– А хрен ее знает. Все-таки странно, что не перезвонила. Должна была ведь предупредить, что не приедет за ключом.
– Да ладно тебе. Все видно, как на ладошке. Если что, не упустим. Слышь, может, к ларьку сбегать?
– Подожди. Не нравится мне это. Слишком уж быстро она поменяла решение. Странно, что вообще решила ехать к кому-то на дачу, и еще более странно, что тут же передумала.
– А у женщин вообще семь пятниц на неделе.
– Гришка сказал, она просекла их. Могла запросто догадаться про «жучки».
– Тогда зачем стала звонить из квартиры?
– Сначала позвонила, а потом спохватилась.
– Никуда она не денется. Давай я все-таки смотаюсь к ларьку, он закрывается в одиннадцать, надо ведь пожрать купить. Всю ночь сидеть.
– Ладно, иди. Только посмотри на окна. «Наружник» выскочил из машины, взглянул вверх, с удовлетворением отметил, что в нужном окне на четвертом этаже горит свет, и побежал в сторону метро, к коммерческому ларьку. Прохожих в переулке не было. В дрожащем фонарном свете он заметил силуэты женщины и мальчика. Женщина несла на плече большую сумку, у ребенка за спиной был рюкзачок. Они шли очень быстро. На повороте «наружник» обогнал их и оглянулся на всякий случай.
– Мам, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? – шепотом спросил Максимка в полупустом вагоне метро.
– Я понимаю не больше, чем ты. Кто-то побывал у нас дома. Когда я вернулась и мне показалось, что тебя нет, я подумала, что оставаться в квартире опасно. После наших израильских приключений я теперь всего боюсь. Ты ведь знаешь, какая я трусиха.
– А почему ты думаешь, что на даче, в пустом поселке, безопасней?
– Потому что в ближайшие сутки никто не будет знать, где мы. Я плохо соображаю, когда за мной следят, когда в квартире подслушивающие устройства, а у подъезда машина с чужими людьми.
– Откуда ты знаешь про подслушивающие устройства и про машину?
– Тройник на кухне поменяли. Поставили точно такой же, но на нашем было несколько капель белой масляной краски. В тройники и вообще во всякие электроприборы очень удобно вставлять подслушивающие устройства.
– Откуда ты знаешь?
– Читала.
– Ну а кроме тройника?
– У сетки отдушины в прихожей была паутина. Я ее не снимала по твоей просьбе. Ты где-то слышал, что пауков убивать нельзя. Теперь паутины нет. Ну ладно, твой паучок мог переселиться. Но не захватил же он с собой наклейку от жвачки, которую ты прилепил в уголок, когда у нас был ремонт?
– Она могла сама отклеиться, – неуверенно возразил Максим.
– Могла, – кивнула Алиса, – но почему-то целый год после ремонта держалась.
– А еще где-нибудь заметила?
– Нет. Я не стала больше искать. Но наверняка есть еще.
– А машина?
– Черный «Опель» почти у самого подъезда. Там сидят двое мужчин. Когда меня подвез мой знакомый, он осветил фарами людей в «Опеле». Я нарочно задержалась немного, медленно шла к подъезду, все ждала, выйдут они или нет. Не вышли. Кому охота зимой, поздним вечером, сидеть в темной холодной машине?
– Ну, мало ли, может, просто разговор серьезный. Там ведь печка.
– Вот они и греются потихоньку у нашего подъезда. Чтобы нас с тобой слушать, им надо быть где-то рядом. Маленькие, незаметные подслушивающие устройства передают звук только на небольшое расстояние.
– А зачем им нас слушать?
– Этого я пока не знаю. Я уже сказала, чтобы начать нормально соображать, мне надо успокоиться. Сначала надо спрятаться, а потом разбираться, в чем дело. Ты со мной согласен?
– Нет, – честно признался Максим.
Она не ожидала другого ответа. Пока в ее поведении не было никакой логики, и ребенок это чувствовал. Они убегали потому, что за ними гнались. Кто именно и зачем, она пока не могла объяснить ни ему, ни себе. Она действовала инстинктивно, просто потому, что, кроме инстинкта самосохранения, опереться было не на что. Сейчас она понимала только одно: в квартире оставаться нельзя.
– Мам, – спросил ребенок совсем тихо, когда они вышли из метро «Беговая» и оказалисв пустом темном переулке у дома Лизы, – нас не убьют?
– Нет, малыш. Если бы у них была такая цель, они давно могли это сделать, – спокойно и рассудительно ответила Алиса.
– Ну мы же ни в чем не виноваты… Я боюсь, мамочка. Ты только не оборачивайся. Смотри, тень.на сугробе. За нами кто-то идет.
– Это просто прохожий. Не бойся.
На пороге Лизиной квартиры у нее мелькнула мысль: а не оставить ли Максима здесь? Стальная дверь, несколько хитрых замков… Но завтра утром дети Лизы пойдут гулять, и Максим с ними. Чтобы эта надежная дверь его защитила, надо либо рассказать Лизе все как есть, либо выдумать какую-нибудь правдоподобную легенду. Но тогда получится, что вся семья будет закупорена за этой дверью.
Нет, наваливать на институтскую подругу и ее мужа свои трудности, излагать им всю историю целиком, с начала до конца, невозможно: Врать, подставляя их вместе с детьми, – тем более невозможно. Хватит того, что она отправляется на их тихую добротную дачу.
– Вы чайку попьете? – шепотом спросила Лиза. – Дети только что уснули, Серега футбол смотрит.
– Нет, Лизунь. Поздно уже. Нам надо еще еды купить по дороге, так что доберемся не раньше часа ночи. Мы даже раздеваться не будем. Ты прости, что так получилось…
– Да что ты все время извиняешься? Что за манера дурацкая? Слушай, а это никак не связано с твоим последним заказом?
– Что – это?
– Ну, вы ведь прятаться собираетесь, если я правильно тебя поняла.
– Собираемся, – кивнула Алиса, – но не от кого-то конкретно, а вообще. Мы не отдохнули толком, хотим пару дней пожить в тишине, чтобы никто не трогал. При чем здесь мой последний заказ?
– Я тебе говорила, чтобы ты не строила особняк этой дуре (Лиза назвала фамилию стареющей эстрадной звезды), она с бандитами дружит. Я, когда ты сегодня позвонила, сразу об этом подумала. Твои на фирме не случайно отказывались на нее работать.
– Ну, работать на нее отказывались исключительно из-за ее дурного характера.
– Да уж, редкостная стерва, – хмыкнула Лиза, – может, ты ей чем-то не угодила или случайно узнала какую-нибудь ее страшную тайну, например, что у нее на голове парик, а во рту вставная челюсть, и она подослала знакомых братков, чтобы ты молчала?
– Да, конечно, я подглядела в щелку, как она вынимает стеклянные глаза и в коробочку кладет на ночь, – засмеялась Алиса.
– Нет, я серьезно. Серега, между прочим, как узнал, с кем ты связалась, сразу сказал, что могут быть неприятности. Очень вредная тетка. Учти, если что, у Се-реги один хороший знакомый открыл недавно частное детективное агентство. Там ведь пустой поселок, запросто достанут. Вдруг ты правда ей не угодила?
– Я ей угодила, и никто на меня не наезжал. Ну кому я нужна? Ты, Лизуня, дрянных детективов начиталась, и тебе мерещатся всякие изощренные ужасы. Просто мы совсем не отдохнули в Израиле. Американец из соседнего номера погиб прямо на глазах у Максима. Нырял с аквалангом… В общем, мы хотим до понедельника побыть на воздухе, в тишине, чтобы нас никто не трогал. У Максимки впереди третья четверть, самая длинная и противная, у меня куча работы. Я даже маме еще не звонила. Мы так решили.
По дороге к метро опять мелькнула тень, и Максимка запаниковал:
– Мам, тот же человек. Я его уже видел. Он следит за нами.
– Тебе показалось.
– Нет.
Алиса вовсе не исключала такую возможность. Этот ли молодой человек в короткой дубленке с поднятым воротников или кто-то другой, но следить за ними могли.
Огромный многоэтажный гараж, в котором зимовала машина, находился за Белорусским вокзалом. Можно было доехать на метро, с пересадкой на «Баррикадной», а можно на двадцатом троллейбусе. Ловить такси Алиса не хотела. Во-первых, денег в обрез, во-вторых, за такси удобно следить на машине. Передвигаясь пешком или городским транспортом, значительно проще обнаружить слежку и уйти от «хвоста».
Она вдруг поймала себя на том, что старательно вспоминает полушутовской шпионский инструктаж, который давал ей когда-то Карл. Они вдвоем петляли по Москве, пересаживались из троллейбуса в автобус, вскакивали в закрывающиеся двери вагонов метро. Они играли в кошки-мышки с людьми из КГБ.
«Надоели, придурки, – ворчал Карл, – ну кто же так работает? Вон, смотри, у киоска топчется, покуривает, вроде бы длинноволосый хиппарь в рваных джинсах, а на ногах новенькие казенные ботинки».
Пятнадцать лет назад Алиса испытывала детскую мстительную радость, наблюдая из окошка удаляющегося троллейбуса, как «хиппарь» в казенных темно-коричневых ботинках отбегает от киоска, мечется, растерянно оглядываясь по сторонам.
«Пусть передаст горячий комсомольский привет товарищу Харитонову!» смеялся ей на ухо Карл.
«Был бы он сейчас рядом, мы ушли бы от всех „хвостов“, – с неожиданной тоской подумала Алиса, – мы бы спрятались, исчезли и показали бы им всем большой веселый кукиш. А Максимке не было бы так страшно… О господи, о чем я? Я совсем с ума сошла? От кого мы, собственно, удираем? Из-за кого весь этот кошмар? Он ведь убийца, мерзавец, международный террорист. Он убил Денниса у нас на глазах…»
На троллейбусной остановке не было ни души. Алиса стряхнула варежкой снег с лавочки, поставила сумку.
– Сейчас подъедет троллейбус, мы войдем в переднюю дверь и попытаемся выскочить из задней. Если не успеем на этой остановке – значит, на следующей. Троллейбус будет пустой, и наш «хвост» засветится, – быстро прошептала она Максиму на ухо.
– Вот он, – прошептал в ответ Максимка и показал глазами на мутную пупырчатую стенку остановки. Сквозь нее зыбко вырисовывался темный мужской силуэт, подсвеченный со спины фонарем.
Закачались провода, из-за поворота показался троллейбус. Он был почти пустой. Открылись только передние двери. Не спеша вышла старушка, за ней выпрыгнула юная парочка. Силуэт за пузырчатым пластиком исчез. Максим поставил ногу на высокую ступеньку, Алиса оставалась внизу. Мужчина в короткой дубленке замаячил у нее за спиной. Она поднялась вслед за Максимом, застыла на секунду, как бы преграждая мужчине путь.