Большая выраженность монголоидных черт наблюдается у северо-восточных и южных групп, тяготеющих к казахам. Это проявляется в более крупных размерах лица, более темной пигментации, слабом росте бороды, большей частоте эпикантуса, уплощенности лиц. Но казахи значительно более темноглазы и темноволосы, их лица шире и более выражена брахикефалия. Северо-западные башкиры тяготеют к татарам и удмуртам, отчасти — к марийцам. Здесь наблюдается заметное посветление волос и глаз, понтийский тип не прослеживается.
Разнообразие башкирских типов, как и в случае с татарами, создает питательную среду для номенклатурного манипулирования этническим сознанием и нагнетания разного рода фобий. Советская, а потом демократическая номенклатура готовили национальные кадры с целью вытеснения русских со всех ответственных должностей. Сегодня эти кадры активно занимаются антигосударственной и антирусской подрывной деятельностью, прикрываясь бюрократическими титулами и «опытом работы». Особенно усердствует гуманитарная интеллигенция, делавшая себе карьеру на изысканиях в области башкирской филологии и истории. Именно из этой среды теперь звучат требования ввести обязательность владения башкирским языком в органах управления, придать башкирскому языку статус государственного и насильно преподавать его школьникам. Последнее уже широко практикуется — русских заставляют учить башкирский вместо европейских языков. При том что в Башкирии башкиры составляют даже не вторую, а только третью по численности этническую группу.
Лингвистический шовинизм в Башкирии стал образцом «интеллигентности» и признаком лояльности к власти президента Рахимова, чей клан действует так же, как клан президента Шаймиева в Татарии. Десятилетиями не сменяемые номенклатурные монстры давно заключили между собой союз, а одно время втянули в него также и мэров Москвы и Санкт-Петербурга, которые готовы были в борьбе за федеральную власть торговать интересами русского народа, как в свое время это делали большевики — лишь бы свалить ненавистное им самодержавие. Позднее такая необходимость отпала — башкирский и татарский кланы смогли договориться с Кремлем. Теперь продвижение башкирских кадров в ущерб русским стало правилом, открыто применяемым в Башкирии вопреки российской Конституции. Здесь без обиняков готовят русофобскую «этноэлиту» с использованием турецкой компоненты.
Этнономенклатуре традиционный ислам в Башкирии представляется слишком мягким. Поэтому ведется экспорт ислама из Турции, создаются тюркские «просветительские» центры и турецкие школы-лицеи. Набор учащихся в башкирско-турецкие вузы носит откровенно расистский характер: 70 процентов учащихся — башкиры, 25 — татары, 5 — другие национальности. Детям преподается идея тюркского расового превосходства: «Стремиться к далеким горизонтам, постоянно быть готовыми подставить грудь неведомым опасностям, жить в бесконечной борьбе не на жизнь, а на смерть — качества, присущие далеко не всем нациям, а вот у тюрок они видны невооруженным взглядом. Потому и была поставлена цель взять весь мир под спокойную и надежную гегемонию тюркского племени. Это лежит в основе тюркской философии завоевания и принципа правления… Согласно современным историкам тюрки, научившись управлять стадами скота, навыки эти перенесли на людей, заложив основу современной цивилизации. Тюрки стали первым обществом на Земле, которое взрастило политические кадры, разработало законы. Они привили всем другим народам основы права, организации и государственного строительства». «Ввиду того, что тюрки по культуре и цивилизации превосходили население тех областей, куда они переселялись, они навязывали ему свое превосходство и обучали цивилизации», «…балканские народы научились у турок любить родину, быть правдивыми, цивилизованными, научились чистоте, порядку, уважению к женщине — качествам, которых у них до этого либо не было вовсе, либо они не были развиты» («Родина», 1998, № 5–6).
На это расходуются государственные средства, оказывается организационная поддержка башкирского Министерства культуры. Вместо любви к Родине прививают культ Турции. Примечательно, что «образовательных» акциях, калечащих детское мировосприятие, активно участвуют чеченские «благотворители», пропагандируя общность национальных меньшинств в России и солидарность между чеченскими бандитами и всем нерусским населением страны.
Солидарность с чеченскими бандитами высказывал и президент Башкирии Рахимов, недоумевавший в одном из своих интервью, зачем русская армия, очищая чеченские населенные пункты от бандитов, вывешивает государственные флаги России, — «не рейхстаг же берем». В другом интервью он прямо определился как враг России, приписав государству объявление всех чеченских детей старше 10 лет боевиками, и оценив собственную же выдумку как «еще одно проявление клинического идиотизма России». Подобные высказывания однозначно говорят о личной причастности главы Башкирии к пропаганде солидарности с бандитами, которая ведется даже среди детей — вместе с баснями об «отважных воинах Аллаха» и «священной войне» шейха Мансура и имама Шамиля. В Башкирии под покровительством русофобской власти сумели даже создать молодежное движение, не погнушавшееся вручить знамя Башкирии изуверу Шамилю Басаеву. Башкирская власть создала также на контролируемой ею территории особые преимущества для турецкого бизнеса.
Для русских башкирская власть в течение многих лет является полностью враждебной, нацеленной не на укрепление России, а на пантюркистские идеи. В Кремле такого рода установки, внедряемые в башкирское этническое сознание, не вызывают серьезной тревоги и противодействия. Турецкой экспансии в России, открытой всем ветрам, сегодня позволено разворачивать свои проекты, наряду с проектами других интервентов. Расизм, направленный против русских, является общей чертой всех интервентов и их пособников, действующих на всех этажах российской власти.
Племена шнуровой керамики и боевых топоров появились в Прибалтике в конце III тыс. до н. э., вытесняя неолитическое «финно-угорское» население ямочно-гребенчатой керамики за счет усиления группы автохтонов, разросшейся от нарвской культуры ранненеолитического типа. Исходным «субстратом» прибалтийского этногенеза являются мезоцефалы с ослабленной профилировкой лица, сохранившиеся до ХII в. н. э., с характерным курганным типом погребений в Прибалтике, а на Северо-Западе России — у финноязычного населения XII–XIV вв.
В эпоху бронзы (конец II тыс. до н. э.) прибалтийские племена обнаруживают пришлый долихокранный, массивный и узколицый антропологический тип, мигрировавший от низовьев Даугавы. Массивный узколицый тип заметно отличен от грацильного узколицего типа, характерного для средней Европы с неолитических времен, но, вероятно, связан с ним как раз приобретением определенной «узколицести» в зонах контакта. Массивный узколицый тип приходит из степной Украины, Румынии, Чехии и Словакии, а на территории Германии обозначен культурой воронковидных кубков. В Прибалтике он представлен земгалами и селами (последние были ассимилированы латгалами), различными по величине черепных размеров и высоте лица.
Грацильный тип связан с более ранней волной арийского переселения (в прибалтийском регионе характерен для пруссов, куршей и ливов) и серьезно повлиял на антропогенез мигрантов, продвигавшихся в Прибалтике с запада на восток. Третий, гипермассивный и широколицый тип с глубокой горизонтальной профилировкой лица (латгалы, представлявшие два морфологических варианта субэтнической природы), наступавший в Прибалтику с юга и юго-востока, связан, скорее всего, с потомками скифов. Ближайшие аналоги этого типа — полоцкие кривичи и племена штриховой керамики Белоруссии. Этот тип в меньшей степени контактировал с общеевропейским грацильным и узколицым типом и сохранил исходные антропологические черты в течение многих столетий.
На рубеже эпох прибалтийское население имеет значительное разнообразие, будучи подверженным многим миграционным влияниям (в особенности мощному притоку узколицего населения с запада и широколицего с юга) и раздробленным на родовые общины. Мозаичность распределения антропологических типов связывают с миграциями при достаточно слабой заселенности данной территории.
Антропологические группы на территории Латвии во второй половине I тыс. н. э. — начале II тыс. н. э. (в пространстве двух главных факторов).
[Балты, славяне, прибалтийские финны. Этногенетические процессы. Рига: Зинатне, 1990.]
Об этническом кризисе, охватившем Прибалтику, говорит появление в середине I тыс. н. э. в Жемайтии, Литве и Латвии нового обряда погребения, занесенного мигрантами, постепенно ассимилировавшими местное население, — грунтовых могильников переселенцев со «скифской» антропологией, сменивших курганный обряд.
Краниологические серии в середине I тыс. н. э. ясно выделяют два антропологических типа — крайне массивный и широколицый тип и менее массивный и узколицый. Широколицый тип соответствует восточно-литовским курганам и грунтовым могильникам в Литве и Латвии, узколицый — Жемайтии и Земгале. Зона смешения типов была незначительной, но к концу I тыс. н. э. представители двух указанных типов уже жили чересполосно. Это заселение не происходило мирно. Городища сжигаются, на их месте возникают укрепленные поселения с новым характером керамики и жилища. В некоторых «широколицых» костяках находят наконечники «южных» трехлопастных стрел.
Литовцы и латыши не представляют собой прямых наследников автохтонного неолитического населения. Они являются результатом целого ряда этнических кризисов, менявших антропологические типы Прибалтики. Этногенез так называемых «балтов» — сложная задачка с участием скифской и русской миграции. Великое переселение народов привело к тому, что автохтонное население было «смыто» или ассимилировано потоками пришельцев — новой арийской (или уже русской) волны, образовавшейся в связи с гуннским нашествием. Прибалтийская широколицесть идет вовсе не от финн