками», и гул металлического листа долго не смолкал. Якобсон, просмотрев какой-то лист распечатки, снова перевёл изучающий взгляд на Гедимина и, дождавшись тишины, спросил:
— Если мы отведём вас к реактору типа «Феникс», и вы сможете его осмотреть и ощупать по своему желанию, — вы вспомните, как управлять им?
— Нет, — ответил Гедимин и тут же прикусил язык, чувствуя, как его затылок и уши накаляются докрасна. «Идиот! Запутался в своих же словах! Ну и кто теперь тебе поверит⁈»
Судя по волне, пробежавшей по лицу Бу Якобсона, он подумал нечто подобное, но озвучивать свои мысли не стал.
— Присоединяюсь к просьбе обвинения, — только и сказал он.
Гедимин смотрел прямо перед собой, на кромку барьера, и досадливо щурился. «Сканер — ладно. Но они же видят, что я вру. Применят другие способы, как те, в Сокорро… Может, сдохнуть, пока не поздно?»
— Принимается, — кивнул Найджел Бойд, поднимаясь на ноги. — Экспертиза назначается на завтра, следующие слушания — на двадцатое марта.
Он уже направлялся к двери, когда кто-то включил наконец звуковой сигнал, и Гедимин прислушался к гулкому звону, прикидывая параметры объекта, издающего эти звуки. Вырисовывалось что-то странное — толстостенная бронза, цельнолитая, свёрнутая в широкую воронку. «Кому нужна такая штука?» — думал сармат, пока охранники везли его к выходу. Спросить было не у кого.
— Маккензи, разумеется, — услышал он громкий сердитый шёпот одного из охранников. — Только Маккензи. У него мозгов хватило бы. Он и подсунул Фостеру этого несчастного идиота. Нет, ты видел? Врёт, сам знает, что врёт, и даже соврать складно не может!
Мышцы на руках Гедимина непроизвольно напряглись, наручники заскрежетали, и охранник замолчал так внезапно, будто кто-то щёлкнул выключателем. В следующую секунду сармат получил в затылок разряд станнера, и вокруг стало темно и тихо.
16 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
— Какое дикарство… — еле слышно прошептал медик, прикасаясь к шее Гедимина холодным датчиком. Сармат не шевельнулся, только сузил глаза. Кроме холода от редких прикосновений и неприятной тяжести в неподвижных конечностях, намертво пристёгнутых к кушетке, он давно ничего не чувствовал. Сканер по-прежнему опоясывал лоб, ещё одна конструкция лежала на макушке. Гедимину они не мешали. В этот раз он даже не заметил неприятного давления на виски во время просверливания черепа — похоже, доктор Фокс подобрал действенный анестетик. «Охота же ему возиться,» — мысли в мозгу ворочались медленно, неохотно — то ли от анестезии, то ли от долгой неподвижности. «Значит, анестетики на меня всё это время действовали. Но зачем же подбирать, если можно вырубить станнером…»
— Результат? — отрывисто спросил незнакомый голос. Двое чужаков возились сбоку от сармата; один из них время от времени подходил и трогал то обруч сканера, то датчики на макушке.
— Ничего, — ответил второй. — Ни в одном центре. Даже энцефалограф еле-еле тянет. Как будто там не мозг, а паштет из нейронов. Может, вскроем и посмотрим?
— Он в сознании, между прочим, — сердито сказал медик, тронув Гедимина за руку. — Долго вы ещё будете возиться?
Чужак снова подошёл к сармату, потыкал в обруч сканера, плотнее прижав его ко лбу.
— Нулевая активность. Я бы посмотрел дыхательный центр. По нему проведём калибровку и пройдём ещё раз.
Медик двинулся вперёд, втискиваясь между чужаком в пятнистом серо-жёлтом комбинезоне и прикованным сарматом. Гедимин повернул голову чуть набок, наблюдая за людьми.
— Глубже коры не лезть, — отрывисто сказал медик. — Вы тут ни за что не отвечаете, а нам потом его откачивать.
— Ничего ему не будет, — недовольно отозвался оператор сканера. — Мы не можем поймать частоты. Вообще нет сигнала. Сами смотрите, — это что, результат сканирования⁈
— Ваше оборудование, — пожал плечами медик. Второй оператор сердито фыркнул.
— Энцефалограф — ваш. Мозгов у объекта он тоже не видит. Ладно, не трогай его. Давай калибровать по заданным центрам.
Чужак притронулся к сканеру, ненадолго задержал на нём руку и наклонился над Гедимином, заглядывая в полуприкрытые глаза.
— Вы меня слышите?
— Угу, — буркнул сармат, неохотно поднимая веки. — Долго ещё будешь ковырять мне мозги?
Второй чужак растерянно хмыкнул.
— Ну я же говорил, — пробормотал медик.
— Есть настройка, — отрывисто сказал второй. — Давай!
— Я задам несколько простых вопросов. Отвечайте, если можете, — сказал первый, глядя сармату в глаза. Он уже десять раз мигнул, но не отвёл взгляд, — видимо, контакт был нужен для дела.
— Где вы находитесь?
— Госпиталь Кларка… авеню Лунных Пряников, где-то на западе, — отозвался Гедимин.
— Дальше, — приказал второй оператор, высматривая что-то на мониторе, подсоединённом к сканеру длинным «хвостом» проводов.
— Если вы отсюда отправитесь в космопорт, как вы туда попадёте? Опишите траекторию, — продолжил первый. Гедимин задумчиво сощурился.
— На запад до шоссе и дальше на юг до упора. Маккензи всегда выезжал переулками. Не знаю, почему. Может, где-то запрещающие знаки…
— Есть? — первый оператор повернулся к второму.
— Дальше, — отозвался тот. — Другая точка.
— Сколько будет одиннадцать умножить на девятнадцать? — спросил первый. Гедимин удивлённо мигнул и даже не сразу нашёлся с ответом.
— Двести девять. А это зачем?
— Ну? — нетерпеливо спросил первый.
— Хватит, — ответил второй. — Нет, не помогло. Сигнал есть, но мне его не подцепить. Сворачивайся, мне ещё отчёт писать.
Медик с тяжёлым вздохом отсоединил от макушки сармата датчики.
— Если судья Бойд захочет, доктор Фокс выдаст ему официальную справку, — проворчал он. — О принципиальной несканируемости этого сармата. Бланков у нас много, за бумагой дело не станет.
Гедимин не удержался от ухмылки. Операторы неприязненно покосились на него и переглянулись.