[1246] В иллюстрациях к хронике Гийома Тирского король фигурирует редко, да и то лишь как primus inter pares, а первая роль во всех событиях отводится рыцарям, баронам. Именно с их точки зрения и ведется рассказ о событиях. В миниатюрах нашей хроники отражена рыцарская точка зрения на происходящее, отношение к событиям рыцаря-христианина. Иллюстрации — зеркало повседневной жизни крестоносцев, заполненной сражениями и осадой крепостей, — событиями, обычными для военной жизни, эпизодами плена. Иконографическая программа свидетельствует о том, что художники ателье г. Акры отдают предпочтение определенным аспектам военных конфликтов. Главное, что привлекает их внимание, — сцены осадной войны. При всем разнообразии изображения этих сцен в них можно обнаружить повторяющиеся элементы — все они рисуются примерно по одной и той же схеме: сарацины с луками и стрелами или топорами на крепостных стенах швыряют камни или мечут стрелы в христиан, стоящих внизу и осаждающих крепость; иногда христиане и мусульмане меняются местами (рис. 8). Нередко миниатюрист развертывает перед зрителем широкую панораму осадной войны, изображая, например, момент подготовки мусульман к сражению (9083, f. 1). Эти иллюстрации часто представляют собой сокращенные копии текста — доступными ему изобразительными средствами миниатюрист перелагает рассказ об осаде города. Но еще чаще он следует уже известной ему модели — и тогда его иллюстрация основывается не на непосредственных наблюдениях и не на тексте хроники, но он черпает вдохновение из уже существующей традиции, моделью служит произведение другого художника (так, например, в изображениях сцен осадной войны — ms. fr. 9083, ff. 142, 186v, 200v — художник явно заимствует модель иллюстрации ms. fr. 22495, f. 50v). Изображение сводит на нет все разнообразие событий войны — воспроизводится лишь трафаретная модель, да и города — будь то Антиохия (22495, f. 50v; 9081, f. 44; 9082, f. 75v), Тир (рис. 17) или Иерусалим (2634, f. 77v) — выглядят одинаково и похожи на средневековые европейские крепости. Минатюристы обедняют содержание текста хроники и схематизируют изложение событий. Все богатство содержания рассказов хрониста о христианско-мусульманских конфликтах художники сводят к достаточно скупому изображению, подчеркивающему факт противостояния.
Другой тип конфликта, привлекающий внимание миниатюристов, — поединок двух рыцарей (или группы рыцарей). В представлениях Средневековья война, по-видимому, остается сражением двух рыцарей. Рыцарский поединок часто изображается как психомахия — это борьба vitium и virtus, и христианский рыцарь в этой битве должен одержать победу над своим врагом. Символизм этого конфликта подчеркивается в геральдике и цветах. Если рассказы об осадной войне можно в некоторых случаях рассматривать как копии текста, то эти миниатюры представляют собой иллюстрации-символы. Иллюстрация выглядит как идеограмма, цель которой — показать существо конфликта, рассказать о событиях войны.
Каков образ этой войны? Это священная, справедливая война. Мы не видим следов разрушений и жертв, а каждый бой с сарацинами изображается упрощенно, как поединок сил добра и зла. Это война, в которой насилие со стороны христиан оправдывается. Часто воспроизводимый на страницах кодексов сюжет — сцена пленения христиан, — именно они изображаются как жертвы. В наиболее богато иллюстрированном кодексе ms. fr. 22495 этой теме посвящены три миниатюры — на одной из них (22495, f. 87; Wil. Tyr. X, 25) рассказано о пленении Боэмунда Антиохийского, который был затем выкуплен с помощью своего племянника Танкреда и доставлен в Антиохию. Другая (рис. 9) повествует об известном эпизоде хроники (XXII, 14) — под Дамиеттой потерпел крушение корабль с христианскими рыцарями, и по береговому праву Салах-аддин завладел грузом — на миниатюре изображен кульминационный момент — пленение христианских рыцарей. Еще одна иллюстрация (рис. 10) изображает подобный же эпизод — пленение короля Людовика Святого эмиром Туран-шахом (ms Rothelin, cap. LXVI). Итак, в изображениях отражен определенный взгляд — жертвами войны являются именно христиане, которые ведут справедливую войну, и их военные действия оправданны. Художники сосредоточивают свое внимание на главном — военных конфликтах. Лишь изредка миниатюриста интересуют дипломатические переговоры между христианами и мусульманами — так, в рукописи 22495 (рис. 11) изображены переговоры Петра Отшельника и представителей лагеря мусульманского эмира Кербоги (VI, 15), и весьма редко мусульманский мир показан изнутри — как, например, на одной из миниатюр кодекса 22495 (f. 280v, ms Rothelin, cap. XXV), изображающей, как султан подсылает своих шпионов в Акру узнать о ситуации в христианском лагере. Еще один эпизод повествует о переговорах между мусульманскими эмирами (2634, f.129v). Характерно, что одна из миниатюр (22495, f. 295v), показывающая изнутри мусульманский лагерь, рассказывает о зверском убийстве султана мусульманскими наемниками — такой сюжет выбран для того, чтобы подчеркнуть жестокость мусульман (ms Rothelin, cap. LXVIII). Отдельные изображения мусульман (рис. 7; 9083, f. 1) вообще достаточно редки. Иноверцы всегда изображаются в конфликте с христианами — сражаются с ними, готовятся к осадной войне, берут в плен крестоносцев — всячески подчеркивается их враждебность. Лишь значимый элемент в их поведении запечатлен художниками. Миниатюрист сосредоточивает внимание на главном — образе врага.
Эта символичность изображения врагов обусловлена самим характером иконографических источников. Изобразительное искусство, по сравнению с текстом, располагало ограниченным арсеналом изобразительных средств. Оно не в состоянии передать то, что сказано словами, потому визуальный образ намного конкретнее, чем текст. Иллюстрация сокращает содержание, она выглядит как символ, но именно потому она богата всякого рода символическими коннотациями. XIII–XV вв. — эпоха символизма (наши миниатюры — этого периода) в средневековом искусстве, и не случайно в иллюстрациях к хронике вместо пространного рассказа мы видим символы. Возьмем, к примеру, миниатюру кодекса 22495 (рис. 7) — это один из самых примечательных эпизодов хроники, в котором говорится об образе жизни мусульман (I, 7). Как мы помним, в этом пассаже из хроники Гийом Тирский рассказывает о происхождении турок-сельджуков: ведя кочевой образ жизни и перемещаясь со своим скарбом и скотом с места на место, мусульмане заключали договоры с местными правителями и располагались в этих местах, платя дань. Персидский правитель, с которым они вступили в договорные отношения, заметив, как быстро растет их население, обложил их непосильными поборами и вынудил покинуть пределы Персии. Выйдя из страны, они осмотрелись и удивились несметному числу племен. Тогда решили они выбрать вождя. Каждая из ста знатных семей принесла от своего имени стрелу, из них сложили пучок, и маленький ребенок вытянул стрелу с именем Сельджука. В результате сельджуки стали править мусульманами. В тексте эта глава занимает несколько страниц. Миниатюра же выглядит как идеограмма, она сокращает содержание, и лишь самая суть изложенного хронистом передается в иллюстрации. Другой пример — подробный рассказ хроники о том, как Годфруа Бульонский, возвратившись с добычей после набега на мусульманские селения, встречается со знатным мусульманином (22495,1. 78). Художнику не хватает изобразительных средств, чтобы рассказать о двух разновременных событиях — переговорах эмира со слугой и отправлении в поход его воинов, и эти временные отношения он передает, используя категории пространства — вертикальной чертой он делит изображение на две части, и в правой рассказывает о том, что было вначале, а в левой — что было потом. Миниатюры представляются своеобразными символами, в них зашифрован определенный идеологический код. Мы в первую очередь будем обращать внимание на такие изображения, которые являются не точной репликой текста, прямой визуальной транспозицией, но изображением событий и персонажей в иной форме (не копии, а конвенциональные знаки) — именно тогда специфические приемы иконографического языка (приемы создания визуального образа сарацина) предстанут перед нами с особой выразительностью. XIII век — расцвет готической миниатюры. Это еще та эпоха, когда художников не интересовали проблемы перспективы и пропорций, все их изображения условны и потому в высшей степени знаковы. Все художественные приемы — размеры, пропорции, жесты, цвета — в высшей степени условны. Семиотический подход к изучению образа ислама оказывается таким образом вполне оправданным. Характер иконографических документов диктует символическое, политическое и идеологическое прочтение этих миниатюр.
III.3. «Свои» и «чужие» — визуальный код инаковости
В соответствии с нашей постановкой вопроса нас будет прежде всего интересовать визуальный код инаковости. Для начала мы попытаемся выявить отдельные визуальные знаки, служащие для обозначения принадлежности к другой вере. Они могут касаться изображения цветовой гаммы, жестов, пространственных пропорций и размеров, физических черт врагов Христа, их оружия и т. д. Эти знаки не представляют собой самостоятельные визуальные приемы, смысл которых может быть интерпретирован однозначно. Их смысл может быть истолкован правильно лишь в том случае, если мы будем рассматривать их в единой системе изображения мусульман, в связи с другими знаками. По всей видимости, особое внимание следует обратить на контрастные изображения одних и тех же визуальных знаков. Они действительно становятся весьма выразительным художественным средством, когда их применяют для изображения антитетических фигур — таких, как Каин и Авель, Ecclesia и Синагога или — как в нашем случае — мусульмане и христиане.
III.4. Цвет
Первое, что бросается в глаза, — различные цветовые гаммы, которые используют художники, создавая образ мусульман. Очевидно, использование этих цветов условно и, возможно, является приемом для обозначения врага христианской веры. Известно, что различные ц