— Привет, — сказал помятый мужчина, — я специальный агент Фил Родригес из Бюро. А тебя как зовут?
— Фран Лемански, — представилась девушка, — что тут происходит?
— Продаю цветочки вместо сеньоры Гименес, — Фил хохотнул, — тебе какой? Вон там в углу лежат на любой вкус, выбирай.
На столе красовались пистолет и три винтовки, в одной из которых Фран узнала свою. Мурашки развернулись в районе копчика, и галопом понеслись вверх, к затылку, похоже, она здорово вляпалась.
— Не понимаю, о чём вы, — Фран покачала головой, — понятия не имею, что тут происходит, но я хочу адвоката. И если вы агент, то должны показать значок.
— Хорошо, — Фил пожал плечами, достал из кармана пластину с голограммой, помахал в воздухе, — посмотрела, и хватит. Эй, ребята, отвезите её к остальным, и дайте увидеться, вдруг они знакомы. Но сначала обыщите, никаких средств связи. Добро пожаловать в Бюро, детка, тебе у нас не понравится, сразу предупреждаю.
— Кто она? — Родригес подошёл к воротам, стряхивая сигарный пепел на подоконник, и смотрел, как пленницу втаскивают в микроавтобус.
— Фран Лемански, жительница Свободных территорий, точный адрес неизвестен, полицейский терминал на въезде считал её карточку пятнадцать минут назад, так что насчёт имени не соврала. Сейчас получаю по ней информацию, ничего особенного, что можно было бы притянуть. Кстати, стажируется в «Ньюс» с недавних пор, — Салли уселась в освободившееся кресло, стянула перчатки, вытянула ноги, — у Терезы Симонс.
— Дьявол, — выругался Фил, — этого только не хватало. ДНК, отпечатки?
— И что это даст? — вздохнула специальный агент Вильямс, — всё оружие стерильно чистое. Записей с камер кондо у нас почти нет, сам знаешь, но она появлялась тут несколько дней назад, забрала саженцы настурций.
— Цветочки она любит, значит. Шансы один к четырём, а то и больше, — агент Родригес швырнул окурок на газон, достал из кармана новую сигару, — чёрт, старуха померла не вовремя. Ты оставайся тут, а я поеду, попробую её разговорить. Заодно узнаю, как она тебя раскусила. Да-да, ты где-то прокололась, детка, те двое, что были позавчера, не просекли, а эта сразу догадалась.
— Ты сам-то что будешь делать, если Лемански не расколется?
— Смотря как будет себя вести. Подержим сутки, если не сознается и будет требовать адвоката, извинимся, отпустим и проследим. А пока ждём ещё гостей, кому-то эта винтовка точно принадлежит. Но я вот печёнкой уверен, что ей.
Исабель Гименес умерла за несколько минут до наступления среды, 4 января, и за одиннадцать дней до того, как ей должно было исполниться девяносто восемь лет. Для своего возраста она чувствовала себя великолепно. В восемь последней трети женщина выпроводила запоздалого гостя, поужинала, посмотрела телевизионное шоу, сидя на крыльце, под стрёкот цикад, выкурила сигару, а когда время приблизилось к полуночи, прошла к себе в спальню. Там она проверила картриджи с лекарствами, подключила к запястью датчик экстренного вызова скорой. Камеры в гараже, на участке и на въезде в кондо транслировали изображение на настенный экран, выключать его старушка не стала, мерцающий приглушённый свет успокаивал, а звуки шелестящей листвы, изредка проезжающих автомобилей и мотоциклов, и перебранка соседей позволяли быстрее заснуть. Окна и двери были закрыты наглухо, система вентиляции охлаждала свежий воздух, насекомые напрасно бились в стёкла, а многочисленные датчики по контуру участка следили за любым движением. Старушка давно уже ничего не боялась, но всегда была осторожной.
Ей предстоял насыщенный день, нужно было довести до ума винтовку, которую привезла молодая вертихвостка, высадить бегонии, откалибровать новый пистолет, заказанный богачом из Майска, связаться с банком, чтобы оплатить ипотеку за три кондо и обновить страховку. Женщина аккуратно опустила голову на подушку, выключила свет, вытянула руки вдоль тела, по армейской привычке дала себе приказ уснуть, но смазанное движение в углу комнаты заставило её слететь с кровати, выхватывая пистолет — старые навыки никуда не делись, только реакция стала хуже из-за возраста. Времени думать, почему система охраны не сработала, у неё не было, яркий свет залил каждый уголок спальни, старушка уставилась на чёрное пятно, ползущее по полу, два раза выстрелила, заставив флек замереть. Перевела взгляд на потолок — оттуда ей на голову падала точно такая же клякса. Гимерес вздёрнула пистолет, но слишком поздно, флек растёкся по её лицу, собрался в районе рта комком, проник внутрь, запирая дыхательные пути. Женщина зашарила вокруг себя, нащупала нож, попыталась выковырять кляксу, но та сопротивлялась, воздуха отчаянно не хватало. Тогда она решилась, приставила пистолет прямо к зубам, повернув так, чтобы пуля прошла мимо крупных сосудов, нажала на спусковую пластину. Две пули в начале обоймы были гладкие, без взрывной начинки, они при нападении должны были задержать на секунду противника, чтобы третья, разрывная, проделала в нём дыру. Но, видимо, старушка что-то перепутала, и первый же выстрел вспучил её череп, разметав куски костей, хрящей и мозгов по всей комнате.
Датчик на запястье сработал, сигнал об остановке сердца поступил в клинику Нижнего города, через минуту оттуда выехала машина скорой помощи и понеслась в сторону дома сеньоры Гименес. Флеки собрались в два шарика, скатились в кухню, просочились через измельчитель в канализацию и исчезли за пределами дома. Медицинский дрон влетел в распахнувшееся окно через три минуты после этого, а сами медики появились ещё через пять. И тут же вызвали полицию.
Полиция пробыла в доме сеньоры Гименес полтора часа, на первый взгляд в произошедшем не было ничего необычного, старая женщина решила свести счёты с жизнью, перед этим попытавшись убить собственное кресло. Записи с камер и замеры датчиков показывали, что кроме неё, в доме никого не было, и версия самоубийства стала единственной. Она оставалась таковой до тех пор, когда сержанту Койо не пришло в голову хорошенько всё обыскать. В гараже офицер полиции обнаружил оружие, проверил регистрацию, отметил, что почти у всех экземпляров таковой не оказалось, доложил своему начальству, а то, чтобы перестраховаться, перенаправило доклад в Бюро, благо офис Бюро находился неподалёку. Тем временем труп сеньоры погрузили в санитарный фургон, и увезли в морг больницы Винсента. Зеваки из соседних кондо, собравшиеся возле дома, потихоньку расходились, новость о самоубийстве почти никого не заинтересовало, разве что из «Фундо политико» приехал репортёр Анджей Смолски, провёл среди очевидцев четверть часа, и направился в ближайший к редакции бар, где продавали его любимый персиковый бренди «Ликуид Мирикл». Там он кое-как под двойную порцию сляпал материал на несколько минут, оценил его на троечку, решил, что это подождёт до завтрашнего рабочего дня, и вернулся к себе домой.
Если бы Смолски доверился своему чутью, а не желанию поскорее снова лечь в постель, и подождал минут двадцать, то встретился бы с агентами Бюро, которые прибыли на место к часу первой трети среды. Возможно, это бы побудило его дополнить материал для редакции, новость о расследовании Бюро утекла бы в сеть, и Фран её бы увидела. И ноги бы её больше не было в доме сеньоры Гименес.
Но этого не произошло. Агент Фил Родригес появился в сопровождении криминалиста, когда возле дома уже никого не было, прогнал сержанта Койо, который рассчитывал хотя бы на похвалу, и принялся изучать найденное оружие. Два пистолета и четыре винтовки интереса не переставляли, их модифицировали, но в разрешённых пределах. А вот пятая винтовка заставила агентов понервничать, во-первых, степень доработки превосходила то, что обычно делали для снайперов, а во-вторых, пули, которые к ней прилагались, один в один совпадали с теми, что выпустили в Феликса Орлова и Терезу Симонс.
О том, что Бюро наложило лапу на любое упоминание о смерти старушки, Анджей Смолски узнал только утром. Дело запахло сенсацией, репортёр рассудил, что не в его интересах спорить, лучше проследить, набрать ещё информации, а потом вдарить ей так, чтобы у зрителей глаза повылазили от удивления. Он заявил на работе, что болен, проверил, нет ли в кондо, где жила Гименес, свободных апартаментов, и обнаружил, что два продаются. Осталось только связаться с риэлтером, заполнить договор, внести триста пятьдесят реалов за неделю, и занять небольшой домик в четырёх таких же от квартиры старушки.
Первые птенчики попали в капкан днём пятого января, двое парней на мотоциклах заехали на участок Гименес, где их аккуратно упаковали и увезли в неизвестном направлении. Кто это такие, Анджею узнать не удалось, но и так вокруг происходило много всего интересного — куда-то пропала уборщица кондо, Молли, женщина с тремя детьми, а на её месте появилась новая уборщица, Салли, а жильцы двух соседних с апартаментами Гименес домов срочно отправились на отдых. В самом доме обосновались агенты Бюро, которые менялись ночью, приходилось изворачиваться, чтобы они его, Анджея, не заметили.
Удача улыбнулась в субботу, седьмого. Рыжая девушка постучала в дверь дома покойницы, и о чём-то переговорила с Салли. Анджей готов был биться об заклад, что лицо девушки ему знакомо, но вспомнил он, кто это такая, только когда рыжую погрузили в чёрный микроавтобус, а заодно проверил, пролистал записи интервью с советником Перейрой. Фран Лемански, стажёр Терезы Симонс, о которой все новостные каналы вопили с прошлой ночи. Убитый в Сентаменто репортёр, арестованный стажёр, умершая старушка, пропавшая уборщица — это отлично складывалось в репортаж о тайной операции Бюро против граждан Параизу. Бред, конечно, но такова его работа. Анджей убедился, что все записи хранятся в надёжном месте, и их никто кроме него не сможет вытащить, сунул в зубы трубку, откинулся в кресле, надвинул на глаза пластину визора, подключил комм, чтобы связаться с Коллинзом из «Ньюс».и выяснить всё насчёт Фран. Но не успел, пришлось подняться, потому что в дверь постучали. На экране спиной к двери стоял мужчина в помятом костюме, в опущенной руке дымилась сигара.