2.2.1. Понятие государства
Общепринятое, можно сказать классическое, понятие государства включает в себя три ключевых элемента: население, территория, объединенные общей властью[419]. В рамках марксистской концепции акцент был сделан на классовом, репрессивном характере государства и, соответственно, государственной власти. «Государство, — согласно энциклопедическому определению Ф. М. Бурлацкого, — основной институт политической системы классового общества, осуществляющий управление обществом, охрану его экономической и социальной структуры; в классово антагонистических обществах находится в руках экономически господствующего класса (классов) и используется им прежде всего для подавления своих социальных противников»[420]. В современной науке в определении понятия государства больший акцент сделан на властных отношениях. Так, по мнению английского ученого Роберта П. Вольфа, государство есть "группа людей, которая правит, издает законы, управляет социальными процессами и вырабатывает правила для социальных групп на определенных территориях и в пределах определенных границ". При этом, "кем бы ни был тот, кто издает закон, отдает команды и заставляет подчиняться им всех живущих на данной территории, он является государством"[421].
Всякое государство имеет две общие характерные черты: 1) использует силу с целью добиться подчинения своим командам; 2) претендует на право командовать и право подчинять, т. е. на то, чтобы быть легитимным. Легитимность, т. е. законность предполагает признание само собой разумеющимися и, главное, оправданными с правовой точки зрения, поступки того или иного лица или организации. Эта характеристика государства представляется наиболее важной, поскольку позволяет установить четкое различие между бандой грабителей и государственным аппаратом. Дело в том, что на ранних стадиях развития этот самый «аппарат» очень напоминал именно банду, т. к. состоял из небольшой группы хорошо вооруженных людей с главарем во главе. В отличие от «простой» банды, требованиям которой подчиняются по принуждению, под угрозой применения оружия, государственному органу с какого-то момента начиняют подчиняться добровольно. Правитель претендует на право подчинять себе своих подданных. Если те не оказывают сопротивления, то, судя по всему, они не просто привыкли подчиняться, но и признают право государственных структур диктовать им свои условия. Это, собственно, и обеспечивало правителям возможность с помощью небольших вооруженных отрядов подчинять себе большие группы людей, которые чаще всего были достаточно хорошо вооружены и вполне могли отстоять свое право не подчиняться требованиям, которые они не признавали законными.
Основная функция государства, особенно на ранних этапах существования, заключается в защите интересов своих граждан, или подданных. Если этого не учитывать, то становится совершенно непонятным, как «народные массы» могли мириться с существованием аппарата, который осуществляет насилие над ним? Необходимо согласится с тем, что всякое государство решает некие задачи, имеющие значение для каждого из тех, над кем оно стоит. Смириться с насилием над собой человек может лишь в том случае, если он понимает, зачем оно нужно. Т. о., изначально государство — хотя бы декларативно — защищает интересы не только господствующей социальной группы (класса), но также общества в целом и каждого из своих граждан (или подданных) в отдельности. Другой вопрос в том, насколько эффективно оно это осуществляет.
Итак, государство это закономерно возникший на определенной стадии исторического развития орган управления, обеспечивающий целостность социального организма, его нормальное функционирование и воспроизводство, защиту от внешней и внутренней опасности.
Вопрос о происхождении государственной власти, который вполне обоснованно можно свести к вопросу о возникновении государства, долгое время в советской историографии решался всецело в рамках марксистской концепции. Вопрос о происхождении семьи, социальной (классовой) дифференциации общества и государства получил обстоятельное освещение в работе Ф. Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства". Согласно мысли ученого, в каждой общине "существуют с самого начала известные общие интересы, охрану которых приходится возлагать на отдельных лиц, хотя и под надзором всего общества: таковы — разрешения споров; репрессии против лиц, превышающих свои права; надзор за орошением, особенно в жарких странах; наконец, на ступени первобытно-дикого состояния — религиозные функции… Постепенно производительные силы растут; увеличение плотности населения создает в одних случаях общность, в других — столкновение интересов между отдельными общинами, группировка общин в более крупное целое вызывает опять-таки новое разделение труда и учреждение органов для охраны общих интересов и для отпора противодействующим интересам. Эти органы, которые в качестве представителей общих интересов целой группы общин занимают уже по отношению к каждой отдельной общине особое, при известных обстоятельствах даже антагонистическое положение, становятся вскоре еще более самостоятельными, отчасти благодаря наследственности общественных должностей… отчасти же благодаря растущей необходимости в такого рода органах…"[422]. Далее ученый подчеркивает, что государство «есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходима сила, которая бы умеряла столкновения, держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство».
Марксистское понимание сущности государства, как главным образом репрессивной структуры, а также убежденность в прямой и жесткой зависимости между такими явлениями, как формация, классовое общество, государство, приводили к характеристике государственной власти, как отвечающей прежде всего интересам господствующего класса (в феодальном обществе, соответственно, феодальным землевладельцам). Государство, по мысли советских историков-марксистов, не может существовать вне одной из первых классовых формаций — рабовладельческой или феодальной. Отсюда идет столь заметная в советской историографии тенденция искать элементы феодализма с момента зарождения государственности и стремление как можно более удревнить господство феодальных отношений[423]. При этом возникала значительная проблема в характеристике периода, предшествовавшего образованию феодального государства, для которого были предложены различные обозначения: "дофеодальный", "протофеодальный", "предфеодальный", "полупатриархально-полуфеодальный"[424]. Эти обозначения не только не несут, по мнению Л. В. Черепнина, позитивного содержания и не дают сущностной характеристики периода[425], но и изначально задают направление развития общества в сторону феодализма, хотя в нем самом могут в равной мере наблюдаться различные социально-экономические уклады[426], и лишь ряд обстоятельств, важнейшим из которых можно считать "международный фон"[427], предопределяют путь дальнейшего развития.
Определяющим признаком феодализма в советской историографии было признано существование государственной или частновотчинной собственности на землю, при которых у непосредственных производителей посредством внеэкономического принуждения отчуждался прибавочный продукт. Но в славянских государствах, в том числе и на Руси, княжеское индивидуальное землевладение возникает сравнительно поздно[428], по крайней мере, уже после оформления государственности. Поэтому многими историками (М. Б. Свердлов, А. А. Горский и др.) основной акцент сделан на существование государственной собственности на землю, изначально в форме так называемого "окняжения". Однако "окняжение" земель — присоединение к основному ядру Древнерусского государства новых территорий и распространение на них верховной власти киевского правителя — не означает перехода к князю верховной собственности на эти земли, которые еще долго остаются собственностью племени[429]. По мнению современных исследователей, и полюдье, аналогичные примеры которого мы находим во многих предгосударственных и раннегосударственных обществах[430], не несет в себе элементов ни феодализма, ни рабовладения, поскольку возникает при первобытнообщинном строе в связи с функциональной дифференциацией общества (выделение вождей, жрецов и т. п.) и укрепляется в связи с возникновением социальной дифференциации общества[431]. Таким образом, представляется невозможным отнести раннегосударственные славянские объединения к феодальной формации. Возникает необходимость поиска принципиально иной, отличной от марксистской, схемы развития обществ, вышедших из первобытного состояния.
Проблемы политического развития ранних обществ получили всестороннее рассмотрение в рамках одного из направлений в этнологии, для обозначения которого в европейской и американской науке используется термин "политическая антропология". Советский ученый Л. Е. Куббель предлагает называть эту этнографическую субдисциплину "потестарной и политической" или же "потестарно-политической" этнографией[432]. Это направление на Западе активно развивалось еще в 50–60-е гг.[433], у нас же получило импульс только в последнее время. Некоторые выводы, к котором пришли политантропологи, позволяют устранить обнаруживаемую несостоятельность марксистской концепции в характеристике переходного периода от родоплеменного строя к феодальному. Прежде всего, государство рассматривается в политической антропологии не как репрессивная машина, в рамках которой государственная власть является выражением интересов господствующего класса, а как система, обеспечивающая жизнедеятельность общества, как единого политического организма. Основными признаками государства называются: наличие отчужденной от народа власти, функции которой выполняются особой системой органов и учреждений; наличие права, закрепляющего систему норм, которые обеспечивают функционирование общества; наличие территории, на которую распространяется государственная власть[434]. Таким образом, государство понимается как институционно оформленная социально-политическая система, обеспечивающая функционирование общества[435]. К приведенным выше признакам добавляют также наличие постоянно функционирующей системы налогообложения, естественно вытекающей из необходимости содержания институтов власти[436].
2.2.2. Внутренние и внешние факторы генезиса государства
Основным процессом, приводящим к становлению государства необходимо считать процесс социальной дифференциации, стратификации общества, который в советской исторической науке принято было называть классообразованием. Основным содержанием процесса классообразования являются: «разложение первобытного эгалитаризма; постепенное появление отдельных лиц, групп, прослоек и слоев, занимавших различное положение в производстве, распределении, общественной и религиозной жизни; развитие имущественного неравенства, различных форм внутренней и внешней зависимости и эксплуатации; прогрессирующее общественное разделение труда, формирование слоя, контролирующего производство и распределение, руководящего обществом, и его дальнейшее превращение в господствующий класс, тем или иным способом узурпирующий совокупный прибавочный продукт»[437].
Необходимой предпосылкой социальной дифференциации было появление регулярного прибавочного продукта, отличие которого от избыточного продукта заключается в большей стабильности и гарантированности, меньшей зависимости от экологической обстановки[438]. Эта точка зрения, хотя и доминирует в том числе и в западных исследованиях, тем не менее не является единственной. Так, по мнению Ю. Харнера ограниченность ресурсов является более фундаментальным фактором в эволюции социальной структуры[439]. Как бы то ни было, именно в развитии производства необходимо искать ту грань, которая позволила перейти на новую стадию развития общества. Без развития сферы производства невозможно было бы выделение особой руководящей прослойки, освобожденной от непосредственной деятельности, связанной с этой сферой. При этом "любое производство на любом уровне своего развития нуждается в регулировании"[440].
Этнологами на материале большого числа древних и современных обществ выделяется несколько этапов формирования государственных структур от эгалитарного (первобытнообщинного) и ранжированного к стратифицированному и, наконец, классовому общественному устройству, которым соответствует определенная потестарно-политическая структура[441]. Показателем социального развития таких обществ выступает не социальная или имущественная, а функциональная дифференциация[442]. Ее появление определяет становление "ранжированного" (или "племенного") общества, характеризующегося тем, что "число статусов повышенной ценности ограничено так, что далеко не все, обладающие способностью занимать данный статус, имеют его"[443]. В рамках ранжированного общества начинают зарождаться первые потестарные и потестарно-политические структуры. Еще в эгалитарном обществе выделяется вождь, на новом же этапе наблюдается иерархия вождей, возникшая в силу соподчиненности территориальных образований различного уровня: местных, областных и т. д. Каждый вождь на своем уровне выполняет общие социальные, политические, экономические и религиозные функции, обеспечивающие жизнь общества[444]. В отличие от государственной организации, права и обязанности вождей одного уровня идентичны, но расширяются при переходе на следующий уровень. Формирование потестарно-политических структур напрямую увязывается с перераспределением избыточного продукта, доступ к которому обеспечивает выделение и укрепление института вождей и формирование племенной аристократии. Важнейшим отличием политического устройства ранжированного общества является выделение центральной власти, обособленной от массы населения, стоящей над внутриобщинным управлением и сосредоточивающей выполнение различных функций, гл. о. контроль над распределением избыточного продукта, поддержание экономических и социальных структур, сложившихся в обществе, организацию общественного труда[445].
Каким же образом в рамках стабильного эгалитарного общества появляется новый институт вождя, в корне противоречащий первобытному демократизму. Лидерство вообще присуще человеческому обществу с самого начала его существования и своими истоками оно восходит к сообществу стадных млекопитающих[446]. Но в человеческом обществе лидерство имеет совершенно иной характер[447], обусловленный необходимостью осуществлять в нем руководство по координации производства, социальной и духовной жизни и т. д.[448] Вообще, исходным пунктом возникновения властных отношений послужила потребность в регулировании функционирования общественного организма. "Такая потребность, несомненно, ощущалась уже на самых ранних стадиях эволюции человеческого общества. В ее основе лежит необходимость обеспечить прежде всего функционирование того или иного объединения людей как самовоспроизводящейся единицы, в частности распределение имеющихся в распоряжении естественных ресурсов, которое бы позволило данной группе сохраняться и обеспечивать нормальное биологическое воспроизводство своего численного состава"[449]. Власть, которая изначально имеет тенденцию к персонификации, в этом смысле присутствует в человеческом обществе с самых древних времен и ее задачи в целом не меняются. "Это, во-первых, сохранение целостности данного социального организма, противодействие любым внешним и внутренним факторам, угрожающим такой целостности. Во-вторых, обеспечение нормального функционирования этого организма. Обе задачи находятся в теснейшей взаимосвязи и немыслимы одна без другой"[450]. В эгалитарных обществах положение лидера, которого в этнологической литературе принято называть предводителем, основана еще только на престиже, который легко может быть оспорен другим лицом. Предводительство еще не предполагает власти авторитета — побуждения других к желаемым действиям без применения силы или угрозы ее применения[451] — и тем более принудительной власти. С началом процесса общественной стратификации функции предводителей становятся гораздо более сложными и разнообразными. В этнологии за некоторыми предводителями подобного типа закрепилось название "бигмен" (big man — "большой человек"). "Авторитет и высокий статус, влекущие за собой соответствующее влияние на общественные дела, бигмен не наследует, а приобретает в первую очередь путем умелого использования своего богатства, его перераспределением с целью привлечения к себе последователей и сторонников. Последние, в свою очередь, способствуют увеличению богатства и авторитета своего предводителя"[452]. Бигмен — еще неформальный лидер, возглавляющий отдельные центры редистрибуции, т. е. осуществляет контроль над распределением своеобразного общественного страхового фонда для помощи малоимущим, расходования на общественные нужды и т. д., формирующегося за счет передачи соплеменниками части прибавочного продукта[453]. Усложнение, дифференциация социальной организации с необходимостью приводила к формализации руководства, при этом многие структурные подразделения общества приобретали своих предводителей, статус и авторитет которых зависел от их личных качеств и поступков. По мысли А. М. Хазанова, формальные предводители были непосредственно связаны с так называемой корпоративной собственностью на землю, возникающей при переходе к производящему хозяйству. Важнейшей функцией формальных предводителей как раз становится охрана прав собственности, что способствует постепенному возникновению и развитию наследственного принципа[454].
Проблема возникновения наследственности статуса предводителя признается одной из самых сложных в политической антропологии. Но в целом указывают на решающее значение сочетания "первобытного ламаркизма" (вера в способность передачи по наследству благоприобретенных признаков) со своеобразным "первобытным дарвинизмом" (верой в то, что близкие родственники и потомство индивида разделяют присущие ему особенности)[455].
Как бы то ни было статус и ранг предводителя, чья власть постепенно превращается в наследственную, растет там, где для нормального функционирования общества или даже для его выживания важную роль играют совместные работы, внешние обстоятельства (враждебное окружение, натиск соседей) стимулируют внутреннюю интеграцию и т. д., т. е. там, где повышается роль организаторской функции[456].
Постепенно в обществе в силу ряда обстоятельств начинает утверждаться редистрибуционная система (своеобразный общественный фонд, куда отдельные семьи отдают часть прибавочного продукта), чье постоянное и бесперебойное функционирование, видимо, чрезвычайно важное на ранних этапах развития человечества, еще всецело зависевшего от природных условий, требует централизованное руководство ею. Наследственный принцип в замещении руководящей должности при этом впервые получает прочную экономическую и социальную основу. На первых порах социальной стратификации новое положение вождя отнюдь не влекло за собой его значительное имущественное отличие от соплеменников. "От вождей по-прежнему ожидали щедрости, помощи, всевозможных раздач и пиров. И несмотря на то что средства для этого вождь черпал уже не только из своих личных доходов, но и из общественных фондов, подобное поведение способствовало укреплению его позиций"[457]. Тем не менее постепенно имущественное положение вождей начинает все более отличаться от рядовых общинников. Вожди и их близкое окружение освобождается от участия в непосредственном производстве и определенную долю совокупного прибавочного продукта присваивает под предлогом "расходов на предводительство". Сам доступ к управленческо-организационной деятельности означал и доступ к перераспределению общественного продукта, "…такое перераспределение открывало возможности относительно быстрого и устойчивого повышения авторитета, престижа и социального статуса лиц, осуществлявших организационно-управленческие функции, а вслед за этим — и тех общин, семейных или соседских, к которым последние принадлежали"[458]. Здесь еще нельзя говорить о принудительном характере присвоения, функции предводителя были жизненно необходимы обществу, которое добровольно поощряло эту общественно полезную деятельность. Однако, помимо внутренних форм социальной дифференциации существовал еще внешний путь (рабство и данничество)[459], которые еще более способствовали возвышению вождя и формированию слоя аристократии.
По мере углубления социальной стратификации структура общества приобретает троякий вид: верхний слой составляет наследственная аристократия, средний — рядовые свободные полноправные члены общества, нижний — неполноправные индивиды и группы, подчиненные аристократии[460]. Социальная организация при этом приобретает все более многоступенчатый и иерархизированный вид.
Эти непосредственно стоящие на пороге государственности потестарно-политические структуры в политической антропологии получили наименование chiefdom — "вождество"[461]. Сам термин, признаваемый современными учеными наиболее приемлемым для обозначения рассматриваемых догосударственных структур[462], заключает в себе акцент на роль института вождя. По определению Э. Сервиса, это "промежуточная форма, вырастающая из эгалитарного общества и предшествующая всем известным примитивным государствам"[463]. Главными отличиями вождеств являются централизованное управление и наследственный иерархический статус. В современной исторической науке принято считать такой политический строй универсальным в период разложения родоплеменного строя. Стадиально он предшествует как рабовладельческим, так и феодальным государствам[464].
В вождествах получение избыточного продукта достигалось различными путями — увеличением производительности труда, участием в обмене и торговле, военной деятельностью — но именно этот последний из названных путей получил наиболее яркое выражение. В случае удачи он позволял максимально быстро наращивать прибавочный продукт, и, что также важно, значительно усилить авторитет вождя. По своим функциональным истокам статус вождя предполагал в первую очередь руководство военной деятельностью, при этом сохранялись и другие элитарные статусы (старейшин, жрецов). "Концентрация власти в руках вождей вела к еще большей "военизации" политических институтов, поскольку общество было ориентировано на военный способ добывания прибавочного продукта"[465]. Этим обстоятельством объясняется повсеместное возрастание военной активности при переходе от вождеств к государству[466]. Именно это обусловило широкое распространение в отечественной науке обозначения, вслед за Л. Морганом, рассматриваемого периода эпохой военной демократии[467].
Остановимся подробнее на проблеме значения войны в процессе стратификации общества (классообразования). Война, как особое социальное явление, оказывает многогранное и значительное влияние на развитие обществ, особенно это характерно для ранней истории человечества. Война способствует своеобразному отбору тех групп, которые обладают более сильной и централизованной организацией. При этом такие общества стремятся чаще прибегать к военным акциям, которые, в свою очередь, находят соответствующий "ответ" в подвергаемых внешним воздействиям обществах. Войны могут вызывать концентрацию населения, способствующую укреплению централизованной системы управления. Ослабление кровнородственных и укрепление территориальных связей и, в целом, разложение традиционных общественных структур также вызывались войнами. И, наконец, успешные войны укрепляли позиции руководящего слоя не только в престижном, но и в материальном отношении[468]. Указывается также на решающую роль войн в формировании или, по крайней мере, определении конкретной специфики некоторых ранних государств. При этом различают войну-грабеж, характерную для раннего этапа классообразования, и войну-завоевание, особенно характерную для заключительной стадии общественной стратификации[469].
Однако, сколько бы ни был важным внешний фактор в социальном развитии обществ, нельзя ни в коей мере сводить все процессы к нему одному. Необходимо учитывать сочетание внутренних и внешних условий, дополняющих друг друга. Попытки объяснить развитие государственности лишь одним фактором ведут к одностороннему преувеличению его роли и опровергаются сравнительным материалом[470]. "Так, выдвижение внутреннего экономического развития как доминирующего условия для возникновения процессов образования государства входит в противоречие с существованием ряда обществ, где возможности увеличения прибавочного продукта не только не привели к становлению развитого стратифицированного общества и государства, но не использовались вообще, и общество ограничивалось простым воспроизводством. Повышенная военная активность — повсеместный спутник процессов образования государства — также не ведет автоматически к его возникновению"[471].
Первоначально формируясь в рамках однородного этнически организма — племени, вождество постепенно включает в свой состав другие племена на основе конфедерации, завоевания или подчинения в форме обложения данью. "В этих условиях неравенство социальных статусов в доступе к использованию и присвоению избыточного продукта вызывало нарастание социальной и имущественной (в дополнение к функциональной) дифференциации, закрепление которой в иерархии статусов характеризует следующий этап общественного развития — стратифицированное общество"[472]. Дифференцированность власти является важнейшей характеристикой этого общества, непосредственно стоящего на пороге государственности. По словам М. Фрида, "раз существует стратификация, то предпосылки государственности уже созданы и действительное формирование государства уже началось"[473]. В этот период резко возрастает роль центральной власти. Сохраняющиеся основные функции предшествующего времени упорядочиваются и дифференцируются. В деятельности по руководству обществом в этот период выделяют три основные функции: организационно-управленческую, задачей которой является регуляция его социальной и производственной жизни, религиозно-идеологическую, т. е. обеспечение благополучия общества со стороны сверхъестественных сил, идеологическое освящение единства и социальной стабильности, частично также накопление и использование полезных знаний, и, наконец, военную[474]. При этом наряду с перераспределением возникает организованный сбор прибавочного продукта (в форме фиксированных даней). Одной из основных функций государства становится охрана складывающейся территории, на которую распространяется власть правителя[475]. Особенностью политической системы зарождающегося государства является формирование органов управления центральной власти из представителей военной организации — княжеской дружины. Она наряду с чисто военными функциями — подчинение новых территорий и их интеграцию в государственную систему, охрану "своей" территории и организация завоевательных и грабительских походов — осуществляет сбор прибавочного продукта и его перераспределение и непосредственное управление[476]. Особая роль военной организации (славянской "дружины") позволила ряду англо-американских антропологам назвать такой тип государства "военным" (military), Е. А. Мельникова считает более уместным термин "дружинное" государство[477].
В современной науке уже не усматривают классового характера в социальной стратификации ранних государственных образований. Социальная стратификация здесь основывается на отношении к прибавочному продукту, а не к средствам производства. При этом наблюдается нерасчлененность различных укладов: патриархального с родовыми и территориальными общинами, рабовладельческого (патриархальное рабство) и феодального[478]. Отмечаемый этнологами универсализм древнейшей формы государства переживали в своей истории все народы.
Окончательный переход к политическому обществу означал появление власти нового типа, не связанной с массой населения в реализации властной воли[479]. Последнее было возможно только при наличии характерных черт новой власти, экономических, социальных и организационных. Во-первых, экономической основой новой власти становилась постоянно функционирующая система налогообложения. "Но отделение власти от народа, равно как и бесперебойное функционирование системы налогообложения в качестве экономической основы политической власти, были бы немыслимы, если бы их не обеспечивала специализированная часть складывавшегося аппарата управления — специализированная в первую очередь на принуждении, на подавлении сопротивления актам власти внутри самого своего общества."[480]. Это превращение внутреннего подавления в самостоятельную функцию власти и знаменовало, по мнению некоторых исследователей, появление государства. При этом военный персонал (дружина), непосредственно подчиненный вождю, составлял ту силу, которая могла быть направлена и для регулирования внутренних отношений. Третьей важнейшей характеристикой нарождающегося государства называется переход от родоплеменного деления к территориальному. Важно то, что территориальное деление в основе административной структуры способствовало усилению власти вождя-князя и резко ослабляло влияние традиционной родоплеменной знати. Итак, важнейшими характеристиками нарождающейся государственности являются:
1. Превращение различных, изначально не институционализованных способов изъятия прибавочного продукта (отчуждения) в постоянно функционирующую систему налогообложения;
2. Возникновение независимой от основной массы населения публичной власти, располагавшей специализированным аппаратом внутреннего подавления;
3. Переход к территориальному делению этноса вместо родоплеменного[481].
Таким образом, развитие института власти вождя, в славянском регионе — князя, является ключевым фактором в эволюции эгалитарного (первобытного) общества к государственности. Формирование публичной власти было напрямую связано с политическим развитием общества, и сила этой власти была залогом не только нормального его функционирования, но и условием существования.