— Да, это ведь не враждебная какая-то организация, мы, сеньор Геллер, служим планете и всем, кто её населяет, так что любой может своими глазами увидеть, хорошо мы это делаем или нет.
— И много желающих?
— Кроме репортёров и тех, кто собирается пойти служить — почти никого. Скажи лучше, этот канал хорошо защищён?
— Можешь быть уверена, — пообещал Геллер, — если нас пытались бы подслушать, или перехватить, я бы знал. Разговор не записывается, любые следы уничтожаются, а то, что уничтожить нельзя, подменяется. Я на этом выдру съел.
— Ладно, у правительства есть свои объекты за стокилометровой зоной, это могут быть резервные склады или полигоны, или, например, что-то, связанное с космосом. Если объект не хотят раскрывать, то оформляют как частную территорию, в этом случае заявка подаётся на основной остров и на всё, что в пяти километрах от него. У нас, как ты знаешь, доступ на частную собственность запрещён без ордера судьи, так что с секретностью там всё в порядке, ты даже можешь убрать свои владения с доступных карт. Так вот, кажется, я нашла такой объект, почти на самой границе, и он никому не принадлежит уже шесть лет, потому что по документам там ничего нет, а вот по строительным отчётам «Айзенштайн» — есть, они подавали заявку, и её отклонили. Никто бы не заметил, но шесть лет назад береговую линию скорректировали, с учётом близких крупных островов, стокилометровая зона отодвинулась., в документах возникла путаница, потом всё поправили, конечно. Участок на западе, почти на самой границе. Не знаю, возможно там только начали что-то строить, и не закончили, но можно проверить.
И Рози подсветила небольшой участок океана в ста километрах от Ньюпорта.
На острове, затерянном среди бескрайних просторов океана Сегунды, на минус втором этаже белоснежного здания, Филипа Суарес пришла в себя, попыталась открыть глаза, но веки будто склеились. Она пошарила руками, нащупала простынь и нижнее бельё, попыталась сесть, приподняла голову, и тут же уронила обратно на подушку — перед глазами замелькали оранжевые пятна, неприятный комок подступил к гортани. Ноги едва шевелились, их словно что-то удерживало. Филипа с трудом разлепила губы, звуки словно застряли в горле, не желая выползать наружу.
— Помогите, — кое-как прошептала она.
Сердце колотилось, девушка привычно попыталась скользнуть сознанием внутрь организма, чтобы узнать, что там не в порядке, но не смогла. И от этого бессилия, непривычного эсперам, ей стало страшно. Она рванула правую руку, обхватила кисть левой, нащупала блокиратор и облегчённо вздохнула.
— Сто сорок седьмой очнулся, — раздался голос, он ударил по ушам, словно взрыв.
Филипа почувствовала, через нос выползает что-то длинное, идущее глубоко внутрь, в желудок, потом ей провели чем-то влажным по векам, то, что сжимало щиколотки, исчезло.
— Можешь открыть глаза и сесть, — тот же голос звучал гораздо тише.
Девушка сжала веки до боли, потом потянула, размытые пятна появились в поле зрения, они потихоньку изменялись, обретая контуры. Филипа подсунула под себя руку, оттолкнулась, села, спустив ноги вниз. Перед ней стоял пожилой мужчина в белом халате.
— Я — доктор Градов, твой лечащий врач, — представился он, — вижу, ты ещё в себя не пришла, но состояние неплохое, учитывая… Впрочем, это неважно. Минут через десять ты почувствуешь голод, одевайся, поднимайся на третий этаж, лифт в конце коридора. После процедур нужно нормально поесть, потом у тебя свободное время, можешь побегать или посмотреть новости, а в десять последней трети я тебя осмотрю. Одежда на тумбочке.
— Где я? — спросила Филипа.
— Ты в полной безопасности, — Градов холодно улыбнулся, и вышел через раздвижную дверь.
На тумбочке лежал спортивный костюм, с номером 147 на груди, Филипа натянула толстовку, сунула ноги в штаны, движения становились с каждой секундой всё увереннее. Зеркал в комнате не было, более того, все металлические предметы были матовыми, словно отражение могло показать что-то лишнее. Кроссовки чуть сжались, принимая форму стопы, девушка провела рукой по голове, ощутив голую кожу, потом дотронулась до шеи, нащупала шнурок, обвивающий горло, без узлов и застёжек. Появилось желание сорвать его, но Филипа делать этого не стала, решила сначала узнать, что это такое.
Она помнила себя за рабочим столом, посыльный принёс подарок от Геллера, копию той картины, которую она мечтала купить, но не могла себе позволить, и короткую записку о том, что оригинал ждёт её вечером в ресторане. Девушка невольно улыбнулась, Эф всегда выпендривался, наверняка под оригиналом он подразумевал себя, или какого-нибудь коротышку, наряженного, как мальчик с картины. Затем посыльный вытащил пистолет и выстрелил в неё, после этого в памяти всплывали даже не воспоминания, а образы, больше похожие на сон. Особенно ярко она представляла какой-то прозрачный кокон, в который её положили, опутав трубками, и связанное с этим что-то страшное и мучительное. Настолько, что Филипа почувствовала физическую боль, словно её разрывало на части.
Он пережёвывания прошлого толку нет, в этом Филипа Суарес была уверена. Надо было выяснить, где она находится, и как отсюда выбраться, после каким-то образом связаться с матерью или Варгасом, начальником службы безопасности. Створка двери исчезла в стене, стоило приблизиться, безлюдный длинный коридор встретил холодным белым светом, идущим с потолка. Она дошла до лифтового холла, чувствуя, что мышцы практически восстановились, поднялась на пять этажей вверх — здесь коридор шёл перпендикулярно нижнему, центральная дверь была заперта, проём справа вёл в просторное помещение со столиками и кухонными автоматами. За одним из столиков сидел мужчина точно в таком же костюме, с номером 144 на груди, с красным шнурком, словно порезом отделяющим голову от тела, и листал что-то на планшете, прихлёбывая из кружки с улыбающейся кошачьей рожицей. Над правой бровью у него чернело пятно. При виде Филипы мужчина приподнялся и галантно поклонился.
— Привет, сто сорок седьмая, — сказал он, — ты ведь новенькая, только что проснулась? Если пожелаешь, присоединяйся, сегодня на обед превосходный мукейкас из сома и креветок и овощи на гриле, ещё есть бургеры и пицца, но я бы не советовал, они каждый день одинаковые.
Филипа хотела сказать, что не голодна, но внезапно почувствовала, как внутри, в животе, образовалась чёрная дыра, готовая поглотить любую еду.
— В первый раз у всех такое, — 144-й понимающе кивнул, — я порций пять съел, помню, и всё равно остался голодным, но это пройдёт. Кстати, персонал здесь зовёт всех по номерам, но на самом деле я — Борис Данте.
Глава 12
Глава 12.
7 января, суббота.
Розмари так увлеклась, что и второй приступ пропустила, он был чуть сильнее предыдущего, но лёгкие покалывания вселяли надежду, что это только временное ухудшение, и потом она может справиться сама.
Яхта высадила Павла в четырёх километрах от Майска, у портового причала острова Беринга, застроенного гостиницами и увеселительными заведениями, и отправилась дальше, вдоль побережья. Что находится вдали в океане, пока что оставалось загадкой, женщина не стала рисковать, запрашивать спутниковые снимки, а без них проверить, действительно ли там что-то есть, можно было бы только самому, доплыв до этого участка. Она рискнула, задала новый маршрут, на скорости в двадцать узлов, чуть больше чем за сутки судно должно было добраться до Ньюпорта. А если она сделает небольшой крюк, и пройдётся вдали от берега по океану, это её личное дело. Но даже если там ничего нет, в тех документах, что Геллер украл у «Айзенштайна», было много чего, что могло заинтересовать второй департамент штаба, и Розмари рассчитывала не просто вернуться на своё место через три недели, а ещё и с ценными данными.
Поэтому она решила, что эти сутки проведёт с пользой, а если времени не хватит, то всегда можно продлить сотрудничество. То, что сведения добыты незаконным путём, с помощью самообучающейся программы, давало простор для расследования, наверняка к этому подключатся Сэм Маккензи и его группа. Инженеру она, естественно, об этом говорить не стала, судьба Геллера её почти не волновала.
Гораздо важнее было то, что она узнала от Веласкеса. О том, что Альварес ставил опыты над магами, ей проговорился Сэм Маккензи. Парень из кожи вон готов был вылезти, только чтобы её заполучить, и проболтался об Альваресе, проекте «Сияние» и о том, что есть те, кто хочет его возродить. Больше Сэм ничего не сказал, может быть, не знал, или хотел приберечь как главный козырь, но потом Рози начала встречаться с Павлом, приступы стали сильнее, в общем, ей стало не до Альвареса и чокнутых эсперов.
Выходило, что проект не просто возродили, а ещё и добились результатов, по крайней мере, одного или двух. Для себя она решила, что даже если приступы пройдут, то Веласкеса она пока сдавать не будет. А если не пройдут, и Рози действительно потихоньку сходит с ума, то она попробует выкарабкаться. Процедура женщину не пугала, эсперов с детства приучали к мысли, что они могут умереть в любой момент, в её группе в приюте из шестнадцати детей остались в живых семеро. И раз получилось у Павла и его друга по имени Люцифер, то, может быть, получится и у неё.
Павел добрался до Майска на пароме, и нашёл свой Дьяболо на стоянке в порту. В Верхнюю столицу можно было попасть двумя путями — или через Сидаже Фундо по Каменному шоссе, или по автостраде, ведущей к Акапулько. В обоих случаях дорога занимала не больше полутора часов, однако в первом случае шла большей частью по равнине через Свободные территории, а во втором — по полосе, прорубленной в горах, и из зоны протекторатов не выходила. Молодой человек выбрал горы, если кому-то взбредёт в голову на него поохотиться, то установленные на вершинах камеры и радары мигом засекут недоброжелателя.
От самого Майска за ним демонстративно пристроились четверо мотоциклистов, они держали дистанцию метров двести, и отстали, только когда молодой человек остановился перед шлагбаумом на въезде в Верхний город. Возник соблазн помахать им рукой, но Павел себя сдержал. Он сдал пистолеты, переключил комм на новый платный канал столицы, и через десять минут и два десятка извилистых улочек оказался перед небольшим двухэтажным особняком в современном стиле, из стекла и гранита, стоящем на небольшом участке газона. Здесь Веласкес никогда не был, но семья Данте обслуживала многочисленное семейство Гальяцци, в том числе бывшего босса самого Павла — Карпова, и кое-что он о них слышал. Дверь распахнулась автоматически, стоило ему слезть с прокатного мотоцикла, клерк с приклеенной улыбкой провёл его в большой кабинет на втором этаже, с окнами в пол. За стеклянным столом сидела женщина с короткой стрижкой и острым носом, изучая многочисленные документы, выведенные прямо на столешницу. Мраморный пол в центре кабинета был покрыт дорогим ковром из натуральной шерсти.