И. А. Крылов (1769–1844). Басни
Восприятие, толкование, оценка
1. История создания произведения.
2. Характеристика произведения лирического жанра (тип лирики, художественный метод, жанр).
3. Особенности композиции произведения.
4. Анализ содержания произведения (анализ сюжета, характеристика лирического героя, мотивы и тональность).
5. Анализ средств художественной выразительности и стихосложения (наличие тропов и стилистических фигур, ритмика, размер, рифма, строфика).
6. Значение стихотворения для всего творчества поэта.
И. А. Крылов. Басня «Волк на псарне»
Басня была написана в сентябре-октябре 1812 г. Она стала непосредственным откликом И. А. Крылова на политические события того периода (отказ Кутузова вести мирные переговоры с Наполеоном). Сам же сказочный сюжет восходит к византийской литературе – к «Книге философа Синтипы», к рассказу «Охотник и волк», переведенному Гл. Громовым в конце XVIII века. Известно, что Крылов собственноручно переписал басню и передал ее Екатерине Ильиничне, жене Кутузова, которая отправила ее мужу в своем письме[52]. Полководец прочел басню после сражения под Красным перед войсками. Произнося слова «Ты сер, а я, приятель, сед», фельдмаршал снял свою фуражку и указал на свои седины. «В ответ раздались одобрительные возгласы и громкое “ура!”»[53]. В волке все узнали Наполеона, а в старом Ловчем – Кутузова.
В основе сюжета басни лежит неожиданность: «Волк ночью, думая залезть в овчарню, Попал на псарню». И волк, сквозной персонаж многих басен Крылова, воплощающий, как и в русских сказках, силу зла[54], оказывается загнанным в угол:
Волк ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор –
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;
Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»
И вмиг ворота на запор;
В минуту псарня стала адом.
Бегут: иной с дубьем,
Иной с ружьем.
«Огня! – кричат, – огня!» Пришли с огнем.
Рисуя живописную картину всеобщего переполоха, тревоги, автор использует здесь глаголы со значением активного действия: «поднялся», «залились», «рвутся», «кричат», «бегут». Псарня для волка «стала адом». Огонь здесь как бы высвечивает, обнажает то, что волк хотел бы скрыть: он сидит, «прижавшись в угол задом», «зубами щелкая и ощетиня шерсть», «Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть». Перед нами предстает «картина противостояния, которое неминуемо должно перейти в драку»[55]. Однако волк у Крылова опасен, потому что хитер и лицемерен. «Хитрец» – так называет его автор. И волк пустился в переговоры с людьми:
И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?
Я, ваш старинный сват и кум,
Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;
Забудем прошлое, уставим общий лад!
А я не только впредь не трону здешних стад,
Но сам за них с другими грызться рад
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я…» –
Он здесь очень суетлив, многословен, за внешней приветливостью и расположением его – попытка обмануть Ловчего. Однако этот герой умен и опытен, он не верит в искренность волчьих обещаний:
Тут ловчий перервал в ответ, –
Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
Обращаясь к волку, Ловчий использует постоянный эпитет («сер»), антитетичным становится другой эпитет – «сед», указывающий на возраст, опыт, мудрость Ловчего, его верное видение жизни. Голос автора здесь сливается с голосом героя. Автор тоже считает, что с волками невозможно достичь мира, что зло должно быть наказано. Тем самым Крылов утверждает необходимость суровой борьбы с любым хитрым и коварным врагом.
Язык басни очень живой, выразительный. В описании псарни и поведения волка Крылов использует метафоры («псы залились в хлевах и рвутся вон на драку», «псарня стала адом», «расчесться за овец»). Мы находим разговорные выражения («почуя», «забияку», «ощетиня), устаревший диалектизм («ахти»), устаревшее слово («с дубьем»).
Н. М. Карамзин (1766–1826). Повесть «Бедная Лиза»
Жанровые и сюжетно-композиционные особенности повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза»
Повесть «Бедная Лиза» является образцом сентименталистской прозы. Выступая писателем-гуманистом, Карамзин утверждает в ней идею внесословной ценности человеческой личности: «и крестьянки любить умеют». Особое внимание автора обращено здесь к миру человеческой души, к миру чувств, к сфере любви. Необходимым качеством писателя провозглашается «чувствительность» – умение сопереживать, сочувствовать ближнему, способность глубоко проникать во внутренний мир человека и умение раскрыть процессы душевной жизни героя в трогательных, волнующих читателя образах и картинах. Этот мотив «чувствительности» заявлен уже в самом начале повествования. Герой-рассказчик обозначает свою творческую позицию: «Ах! Я люблю те предметы, которые трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби!»
Стиль повествования очень лаконичный, емкий, фрагментарный. Действие развивается стремительно и динамично.
Описание хижины, где жила Лиза с матерью, рассказ о ее семье – все это представляет собой экспозицию. Встреча героини с Эрастом, сцена продажи ландышей – завязка действия. Уже в этой сцене задается мотив денег, сопровождающий этого героя на протяжении всего повествования. Так, Эраст хочет купить ландыши и дает Лизе рубль вместо пяти копеек. Однако она не берет его. Тогда он покупает ландыши за пять копеек и говорит о том, что всегда хочет покупать у нее цветы.
Далее следует развитие действия: сцена ожидания героини с ландышами, приход Эраста в дом Лизы, затем утреннее свидание, признание героя в любви, последующие встречи.
Кульминацией повести становится сцена падения героини. «Она бросилась в его объятия – и в сей час надлежало погибнуть непорочности! – Эраст чувствовал необыкновенное волнение в крови своей – никогда Лиза не казалась ему столь прелестною – никогда ласки ее не трогали его так сильно – никогда ее поцелуи не были столь пламенны – она ничего не знала, ничего не подозревала, ничего побоялась – мрак вечера питал желания – ни одной звездочки не сияло на небе – никакой луч не мог осветить заблуждения. – Эраст чувствует в себе трепет – Лиза также, не зная отчего – не зная, что с нею делается… Ах, Лиза, Лиза! Где ангел-хранитель твой? Где – твоя невинность?»
Именно этот эпизод является поворотным моментом повествования, предопределившим трагическую развязку. Лиза осознает, что совершила грех и погубила свою душу. Раскаты грома она воспринимает здесь как Божью кару.
Развязкой становится сцена гибели героини. Эпилог – рассказ о несчастливой судьбе Эраста.
Таким образом, в основе сюжета Карамзина лежит мотив гибели невинности. Ряд исследователей утверждали, что конфликт здесь лишен какой-либо социальной подоплеки, а основан лишь на личностном различии героев. Однако это утверждение представляется не совсем правомерным. Нравственный и социальный конфликты здесь неразрывно сливаются. Сословные различия героев также стали необходимым звеном всей истории, обусловив трагическую развязку.
Язык и стиль повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза»
Характерные черты стиля повести – это лаконичность, динамизм, стремительность и краткость сюжета, эмоциональный авторский тон, сентиментальный словарь, простота слога.
Все эти стилевые особенности нашли свое отражение в повести Карамзина. Все герои ее говорят правильным литературным языком, в основном избегая просторечия и оставаясь в рамках сентиментального словаря. Так, речь главной героини и ее матери вводит в произведение пасторальные мотивы. Это заметно проявляется и в диалогах, и во внутренних монологах. Например, мечты Лизы: «Если бы тот, кто занимает теперь мысли мои, рожден был простым крестьянином, пастухом, – и если бы он теперь мимо меня гнал стадо свое: ах! я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: “Здравствуй, любезный пастушок! Куда гонишь ты стадо свое? И здесь растет зеленая трава для овец твоих, и здесь алеют цветы, из которых можно сплести венок для шляпы твоей”. Он взглянул бы на меня с видом ласковым – взял бы, может быть, руку мою… Мечта!» Отмечая тонкость, чувствительность, романтичность своей героини, автор использует оценочные и цветовые эпитеты («любезный пастушок», «зеленая трава», «с видом ласковым»).
Идиллические мотивы в повести создают и речи Эраста: «Здравствуй, добрая старушка! – сказал он. – Я очень устал; нет ли у тебя свежего молока?»; «Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, – думал он, – не употреблю во зло любви ее и буду всегда счастлив!»; «Ты обижаешь меня. Для твоего друга важнее всего душа, чувствительная, невинная душа, – и Лиза будет всегда ближайшая к моему сердцу».
Тот же самый стиль присутствует и в авторских размышлениях, комментариях: «Ах! Я люблю те предметы, которые трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби!»; «Незнакомец выпил – и нектар из рук Гебы не мог бы показаться ему вкуснее».
Исследователи отмечали связь повести с фольклором. Так, мы встречаем лексические и фразеологические образцы народно-поэтической речи: «агнец», «крушиться», «батюшка», «матушка», «добрый человек», «сырая земля», «светлый месяц», «дремучие леса», «горлица» и т. д. Поэтику народной песни воспроизводит иногда и речь главной героини: «Теперь мне это непонятно, теперь думаю, что без тебя жизнь не жизнь, а грусть и скука. Без глаз твоих темен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий; без твоего дыхания ветерок мне неприятен». Та же стилизация, элементы фольклора прослеживаются и в речи Лизиной матушки: «…На кого тебя покинуть? Нет, дай бог прежде пристроить тебя к месту! Может быть, скоро сыщется добрый человек. Тогда, благословя вас, милых детей моих, перекрещусь и спокойно лягу в сырую землю». Иногда в речи Лизы и ее матери, а также в речи героя-повествователя встречаются просторечия: «авось-либо», «ввечеру», «видать», «худое» и т. д.
Дополнительную эмоциональность повествованию придает использование автором уменьшительных форм с эмоционально-экспрессивными суффиксами («лесочки», «деревеньки», «птичек», «старушкой», «кусточки»), междометий («ах», «о»).
Представляя образ главной героини, автор не дает нам подробного описания ее внешности. Карамзин лишь обозначает характерные черты ее с помощью эпитетов: «нежная молодость», «редкая красота», «нежная», «любезная», с «новым, чистым, открытым сердцем». Портретные детали, особенности поведения героини писатель передает с помощью описания явлений природы: «И Лиза, робкая Лиза посматривала изредка на молодого человека; но не так скоро молния блестит и в облаке исчезает, как быстро голубые глаза ее обращались к земле, встречаясь с его взором»; «Тут в глазах Лизиных блеснула радость, которую она тщетно сокрыть хотела; щеки ее пылали, как зари в ясный летний вечер»; «Там часто тихая луна сквозь зеленые ветви посребряла лучами своими светлые Лизины волосы, которыми играли зефиры и рука милого друга; часто лучи сии освещали в глазах нежной Лизы блестящую слезу любви, осушаемую всегда Эрастовым поцелуем»; «Лиза улыбалась, как майское утро после бурной ночи». В этих описаниях мы находим сравнения и эпитеты, воссоздающие сентименталистский стиль.
Также мы встречаем у Карамзина непосредственный анализ душевного состояния героев. Так, Лиза тяжело переживает разлуку с Эрастом: «С сего часа дни ее были днями тоски и горести, которую надлежало скрывать от нежной матери: тем более страдало сердце ее! Тогда только облегчалось оно, когда Лиза, уединясь в густоту леса, могла свободно проливать слезы и стенать о разлуке с милым. Часто печальная горлица соединяла жалобный голос свой с ее стенанием. Но иногда – хотя весьма редко – златой луч надежды, луч утешения освещал мрак ее скорби. “Когда он возвратится ко мне, как я буду счастлива! Как все переменится!”». Здесь также отметим наличие эмоциональных, оценочных эпитетов («от нежной матери», «печальная горлица», «жалобный голос»), метафоры («страдало сердце», «златой луч надежды, луч утешения освещал мрак ее скорби»).
Душевное состояние героини передается и с помощью внутренних монологов. Так, характерен финальный внутренний монолог Лизы. «Он, он выгнал меня? Он любит другую? Я погибла!» ‹…› «Мне нельзя жить, – думала Лиза, – нельзя!.. О, если бы упало на меня небо! Если бы земля поглотила бедную!.. Нет! небо не падает; земля не колеблется! Горе мне!» Особое волнение героини, ее чувство отчаяния и безысходности передаются здесь с помощью вопросно-ответной формы повествования, восклицательных предложений, лексических повторов («он, он», «нельзя… нельзя!»), междометия («о»), отрицательного слова и отрицательных частиц («нет», «не»). Речь героини здесь отрывистая, насыщенная резкими паузами, патетическая.
Таким образом, стиль повести характеризуется сочетанием специфических лексических и синтаксических средств, характерных для стиля сентименталистов, для произведений устного народного творчества, и особого драматизма сюжета, который «взрывает» гармоническую идиллию.
Повесть Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» в русской литературе, критике и литературоведении
Повесть «Бедная Лиза» пользовалась большим успехом у современников. История эта вызвала затем массу подражаний в литературе. Стали появляться повести с аналогичным сюжетом: «Бедная Маша» А. Измайлова, «Обольщенная Генриетта» И. Свечинского, «Даша, деревенская девушка» П. Львова, «Прекрасная Татьяна» В. Измайлова, «История бедной Марьи» Н. Брусилова и т. д.
Критики рассматривали повесть как произведение новаторское, открывшее дорогу новой литературе. Вот что писал об этом произведении В. Г. Белинский в статье «Русская литература в 1841 году»: «Несмотря на то что дух времени был за Карамзина, знаменитому реформатору нужна была большая сила характера или большая расчетливость, чтоб не смущаться толками и воплями литературных староверов. В самом деле, потребна была большая решимость, чтоб из мира натянутой эпопеи вроде “Кадма и Гармонии” ниспуститься в мир любви и горестей какой-нибудь “Бедной Лизы”, которая не имела чести быть даже простою дворянкою. В лице Карамзина русская литература в первый раз сошла на землю с ходуль, на которые поставил ее Ломоносов. Конечно, в “Бедной Лизе” и других чувствительных повестях не было ни следа, ни признака общечеловеческих интересов; но в них есть интересы просто человеческие – интересы сердца и души. В повестях Карамзина русская публика в первый раз увидела на русском языке имена любви, дружбы, радости, разлуки и пр. не как пустые, отвлеченные понятия и риторические фигуры, но как слова, находящие себе отзыв в душе читателя».
Критик рассматривал «Бедную Лизу» как образец литературы сентиментализма: «…Первая замечательная русская повесть была написана Карамзиным, и ее героем стала обольщенная петиметром крестьянка – бедная Лиза… Но там…все опрятно и чисто, и подмосковная крестьянка не уступит самой благовоспитанной барышне. Вот мы и дошли до причины спора: тут виновата, как видите, старая пиитика. Она позволяет изображать, пожалуй, и мужиков, но не иначе, как одетых в театральные костюмы, обнаруживающих чувства и понятия, чуждые их быту, положению и образованию, и объясняющихся таким языком, которым никто не говорит… языком литературным, украшенным…» («Взгляд на русскую литературу 1847 года»).
А вот как писал о Карамзине критик Н. В. Шелгунов в статье «Попытки русского сознания. Сентиментализм и Карамзин»: «Карамзин и был по преимуществу дамским писателем. Тупая, неразвитая женщина того времени, настолько грамотная, чтобы читать только самое легкое, и совершенно неподготовленная, чтобы думать, была способна упражняться лишь в первоначальных чувствах и считала себя совершенно счастливою, если могла наполнить свой праздный досуг мечтами о любви. В промежутках сантиментального чтения она, конечно, секла и щипала своих горничных; но почему бы их и не щипать, если они так глупы, что не умеют зашпилить платья, и так дики, что не умеют ценить всех благодеяний рабства? Воспитание шло естественным порядком – с возбуждения чувства, – и против этого говорить нечего. Но почему же Карамзин не начал с воспитания гуманного чувства, почему он начал с слезливой чувствительности, с любви между Лизами и Эрастами? Только потому, что гуманность есть идея, чтобы ее понять, требуется не только развитие, но и довольно сильное развитие мысли. А этого не было ни у тогдашнего общества, ни у писателя этого общества – Карамзина»[56].
В советскую эпоху изучением произведения занимались Ю. М. Лотман, Г. П. Макогоненко, Т. П. Фохт, Д. М. Балашов. В 1995 г. вышла серьезная исследовательская работа, монография Топорова В. Н. «“Бедная Лиза” Карамзина: опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет».