— Выясняем…
— «Выясня-а-аем»… развели тут! На картах, мать вашу, ещё погадайте!..
…
— … был подготовлен план «Мост». Пресса должна была распространить следующую версию произошедших событий — в связи с тем, что все горожане стремились смотреть по телевизору этот прямой эфир, произошла перегрузка сетей. Следствием этого случилась авария на подстанции, приведшая к временной потери электроэнергии во всём районе. Когда свет в здании внезапно потух, бандиты запаниковали и начали стрелять. Спецназ вынужден был начать штурм.
— Потери?
— Что?
— Предполагаемые потери среди заложников?
— Не более 3–4 человек.
— Много! Понял?
— Так точно!
— Так… поработайте над этим… Дальше?
— Ну, мальчики-девочки, — сказала вдруг рыжая Оксана-вторая, — теперь у нас есть своё телевидение и своя армия. Может, революцию устроим? Тем более что и водка у нас есть.
— Водка — главный двигатель революции! — пробормотала Яна.
— Будем штурмовать Белый дом, — загорелся, осоловевший было, Кирилл. — Адрону Алексеевичу флаг сошьём… из Пашкиной рубашки. И — вперёд, ура! За Басова, за родину, за демократию!
— Будешь, Адрон, у нас первым президентом Уральской республики, — поддержал Андрей, ожесточённо почёсывая кисть руки, — Чёрт, от нервов, что ли? Учесался весь…
— А я, господа, буду первой леди, — вставила Инна.
Все загалдели. Солдатики испуганно моргали глазами. Всё вдруг приобрело оттенок какого-то весёлого безумия.
— Я уже женат! — отбивался Адрон.
— Ну и что? Я буду премьер-министром, как Маргарет Тэтчер! — кокетливо хлопала глазами Инна.
— А жену оставь себе, пусть дома… ой!.. в смысле, в резиденции твоей, пыль вытирает и пироги стряпает!..
— Домашние пироги для послов иностранных…
— А губернатора нашего на пенсию!
— Швейцаром!
— Сторожем резиденции… его же… бывшей!
— Нельзя, мальчики, раз-во-ру-ет…
— Инна пусть у нас иностранными делами заведует, у неё по языкам в школе одни пятёрки были…
— Андрюху — министром пропаганды!
— Ой, девки-и-и! Чур, я по делам молодёжи! Буду по мальчикам бегать…
— Лёньку-Москвича фельдмаршалом назначим, пусть с тюменскими воюет… за нефтяные и газовые месторождения! А Мустафу — к туркменбаши — послом!
— Вован, хочешь возглавить тайную полицию?
— Ну-ну… — это встряла по громкой связи Светка, — он нас всех пересажает. А меня — пытать будет, садист!
— Ар-р-ристократов — на фонарь! Термидор! Долой десять министров-капиталистов!
— «… в белом венчике из роз впереди — Иисус Христос…»
— Тарас, у тебя бородка под Иисуса. Надо только розы… и вперёд.
— Янка, стрелять умеешь? Поддержишь нас огнём и пером…
— Всё, порешили! Адрон, пиши первую Конституцию — пункт первый — все бабы объявляются народным достоянием! — перекрикивал шум Кирилл Деревнёв, — Спорные экземпляры разыгрываются по жребию!
— А мужиков — всех после тридцати — кастрировать! — взвизгнула с восторгом Оксанка. — Тогда они будут дома сидеть и налево не бегать!
— Дура-баба! На фига он тогда нужен?
— А пусть по хозяйству возится…
— А мы — себе — ещё неохваченных брать будем!.. Этих… не порченных… некастрированных ещё!
— Мужики! Грудью встанем на защиту собственного достоинства! Мужская гордость — дороже всего!
— Ой, тоже мне, «гордость» нашли… СТРУЧКИ!!! А, вот, говорят, в Африке — гордость, так гордость!
— Ну, и мотай в свою Африку… — неожиданно окрысился Нестор Махно.
— Нефиг белую расу разбавлять! — поддержал его друг Лекс сквозь общий хохот.
— Между прочим, — задумчиво сказал Андрей, — любопытная мне в голову мысль пришла. Взять, и принять такой закон, чтобы в правительстве и в парламенте было строго больше половины женщин. Ну… ну, скажем, 51 процент, не менее. Для большинства голосов.
Девицы тут же подняли визг, мол, ура, правильно, в точку, так и надо!
— Самое ехидное насекомое на свете есть — женщина! — процитировал Кирилл Деревнёв русского классика А. П. Чехова. — Ты чего, Андрей, матриархату захотел?
— Смешно, но я думаю, что если бы женщины всем командовали, было бы гораздо меньше войн. Охота ей своих детей на войну отправлять? Столько с ними возни — вырасти, выкорми и… здрасьте, пожалте на бойню! Не-е-е… бабы нам всем бы зенки выцарапали, а никакой войны не допустили… А вот мы, мужики, — нас хлебом не корми, дай только вволю кулаками помахать.
— Правильно! — вдруг пискнул Пашка и страшно покраснел, уткнувшись носом в бутерброд.
— Да! Есть в этом смысл! — неожиданно встал на сторону Нулина госдеп Адрон. — Только, ведь и женщины разные бывают…
— Ага, Латвиенко, например, — подал вдруг реплику Москвич.
— Мне она тоже не нравится, мужик в юбке, — вздохнул Тарас.
— Зато — верная дочь партии и правительства, — назидательно поднял палец Кирилл. — Мужики, сами справимся!.. Нет, лично я — не против… процентов пять-семь сажаем в парламент — пусть заседают…
Возмущённый гвалт заглушил Кирилла. Дамочки орали все вместе, Инна стукнула Кирилла по спине, и в довершении ко всему включился динамик и Светка, мощно перекрывая бабий бунт, рявкнула:
— Только приди ещё ко мне, Деревнёв, в режиссёрку… со своим пивом дурацким! Вышвырну на хрен!
— Ребята, а действительно, — задумчиво протянул Адрон, когда шум немного улёгся, — Вот он перед вами — представитель законодательной власти, Басов Адрон, то бишь, я. Это — раз. На нас смотрит, пусть не вся страна, но очень много народу. Это — два. Цензуры у нас — никакой. Это — три…
— Выключить могут! — как в школе поднял руку Малый.
— Могут. Но не должны. Уговор был такой — до утра никаких фокусов. БМП подаётся, едем в аэропорт Кольцово… и так далее… Речь сейчас не о том…
— Да понятно, Адрон Алексеевич, — сказал Андрей. — Мы часто жалуемся, мол, вкалываешь, как бобик, снимаешь, монтируешь, душу вкладываешь… а смотрят — единицы. А вот вам, журки, идеальные условия!!! Я уверен, что рейтинг у нас просто заоблачный — давайте! Режьте правду-матку или выкладывайте свои… э-э-э… как это сказать…
— Свои дохленькие мысли об устройстве Вселенной, — вздохнула Инна. — Это, как у нас в Центре… как начнут шуметь… Ну, что ни Лейба, то, — прямо, — Карл Маркс!
Инна активно участвовала в работе Еврейского Центра, где, в основном, аккуратно вела всё делопроизводство. К активистам Центра относилась с нескрываемой иронией, но работала спокойно и добросовестно. Была она умна, красива и удивительно строга. Правда, в кругу «старых работников телекомпании», — то есть тех, кто работал на АТР с самого начала, все восемь лет, — она была хорошим и вполне весёлым человеком.
— Иннушка, любовь моя, — страстно взмолился Кирилл, — не наступай на горло нашей песне! Не души инициативу масс! Ты позволишь?.. Спасибо! Можно, я первый, а?
— Господи, у нас что, диспут? — растерянно улыбалась Вика. — Тогда я — следующая за Кириллом!
— А я — за тобой, — вдруг произнёс Тарас.
Компания была поражена. От неожиданности Андрей только кивал головой.
— Исто-о-омин!.. — восхищённо прошептала Оксанка, глядя на смущённого коллегу огромными сияющими глазами.
Все благоговейно смотрели на молчуна Тараса Истомина… вдруг, — в кои-то веки, — решившегося высказаться, да ещё в присутствии толпы незнакомого народа!.. Нет, это действительно была ночь чудес!..
— Тарас, а ты что не спишь? — в полной тишине укоризненно сказал Роальд Вячеславович, и все с облегчением захихикали.
Кирилл поёрзал, сел удобнее, хлопнул полстаканчика водки, крякнул и вдохновенно начал:
— Так… вначале — эпиграф к моему горячему и, смею заметить, незаурядному выступлению:
Мы все летели, как Тиль-тиль,
Вперёд! Туда! За Синей Птицей!..
Потом нам вставили фитиль
И в руки сунули синицу…
Кирилл переждал смешки, строго посмотрел на Адрона и продолжил:
— Господа! Я недоволен великой буржуазной революцией 1991-го года. Она не оправдала моих ожиданий. Я помню, с каким жаром мы споспешествовали развитию и победе… заметьте, безоговорочной победе сил Добра над силами Зла…
— Джедай Кирилл Деревнёв. Скрытая угроза, — перебила оратора Оксанка.
Народ в студии… то есть, если пользоваться терминологией Кирилла, демократические силы Добра, заржал.
— Сей выпад я парирую легко и непринуждённо — да, именно Добра… во всяком случае нам всем так казалось. А теперь? Возьмём, к примеру, меня. Я — учитель русского языка и литературы…
— Бедные дети… — пробормотал Адрон, опустив голову.
По аудитории прокатилась лёгкая волна оживления.
— … поэтому, — упрямо продолжил Кирилл, — я вправе был ожидать, что робяты-демократы дадут мне возможность нормально преподавать в новой России. Хотя бы в благодарность за то, что я их поддержал. Без меня — хрен бы что у них получилось! Я, конечно, имею в виду общий план… так сказать, глобальный принцип. Несмотря на мою глубокую неприязнь к гомосекам и прочим пидорам, я закрыл глаза на засилье их на попсовой эстраде. Моя задача была перетянуть подростков на свою сторону — привить им любовь к изящной словесности и прочему… без чего немыслим русский интеллигент. Однако, как говорят на Востоке, мне пришлось свернуть ковёр нетерпения и уложить его в сундук ожидания.
— Кирилл, ближе к телу! сказал Андрей.
— А я о чём говорю? — поразился Кирилл. — Я говорю именно о самом главном! Где простор для развития моих педагогических талантов? Почему Кирилл Деревнёв, который раньше, до революции, краснел при слове «какашка», как, мать его, майская роза, теперь стал грубым и невоспитанным криминальным журналистом?!
Конец страстной речи Кирилла потонул в бурном хохоте. Смеялись даже Москвич и Филон. Вика от хохота кашляла, и Оксанка в восторге лупила её по спине.
— Ой, я больше не могу… простонал Адрон, утирая слёзы.