Гробница Ясона в квартале Рехавия
Ясон, лукавый мореплаватель,
один из приближенных и советников царя Янная,
делает вид, что похоронен
далеко от моря,
в красивой гробнице, в Святом городе.
Зал скрыт за другим залом,
украшен колонной и аркой,
великолепие и вечный покой
высечены в известняке.
Гробница пуста.
Только изображение корабля
процарапано на стене.
Наверху пали царства,
новые люди сошли в подземный мир.
Но не Ясон. Он выскальзывает
из гладкой стены
на быстром корабле
(рассекает воздушные моря
в режиме полного радиомолчания)
и перевозит контрабандой,
на всех парусах, как всегда,
очень дорогие товары:
солнечную воду,
шелковый воздух,
мраморную пену.
Новый возлюбленный
Ты подбираешь меня,
золотую монету, почти потерявшуюся,
и трешь между большим и указательным пальцами.
Я стараюсь быть новым, пытаюсь даже слегка блестеть.
Ты проверяшь мою изначальную стоимость,
рассматриваешь портрет, отчеканенный на мне:
я вырастаю, почти настоящий император.
Этого недостаточно. Ты склоняешься надо мной,
ударяешь, озабоченно вслушиваешься,
я издаю для тебя
свой самый чистый звук, почти без примеси.
Под конец, как опытный меняла,
ты надкусываешь меня: может быть, погнется
это фальшивое золото.
Я тверд, выдерживаю испытание: хоть не золото,
но вполне сносный сплав. Теперь ты можешь
со спокойным сердцем меня потратить.
Минута в Лувре
Я тороплюсь на срочную встречу:
за стеклянной перегородкой меня ждет
(я уже опаздываю) скорописец фараона.
Он сидит скрестив ноги,
весь внимание.
Смотрит на меня белыми глазами.
Что продиктую ему.
Что я должен продиктовать ему.
Посетители, проходя мимо,
задерживаются на минуту,
отражаются в стекле, стираются.
Итак, мы, он и я.
Его колени смотрят на меня
с большим терпением.
Итак, что.
Он обожженная глина,
я глина постепенно замерзающая.
Что прикажу ему.
Он видит
мое молчание,
он процарапывает его
на гладкой доске.
Я взглянул на часы, и стираюсь
со стекла, с его лица.
Не видел, что я уже был.
Он ждет меня.
Я уже опаздываю.
Комментарий
Уже с самого начала силы были неравные: Сатана очень большой чин на небесах, а Иов из плоти и крови. Но и без этого соревнование не было честным. Иов, который лишился всего своего богатства, потерял сыновей и дочерей и был поражен проказой, вообще не знал, что это соревнование.
Поскольку он слишком много жаловался, судья велел ему замолчать. Поскольку Иов подчинился и замолчал – он победил, сам того не зная, своего врага. И вот: ему возвращено богатство, даны сыновья и дочери – новые, понятно – и снята боль утраты первых детей.
Мы могли бы подумать, что эта компенсация страшнее всего. Могли бы подумать, что страшнее всего неведение Иова, который не понял, что победил, и кого. Но на самом деле страшнее всего то, что Иов никогда не существовал, а был лишь притчей.
Свидетельские показания
Нет, нет: они совершенно точно
были людьми: форма, сапоги.
Как объяснить. Они были – по образу и подобию.
Я – был тенью.
У меня другой Создатель.
И он в своей милости
не оставил во мне ничего, что умрет.
И я бежал к нему, летел – невесомый, голубой,
примиренный, я бы даже сказал: извиняющийся:
дым к всесильному дыму
без тела и образа.
Написано карандашом в запечатанном вагоне
Здесь в этом эшелоне
я Ева
с сыном Авелем
Если увидите моего старшего сына
Каина сына Адама
скажите ему что я
Двадцать лет в долине
А после этого? Не знаю.
Каждый из нас провалился
в свое собственное забвение.
Шоссе теперь гораздо шире. На обочине
мой бронированный грузовик, вверх колесами.
В полдень я смотрю иногда из
его сгоревших глазниц: не помню
эти кипарисы.
Новые пассажиры проносятся мимо —
забыть другую войну,
других убитых,
быстрее, чем мы.
Но иногда сюда спускается ветер,
шуршит венком,
скатившимся в долину,
обрывает листок за листком, гадает:
Они любят. Да. Нет. Да.
Немного. Нет.
Сильно.
Нет.
Слишком сильно.
«В дальней комнате…»
В дальней комнате
дома, где я жил в детстве,
на краю облака, закрученного
каким-то невероятным образом,
летел, загоняя коня, на последнем дыхании
китайский всадник, вышитый
шелковой паутиной.
Он мчался из Китая, пытался добраться.
И все время глядел на меня. Глаза,
полные обиды. Я хотел побежать навстречу,
но расстояние между нами
было слишком большое.
Потом, в конце наших дней, я понял,
что мы ошиблись: мы были одно и то же,
вышитые друг в друге,
и теперь я не знаю, где он:
то ли рассеялся в облаке,
то ли сгорел вместе с домом.
Требование
В этот день внуки нетерпеливо постучатся
в мою надгробную плиту:
вставай, дедушка, вставай, уже слишком поздно!
И на этом фронте ты тоже виноват.
Ты обещал нам, что объяснишь, почему
всё, о чем ты когда-то молчал, сбылось.
Ты обещал нам.
Выпускной экзамен
«Если не ошибаюсь:
молния, которая погасла, только теперь
пробивает глаз.
Воздух на месте отрезанной руки
причиняет боль обрубку»
– Нет, не так. Память не здесь.
То, что ты говоришь, это аллегории.
Но ты, мой работник, ты
должен быть точен. Я ждал от тебя бóльшего.
Ну ничего, не надо бояться. Ты не провалишься.
Подумай. Подумай еще раз хорошенько и скажи мне:
Где память?
Кто пробил?
Что отрезано?
Ошибки
Ты думаешь, я пришел наконец – а это
всего лишь первая волна зимнего дождя.
Ты думаешь, вот новая печаль – а это
всего лишь белая стена – как всегда.
Это извивы искушения – думаешь ты,
а это лишь бумажный змей.
Ты думаешь – одиночный выстрел,
а это сквозняк хлопнул дверью.
Ты думаешь – это я,
а это только я.
Давид Фогель
«Я забыл все города…»
Я забыл все города,
где жил. И тебя
в одном из них.
Там ты все еще
танцуешь, босиком,
в луже от тогдашнего дождя,
хотя ты умерла.
Как я мчался
из детства, чтобы добраться
до белого дворца старости.
Он огромен и пуст.
Я не смогу увидеть
начало пути,
и тебя не увижу, и себя,
каким был тогда.
Дни идут,
вдалеке.
Всё продолжается дальше,
без меня.
«Дни были как…»
Дни были как
огромные прозрачные пруды,
потому что мы были детьми.
Мы сидели на их берегах
и играли,
или спускались купаться
в чистой воде.
Иногда плакали
в фартук матери,
потому что жизнь переполняла нас,
словно кувшины с вином.
Давид Авидан
«Нужно срочно предоставить себе…»
Нужно срочно предоставить себе
дополнительные шансы, освободиться
от предыдущих возможностей,
которые уже осуществились,
перейти к новым-инновационным
возможностям, открытым перспективам.
На определенном этапе я перестал
снабжать себя этим жизненно-важным
продуктом. Я помнил только
предыдущие поставки, массивные,
обильные, и наивно думал, что ресурс
возможностей никогда не иссякнет.
Я не рассматривал себя в конвенциональных
промышленных терминах, и поэтому
поставил себе одновременно и все сырье,
и планы производства. Сейчас начались
поставки, раз-два-три. Поезда, самолеты,
грузовые суда и огромные грузовики.
Я поставляю себе дополнительные
возможности, которые так быстро
не кончатся. Я открываю для себя
тайные двери и прохожу сквозь них.
Я подаю сигнал новым опциям,
чтобы они прибыли ко мне
с максимальной скоростью.
Нужно срочно предоставить себе
дополнительные возможности.
Предыдущие возможности более или менее
исчерпаны в предыдущие периоды.
Я пишу легко и быстро, и я справляюсь
почти с любым вызовом,
но это не то, что я ищу, и поэтому
я ищу новые возможности.
Я найду их, не о чем волноваться,
я найду их. Они уже ждут меня
у входа в дом, они ждут меня.
Они знают обо мне все, что нужно знать, —
у них есть все данные. Они действуют
в соответствии с необходимой информацией.
Они ищут меня так же, как я ищу их,
потому что я – их шанс, так же, как они —
мои шансы.
Некоторые планы на будущее
Дайте мне стать мумией
Разбудите меня
раз в тысячу лет инъекцией
концентрированного адреналина, и тогда
я снова сожгу Рим, сообщу об этом событии
с бледным лицом и стучащим сердцем,
сначала я кастрирую всех воинов-варваров,
захвативших город, овладею всеми их
молодыми женщинами, чтобы было что
сжечь и кого кастрировать
еще через тысячу лет. У меня есть
терпение, необходимое для
долгосрочных миссий.