— Почему двери открыты? — спросил он, подойдя к решётке. С другой стороны донёсся смешок, переходящий в озадаченное хмыканье.
— Откры… Так, стой! Жёлтый код… Ты что, сверху⁈
Гедимин мигнул.
— Второй этаж, — неуверенно сказал он. — Вчера меня привели туда. И двери там были закрыты.
— Ясно, — отозвался человек, громко хлопнув в ладоши. — Так это ты вчера бежал⁈ Эй, Ди, ты слышал⁈ Это тот самый теск!
— Механик Джед? — в соседней камере что-то зашевелилось. — Джед, это ты?
— Я Гедимин, — отозвался сармат, опускаясь на койку. «Откуда мартышки всё узнают?» — думал он, проводя ладонью по глазам. «И когда голова перестанет гудеть? Это от станнера, что ли?»
— Вот оно что, — донеслось из-за решётки. — У нас тут жёлтый код. Удрал в первый же день, взорвав пол-этажа. Так что взрывчатку ему в руки больше не дают. У нас тут жёлтый код без бомбы. Давай-ка тише, а то стены тонкие…
Гедимин поморщился. «И чего мне в одиночке не сиделось?» — с тоской подумал он, пристраиваясь на койке. Внизу, в отдельной нише, он нашёл плоскую подушку и тонкий слой белой ткани — вероятно, одеяло; доставать не стал — вокруг и так было слишком много «мартышечьих» вещей. Он перевернулся на спину, подложив руку под голову, и вытянулся во весь рост, уперевшись макушкой в стену, а ступнями — в защитное поле. На той стороне коридора хмыкнули и что-то пробормотали; Гедимин расслышал слово «амбал».
— Тихо! — донеслось из коридора, и сармат услышал грохот стальных «копыт». В этот раз экзоскелеты громыхали не из-за изношенности — охранники старались топать как можно громче.
— Вот он, — сказал один из тюремщиков, останавливаясь напротив камеры Гедимина. — Жёлтый код, особый надзор.
— Знаю, — буркнул второй, заглянув в наручный смарт. — Гедимин Кла… Кет? Может, скажешь, куда ты вчера так спешил?
Первый фыркнул в респиратор.
— Вроде бы не вчера на Луне, — пробормотал он. — Мог бы запомнить, что бежать некуда. Ну, поздравляю, — плюс год к сроку!
Гедимин мигнул.
— У него уже двадцать пять, годом больше, годом меньше, — махнул рукой второй экзоскелетчик. — Ладно, посмотрели и будет. Там обед привезли?
«Обед?» — Гедимин по старой привычке покосился на запястье, но не увидел ничего, кроме браслета с шокером. «Сколько сейчас времени? Уже полдень?»
— Обед-обед-обед, — донеслось из-за решётки. — Что у нас сегодня? Вторник?
— Да хватит елозить! — отозвались с другой стороны коридора. — Жри, что дают! Весь день бубнит, и бубнит, и бубнит…
Из коридора донёсся звон, переходящий в гул и медленно стихающий. Гедимин мигнул. «Снова бронзовая пластина,» — определил он по звуку. «Но не скрученная, а плоская. Где они их берут? Наверное, запись…»
В нижней части защитного поля появилась узкая брешь на два просвета решётки. В коридоре послышался шум проезжающей гусеничной тележки. Рядом с ней громко топал экзоскелетчик. Гедимин поморщился. «Вот так они и ломают пневмоприводы. Зачем так грохотать⁈»
Тележка остановилась перед его камерой, щёлкнула, и два узких, но длинных контейнера влетели точно в просветы решётки и упали сармату под ноги. «Окошко» закрылось. Гедимин подобрал ёмкости и повертел их в руках, озадаченно хмыкая. Это были немного модифицированные контейнеры для еды — со внутренними перегородками. Содержимое ячеек было разных цветов, но одной и той же консистенции и формы — плотные квадратные ломти сантиметровой толщины. В крайней ячейке лежал небольшой красный кубик.
— Томатный сок! — донеслось из соседней камеры. — Эй, Джед! Будешь меняться — крикни!
— Какое ему «меняться», он тут первый день, — отозвались из-за стены. — И на кой тебе томатный сок⁈
«Мартышечья еда,» — Гедимин, поморщившись, нехотя вскрыл контейнер. «Чем она пахнет? Органика…»
Он заглянул в соседнюю камеру — там сидели двое, и у каждого была своя койка. Сейчас они разложили на одной из них еду и быстро поглощали, складывая ломти из разных ячеек вместе и откусывая от них, как от одного куска. Гедимин, запомнив сочетание цветов, повторил за ними. Откусить удалось, проглотить было сложнее. Сармат зажмурился и несколько секунд думал о сублимированной Би-плазме. Это сработало, благо на вкус тюремная еда от неё совершенно не отличалась. «Это Би-плазма,» — подумал сармат, собирая ещё несколько ломтей. «Просто окрашенная. „Макаки“ любят, когда всё цветное и пахнет.»
Несколько раз желудок скручивало спазмами, но через пару минут Гедимин приспособился и доел содержимое контейнера, уже не отвлекаясь на неприятные ощущения и всплывающие воспоминания. Последним он закинул в рот красный кубик — и тут пришлось задержать дыхание: у этой штуки вкус был, и довольно заметный. «Sa hasu», — беззвучно выдохнул сармат, заливая следом стакан воды. «Трудно мне тут будет. Даже с едой проблемы…»
За решёткой кто-то зафыркал, давясь смехом.
— Эй, теск, это надо было в воду, — запоздало пояснил сосед. — Оно растворяется, понимаешь? Нет, тебе точно всё отбили…
«В воду?» — Гедимин с трудом вспомнил значение слова «сок» и досадливо сощурился. «Понял. Значит, такие кубики — для питья. И эта мартышка любит красные. Надо было с ней поменяться. Такая дрянь…»
— В другой раз тебе отдам, — буркнул он, глядя на пустые контейнеры и пытаясь сообразить, куда их теперь девать. В решётке снова открылись просветы, и Гедимин вытолкнул мусор наружу. Соседи, как он успел заметить, сделали то же самое — на этот раз сармат угадал.
— А, так ты томат не пьёшь? — оживилась «макака», прислоняясь к защитному полю. — За ужином мне отдашь, ладно?
Гедимин вспомнил значение слова «меняться» и криво ухмыльнулся. «Традиции, традиции…»
— А ты мне что? — спросил он, перехватив взгляд «макаки». Кажется, он ошибся в интонации, — человек, побледнев, шарахнулся на метр назад и едва не врезался в сокамерника.
— Д-да, ясное дело, — пробормотал он, быстро-быстро кивая. — В-вечером будет пиво. Хотел угостить, раз ты тут новенький.
— Пиво? — Гедимин качнул головой. — Спирт есть? Чем чище, тем лучше.
В коридоре захмыкали. Кто-то коротко свистнул.
— Не слушай этого болвана, — посоветовал кто-то из заключённых. — И ничего ему не давай. Вечером будет водка. Водка с томатом — самое то.
Гедимин озадаченно мигнул.
— А тебе чего дать? — спросил он. В коридоре снова захмыкали.
— Мне? — переспросил человек. — Да ничего. У тебя правда жёлтый код? Надолго тут?
— Двадцать пять лет, — отозвался Гедимин. — И ещё год за побег.
В коридоре присвистнули.
— Да, нехило, — пробормотал человек. — И это ты взорвал стену…
Гедимин ждал новых вопросов, но голоса в коридоре неожиданно затихли. Он снова лёг, но заснуть ему не дали — не прошло и десяти минут, как снаружи загрохотали стальные «копыта». Человек в лёгком экзоскелете протопал по коридору и остановился на дальнем конце.
— Синий код — на работы! — объявил второй, оставшийся у двери. — Выходить по одному, строиться по списку, руки на виду!
Обитатели соседней камеры зашевелились. Тот, кто донимал Гедимина, слез с койки и встал у двери, с интересом выглядывая наружу.
— Меня не забудь! — крикнул он, повернув голову к выходу.
— Опять ты? — донёсся оттуда усталый вздох. — Отстань, Мэллоу. Твоя очередь — в три.
Экзоскелетчик на другом конце коридора начал громко зачитывать имена. Мимо камеры Гедимина прошёл человек в синем комбинезоне, потом ещё один. Сармат заметил, что у них, как и у него, нет ни обуви, ни респираторов.
— Куда их ведут? — спросил он, перехватив взгляд Мэллоу. Тот, снова побледнев, судорожно сглотнул.
— Полегче, парень, ладно? Я всего лишь пошутил. Их собирают на работы. Везёт им!
Его сосед выразительно хмыкнул.
— Сам отказался.
— Тихо там! — рявкнул кто-то из охранников. — Мэллоу, опять ты?
Второй экзоскелетчик, не обращая ни на что внимания, продолжал зачитывать список. В нём было не менее полусотни имён — большую часть Гедимин пропустил, но, судя по количеству людей, прошедших мимо его камеры, порядок чисел был именно такой. «Это синий код. Еще есть зелёный,» — вспомнил он, посмотрев на Мэллоу и его соседа. «Если их поровну, то здесь сотни полторы „макак“. И один очень тупой сармат…»
Список закончился. В коридоре лязгнула металлическая дверь — и через несколько секунд снова загудела, открываясь.
— Зелёный код — на работы! — объявил новый охранник, останавливаясь у входа. — Выходить по одному, руки на виду!
В этот раз список зачитывался гораздо медленнее. Гедимин снова вёл подсчёты, — получалось, что «зелёных» на первом этаже не так уж много. «Или они на работы не ходят. Как Мэллоу,» — он посмотрел на соседнюю камеру — оба её обитателя сидели на койках и никуда не собирались.
По коридору, подгоняя отстающих, прошёл охранник, и через несколько секунд за ним лязгнула дверь. Гедимин выждал ещё немного — ничего интересного не происходило, и он снова лёг на койку и уставился в потолок. Когда-то в таких ситуациях его развлекало мысленное составление объёмных чертежей; сейчас память сбоила, выдавая вместо деталей деформированные обломки. Несколько минут Гедимин держал каждый элемент перед мысленным взором и строил догадки о том, что именно так его повредило; через четверть часа ему надоело, и он задремал.
Сон был неглубоким — сармат то и дело выныривал на поверхность, с досадой замечал, что вокруг всё та же тесная камера, и снова проваливался в дремоту. В коридоре периодически кто-то начинал бубнить, или хмыкал, или тяжело, неуклюже сползал с койки и шлёпал босыми ступнями по шершавому фрилу. «Макаки», даже запертые с минимумом предметов, умудрялись шуметь сильнее, чем экзоскелет на марше, — казалось, они вообще не координируют движения, врезаясь во всё, что попадётся на пути. «Любой из них на моём месте давно бы сдох,» — думал сармат, в очередной раз приоткрывая глаза. «И не пришлось бы ему отсиживать двадцать шесть лет…»
Через несколько часов — то ли три, то ли четыре, Гедимин давно сбился со счёта — дверь загудела, открываясь, и в коридоре загр