— Это для Джеда, — сказал Мэллоу, чем-то громко шурша. Охранник хмыкнул.
— А ему надо… А, вижу. И точно, надо. Заболел?
— Джайн, ублюдок, его ножом… — буркнул Дальберг.
Что-то лёгкое упало внутрь камеры и с шорохом подкатилось к ногам сармата. Тот неловкой рукой дёрнул кверху застёжку и развернулся, утыкаясь взглядом в пол. Там лежал небольшой моток туалетной бумаги.
— Не знаю, куда смотрел Фортен, — сказал Мэллоу. — Всем выдали, а тебе — нет.
Гедимин поморщился. Он снова напомнил себе, что таким путём выводят отходы все «макаки», но смотреть на людей ему всё равно было неприятно — будто его застали за чем-то постыдным.
…В крайней ячейке контейнера с ужином лежали ярко-оранжевые ломти, с одной стороны покрытые светловатой кожурой. При их виде Мэллоу издал восторженный возглас. Кажется, многие начали ужин с них, — из коридора даже сквозь двойное защитное поле пахло эфирными маслами. Гедимин поморщился. «Если бы я ел сарматскую еду…» — он покосился на прикрытую нишу в стене и быстро отвёл взгляд. «Может, почки справлялись бы. А если пихать в себя всякую дрянь…» — он нехотя надкусил яркий ломоть. «Хотя — у этой еды есть вкус… Надо будет до ночи сбросить отходы ещё раз. Скорее бы всё заживало…»
17 сентября 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
На День Луны Гедимину достались носки — естественно, человеческого размера, и сармат, потратив минуту на попытку их надеть и ещё одну — на то, чтобы перестать ухмыляться, отдал их Дальбергу в обмен на носовой платок. От платка пользы было чуть больше — им можно было вытирать руки после очередного «сброса отходов». Гедимин отмывал их тщательно, не жалея ни мыльного раствора, ни воды, как будто невидимые брызги на коже могли прожечь её до костей, — и всё равно ему казалось, что грязь въелась намертво. Очередной «сброс» пришёлся на утро, — ещё один день с ощущением омерзительной слизи на коже. «Сегодня душ,» — напомнил себе сармат, кинув мокрый платок в нишу и опускаясь на койку. «Не лезь ни во что, Гедимин. Сегодня ты моешься.»
— Чёрт! Теск, что там из тебя вытекает? — не выдержал Мэллоу. — У тебя скоро кожа полезет от такого мытья.
— Не лезь к нему, — буркнул Дальберг. — Джед, тебе долго ещё сидеть в камере?
— Неделю, — отозвался Гедимин.
— Сиди-сиди, поправляйся, — махнул рукой Мэллоу. — Дальберг, ты завтра принеси ему списки. Он их ещё не видел.
— А я ещё не составил, — проворчал тот. — А ты мог бы помочь. Мы нахватали слишком много, Мэллоу. Я их уже не запоминаю.
— Ну что ж, пора тебе искать помощника, — ухмыльнулся Мэллоу. — На двоих как-нибудь запомните. Есть кто-то на примете? У нас сейчас большой выбор! Вот у Спаркса было много толковых ребят…
Гедимин слушал их разговор вполуха, рассеянно тыкая пальцем в клавиши смарта. Он очень давно не выходил во двор и понятия не имел, что там происходит, — но, судя по довольным лицам Мэллоу и Дальберга, банда процветала, и после исчезновения Джайна уже никто не решался на неё нападать. «Стоило получить нож в почку, чтобы стая „макак“ отвоевала себе ангар,» — сармат досадливо сощурился.
— В общем, ты запомнил, — к понедельнику Джеду нужны списки, — спохватился Мэллоу, прерывая очередную фразу за полуслове. Гедимин поморщился.
— Зачем? Вы, двое, и так справляетесь.
— Приятно слышать, — ухмыльнулся Мэллоу. — Спасибо на добром слове. Но у людей есть просьбы, а решаешь всё-таки ты.
— Ты обещал, что не будешь меня донимать, — напомнил Гедимин. Мэллоу и Дальберг озадаченно переглянулись.
— Остань от него, — буркнул помощник главаря. — Не видишь, ему плохо?
— Верно, — взгляд Мэллоу стал виноватым. — Совсем забыл про эту рану… Ему вроде должны давать какой-то анестетик? Не? Все его бросили, даже чёртов лекарь… Эй, Фортен!
Фортену было не до заключённых — через несколько секунд в коридоре загромыхала гусеничная тележка с завтраком, а за ней пошёл охранник, громко предупреждая о скором выходе в душевую. Гедимин облегчённо вздохнул — ненадолго можно было забыть о делах «мартышек».
…Свежий шрам был не виден, но легко нащупывался — узкий клин вниз от нижних рёбер, один из немногих рубцов на почти гладкой коже спины. Его Гедимин не трогал, но всё остальное оттирал с остервенением, — в последние дни невидимая слизь, сочащаяся из пор, казалась ему особенно отвратительной. Он удивлялся пене, стекающей под ноги, — она почти не меняла цвет, хотя должна была почернеть — или, может, стать грязно-жёлтой.
— Механик Джед! — кто-то осторожно потыкал его пальцем в бок, и сармат нехотя обернулся и услышал облегчённый вздох.
— Ты вроде бы уже всё? — уточнил, слегка запинаясь, Мэллоу. — Тогда давай в предбанник. Там собралась небольшая компания. Очень серьёзная компания. Без тебя не начнём.
Сармат недовольно сощурился, но всё же развернулся к выходу. У него тут же забрали мочалку — Гедимин даже не увидел, кто. Мэллоу одобрительно щёлкнул языком и похлопал сармата по тыльной стороне ладони.
— Помню. Обещал. Но это важно. Надо уже всё это кончить и больше не вспоминать. Винки, Гарсия, ко мне!
Когда Гедимин вышел в предбанник, его уже ждал кто-то из людей Мэллоу с чистой одеждой в руках. Сам Мэллоу, уже одетый, стоял рядом с Дальбергом в одном из углов помещения и с беспокойством оглядывался по сторонам. Здесь было ещё несколько человек — или, как подметил сармат, четыре ярко выраженные группы. Ни на банды, ни на «внутренние круги» они не тянули — так, несколько подручных вокруг главаря. Кто где главный, Гедимин понял, но не вспомнил ни одного имени, — эти «макаки» вылезли откуда-то после «падения» старых главарей и пока не успели ничем запомниться.
— Ну что ж, — Мэллоу медленно вышел на середину помещения. — Все готовы, джентльмены? Начнём, пожалуй.
Гедимин встал рядом с Дальбергом, сзади замкнули полукольцо несколько бойцов Мэллоу. Маленькие группы выбрались из углов и выстроились вокруг центра помещения, сохранив между собой дистанцию.
— Механик Джед приветствует вас, — сказал Мэллоу, оглянувшись на Гедимина. Тот кивнул.
— Он не вполне здоров после стычки с Джайном, так что говорить буду я, — продолжил Мэллоу, уже более уверенно. — Мы обсуждали это несколько месяцев — всё время, пока тянулась эта нелепая война. Когда это началось, нас было мало, и не было оснований принимать нас всерьёз. Теперь кое-что изменилось. Мы в первый и последний раз предлагаем вам всем мирный союз. Если вы не согласны — война продолжится. Только в этот раз нападать будем мы. Баселар, Тедань, Спаркс и Джайн могли бы кое-что об этом рассказать…
Один из главарей поморщился.
— Я слышал тебя, Джон Мэллоу. Давай ближе к делу. Мир? Я всегда за мир. Что ты называешь «союзом»?
— Новые правила, Ривз, — Мэллоу посмотрел ему в глаза. — Новые правила для всех.
Люди переглянулись.
— Говори, — буркнул один из них.
— Новые правила от Мэлли, — еле слышно прошептал другой, повернувшись к помощнику. — А придётся же слушать…
Мэллоу сдвинул брови.
— Вот именно, Мас. Придётся, — подтвердил он. — Но если ты хочешь повторить «успех» Спаркса…
Ближайшего главаря передёрнуло.
— Хватит запугиваний. Говори, чего ты хочешь?
— Не я, — Мэллоу ухмыльнулся. — Мы. Две трети обитателей первого яруса. И механик Джед, конечно же. Новые правила просты. Никто, от жёлтого кода до бескодных, не должен быть обижен или унижен ни в ангаре, ни в душевой, ни во дворе, ни между ними. Каждый, кто пришёл мыться, помоется спокойно, без толкотни и драк. Каждый, кто захотел еды или питья и заплатил за них, получит то, за что заплатил. Каждый, кто подошёл к ограде и пригласил девушку, говорит с ней спокойно. Каждая стычка разбирается, каждый проступок наказывается, кто бы его ни совершил. Всё очень просто, джентльмены. Всё ради порядка и спокойной жизни. Мы все тут не по своей воле, и нам тут нелегко, но мы хотя бы не будем сами себе вредить. Кто согласен?
Гедимин молча слушал приглушённый гул — люди переговаривались, подозрительно глядя друг на друга. «Оружия ни у кого нет,» — отметил про себя сармат. «Уже легче.»
— И кто теперь тут главный? — угрюмо спросил один из азиатов, до того молчавший. — Кто собирает взносы и держит общак? Теск?
Гедимин поморщился.
— Такие дела каждый в своей банде решает сам, — ответил Мэллоу. — Я не намерен никого объединять. Дальберг и так замучался со списками. Всё, что от вас нужно, — соблюдать новые правила. Тогда в ваши дела никто не полезет.
Один из главарей — возможно, Ривз — зашевелился.
— И что, каждый бескодный, — он брезгливо поморщился, — может теперь говорить с нашими женщинами? И есть и пить то, что едим и пьём мы?
— Или так, или никак, — отозвался Мэллоу.
— Как ты набрал бойцов? — угрюмо спросил Ривз. — Кто к тебе пошёл, если ты держишь их наравне с отбросами?
Винки громко фыркнул.
— А твои работают за еду?
Толпа загудела. Мэллоу поднял руку.
— Тише, Винки. Не сейчас.
Ривз поморщился.
— Скоро доживём до того, что отбросы начнут открывать рот при предводителе…
Один из азиатов двинулся вперёд, и Мэллоу повернулся к нему.
— Ван Вэймин?
Тот слегка наклонил голову.
— Я слышал, что ты предлагаешь, и я вижу, что это не так глупо. Делай в своей банде, что хочешь, это твоё право. Я согласен на мир в душевой и во дворе. Но у меня будут поступать с питьём и едой, как поступали раньше, и я буду решать, кого пустить к ограде.
Мэллоу хмыкнул.
— Твоё право, Ван Вэймин. Но — ты понимаешь, чем это кончится?
Винки ухмыльнулся. Азиат едва заметно поморщился.
— Если распущенные отбросы уйдут от меня к тебе, это меня не огорчит.
Он протянул Мэллоу руку, и тот её пожал.
— Спасибо за быстрое решение, Ван Вэймин. Кто ещё готов говорить?
…Гедимин держался рядом с Мэллоу и Дальбергом, пока они шли от душевой к камерам, и слышал их довольный шёпот. Уже у решёток Джон тронул его за руку.
— Они все согласились! — прошептал он, глядя сармату в глаза. — Нет, ты слышал⁈ У нас получилось, Джед. У нас всё получилось!