— Мамки-то, заругают, поди…
— При пацанах не матерись, Пашка. При пацанах, говорю, не матерись…
И сквозь сумерки, сквозь запах акаций, сквозь горький паровозный запах и сладкий папиросный дым, сквозь неясные призрачные громады лет:
— Андре-е-ей!! Домо-о-ой! Дети, Андрей с вами?
— Я ещё немного поиграю, мам!.. Ну, мама-а-а!
— Домой говорю!
— Ладно, иду… Иду, говорю!
И я иду домой.
Домой!
Д-В-А!!!ЗАЛОЖНИКИ
Начитка в студии вечерних новостей (эфир 03.02.05 повтор утром 04.02) телекомпании АТР: «…командование военной части не сообщило нам никаких подробностей побега. Как сообщает интернет-агентство „Полли. РУ“ — неофициальные источники подтверждают, что количество самовольно покинувших часть военнослужащих первого года службы — 6 человек. Все они вооружены. Управление МВД продолжает оперативные мероприятия по поиску и задержанию дезертиров. Мы продолжаем следить за развитием событий. После короткой рекламы вы увидите блок деловой информации и прогноз погоды по Екатеринбургу и области. Оставайтесь с нами…»
— … Ещё раз будет два раза подряд «сообщило-сообщает», практически в одной фразе — ругаться будем, поняла?
— Я не заметила…
— А кто должен замечать, Пушкин?..
— Я не…
— Мишенкова позови!..
— (обиженно) Сейчас… Ро-о-омка-а-а!!! Трубку возьми-и! Борщ звонит. На меня наорал.
Это может показаться странным тем, кто знал Андрея Нулина вне, так сказать, его телевизионной деятельности, но с самого начала именно он, Андрей, остался относительно спокоен. Даже тогда, когда за плотно закрытыми дверями студии внезапно поднялся многоголосый женский визг, оттеняемый неразборчивой мужской руганью, а через секунду все звуки глухо перечеркнула автоматная очередь, Андрей Нулин, ведущий прямого эфира телевизионной программы «Звони — ответим!», только досадливо поморщился, быстро взглянув на монитор. Слава Богу, он не в кадре и зрители не видят его гримасы. Мало того, что голова чумная после вчерашнего, — зря водку согласился пить, зря! — теперь ещё и с эфиром проблемы… Но и — пятница!
Три дня в неделю ему приходилось отсиживать на телекомпании до позднего вечера. Предварительная беседа с гостем прямого эфира — 19–00, грим себе и гостю — 20–00, выход в эфир — в 20–30. В понедельник и среду — ещё вполне пристойно, но в пятницу…
К тому времени, как Андрей усаживался в кресло ведущего, пёстрое население ЗАО «Телекомпания „АТР“ уже весело оттягивалось пивом и прочими радующими душу дешёвыми напитками, так что „телевизионные деятели искусств“ нет-нет, да и устраивали в коридоре родной компании шумный бардак. Тем паче, что сегодня с утра ещё и выдали зарплату.
В наушнике, в левом ухе неразборчиво хрюкнула что-то Светка-режиссер. Гостья прямого эфира — молодая симпатичная дамочка от сети аптек „Здравица“ резко осеклась. В руках она по-прежнему держала несколько упаковок иммунокорректора „Бронхо-мунала П“ (по десять капсул первые десять дней каждого из трёх месяцев, — спрашивайте в аптеках города, — приходите, мы будем рады). Лицо её, крупным планом показываемое на экране монитора, было удивлённым и почему-то испуганным.
— Галина Львовна, — поспешно сказал Нулин, — сейчас наш режиссёр подсказывает мне, что возникли небольшие проблемы с эфиром…
В коридоре грохнуло что-то очень похожее на выстрел. Женский визг стал глуше и отдалённее. Кто-то гнусавым голосом страшно заорал под самой дверью: „Сука, б…!!! Ты, б…, с-с-сука!!!“
— Так что давайте-ка, прервёмся на рекламу, — заторопился Андрей.
„Говнюки! — хотелось ляпнуть вслух, — надо же было так нажраться!“ Впрочем, тут же мелькнула успокаивающая мысль о том, что звуки эти телезрителям толком и не слышны. Работали всего два микрофона-петлички, — у ведущего и гостя, а они практически не берут звуки от источника, расположенного далее, чем 3–4 метра. Разве только именно так надрываться, как сейчас надсаживался незнакомый голос в коридоре…
Так что, между нами говоря, всё могло и обойтись. Впрочем, как говаривал автор программы „Облом!“ язвительный Вадим Переверзенцев: „Чего вы хотите, юноша? Не ОРТ!“
И лампы лопались в прямом эфире, и микрофоны отказывали, и за декорациями обнаруживался, заснувший было, пьяненький оператор Сашка по кличке Водолазик; и у того же самого входа, не далее, как месяц назад, мадемуазель Корнеева дико верещала: „Деньги дают! Идите! Деньги дают!“, — пока рассвирепевшая Светка не выскочила из режиссёрской комнаты и не отвесила Корнеевой знатного подзатыльника. Корнеева глянула на неё бессмысленными глазами и, не переставая вопить, понеслась по коридору к отделу новостей.
Похоже, она так и не осознала, что только что получила плюху… зато очень хорошо помнила, что все уже заждались, и радостно спешила оповестить родной коллектив.
— На рекламу? — тихо пробормотала Галина Львовна и вдруг прижала к груди коробочки с препаратами. — Ой, какая реклама!.. Там же… там же убивают!
И вот тут-то для Андрея Нулина всё и началось по-настоящему.
А ведь осталось каких-то десять минут до того времени, когда можно было с приятной улыбкой сообщить телезрителям: „Дружный коллектив нашей программы прощается с вами, всего вам доброго, до свидания!“
Ручка входной двери дёрнулась несколько раз, и в студию ввалился невысокий крепкого телосложения солдатик с автоматом наперевес. Ствол плясал в воздухе, описывая немыслимые восьмёрки. Солдатик боком, пригибаясь, пролетел вдоль стены и, въехав плечом в стойку бокового софита, хрипло заорал: „На пол! На пол всем, суки! На пол!“
Стойка медленно заваливалась на бок. Из коридора выплеснулся густой мат. Женский визг стал уже постоянным приглушенным фоном. Похоже, все девочки, ещё остававшиеся на телекомпании, хором вопили где-то в конце коридора, у самого стола охранника. Оператор Роальд Вячеславович пытался развернуть камеру на штативе в сторону солдатика.
Стойка дёрнулась, туго натянулся силовой кабель. Шаркнув по боковому щиту декорации с огромным, 2,5 на 6 метров фото „руины Парфенона“, софит с грохотом рухнул на пол студии прямо за спинами Андрея и несчастной фармакологической Галины. Горячие осколки стекла хлестнули по ногам. За нами уже нет ковролана! — мелькнуло в голове Андрея. — Там же паркет этот долбанный! А так бы и не разби…»
— На пол, говорю! — взвизгнул солдатик.
Голосом Светки над головами зло захрипел динамик громкой связи:
— Убери руки! Я тебе, скотина, говорю!
— Ты кто такой? — подал голос Роальд Вячеславович, сражаясь со штативом камеры. — У нас тут эфир, между прочим!
Солдат был уже в кадре. «Во, народ сейчас дивится — хорошенькие, мол, дела творятся на телекомпании АТР!» — подумал Андрей.
— Это захват! — громко провозгласил динамик незнакомым и почему-то торжественным, голосом, а в ухе Андрея прорезалась Светка:
— Андрей! Тут какие-то менты!
— На пол всем! — трясся солдатик. — Жить надоело? Щ-щ-щас я тут вам всех вас на хрен разнесу!
— Не стреляйте — слабым голосом прошептала Галина и стала торопливо сползать куда-то под стеклянный стол, на котором ещё полчаса назад лично, красиво расставила препараты, предлагаемые сетью аптек «Здравица»… «с эксклюзивной скидкой».
В распахнутой двери студии возник худенький боец. Автомат у него, как показалось Андрею, смотрел ему прямо в лоб. Боец что-то бормотал и дико косился на соседние весёленькие декорации, где умильно улыбались плюшевые мишки и зайчики, приготовленные для ежевечерней деской программы «Сказки на ночь от Алёнушки». Лицо очередного воина скривилось, и с трудом оторвав взгляд от радостного зверья, он неуверенно пролаял: «Руки вверх!»
— На пол всем! — взревел динамик.
— Иди ты на хрен! — яростно сверлила ухо Светка, переругиваясь с кем-то, кого не было видно сквозь стекло, отделяющее студию от режиссёрской комнаты.
— Это захват! — возникло за плечом второго солдатика возбуждённое, мокрое лицо Кирилла Деревнева. Казалось, он смеялся. От этого на него было жутко смотреть
— Захват! Камеру не выключайте, камеру! — крикнул Кирилл, отшатнулся, исчез за косяком двери, и развернувшийся худенький боец испуганно выпустил длинную очередь куда-то вбок. Андрей привстал из-за стола, вытягивая шею. Вылезти из-за стола ему можно было, только отцепив петличку, провод которой звукорежиссер Гоша добросовестно намотал на ножку стула, дабы провод не маячил в кадре. Петличка дёрнулась в вырезе рубашки, потянула книзу, провод чуть-чуть подался, но Андрей машинально пригнулся, чтобы микрофон петлички не был вырван с корнем. Ему не было видно, что случилось в коридоре. Казалось, что корреспондент криминальных новостей Кирилл Деревнёв принял на себя все выпущенные пули.
— Кирилл! Что там? Кирилл! — неуверенно позвал Андрей.
— Это что, не розыгрыш? — упавшим голосом спросил Роальд Вячеславович, подняв голову из-за повёрнутой к двери камеры, и его морщинистое лицо, как мельком отметил Андрей, мгеновенно осунулось.
Из коридора глухо донесся знакомый голос Деревнёва:
— Ты что же это вытворяешь, гад?
Голос звучал скорее удивлённо. В студии резко запахло чем-то знакомым. Ах, да… порох…
— Кирюш, ты там живой? — осторожно позвал Андрей.
Дребезжал по стеклянной столешнице пейджер, поставленный на режим вибрации. Андрей механически взял его. Пейджер неприятно дрожал. На его экранчике мелькнуло «&&& почему нет бронхамунала ваптеке 327? Елена Юревна». Безумно хотелось холодного пива, но, увы, сейчас оно медленно нагревалось в сумке, оставленной под столом в рекламном отделе. Одну бутылку он выпил днём, осталось ещё семь. Ольга сказала, что ей больше хочется хорошего вина. «А будем пить замечательное пиво!» — несколько раздражённо ответил Нулин…
А Ольга сказала, что ей вчерашнего хватит и вообще, она терпеть не может пить с новостёрами. «Хорошо. Выпью всё один, окосею. И буду хватать тебя за твои красивые коленки»… «Ну-ну, посмотрим…»