Сравнительный анализ стихотворения «К морю» А. С. Пушкина и стихотворения «К северному морю» В. Брюсова
Образ моря, вольной, могучей стихии, неизменно вызывал интерес русских поэтов. Море было символом свободы, непредсказуемости жизни, судьбы, знаком самого мироздания. Картины, исполненные гордой и торжественной красы, создавали Жуковский, Тютчев, Пушкин, Лермонтов. Образ моря неизменно вдохновлял поэтов-романтиков. К нему обращались и поэты Серебряного века – Цветаева, Бальмонт, Брюсов.
Попробуем сопоставить два произведения – «К морю» А. С. Пушкина и «К северному морю» В. Брюсова. Прежде всего, отметим жанровое сходство: оба стихотворения содержат черты послания. Также видим общность сюжета: лирический герой прощается с морем. При этом образ моря одушевлен, герой воспринимает его как близкого друга. У Пушкина:
Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.
У Брюсова:
Я пришел с тобой проститься, море,
Может быть, на долгие года.
Ты опять – в сверкающем уборе,
В кружевах из пены, как всегда.
Отметим композиционное сходство, лирический сюжет развертывается в виде ассоциативной цепи в обоих произведениях: природа – история – реальные исторические личности – мысли о вечности. Морской пейзаж есть в обоих стихотворениях. У Пушкина мы видим «волны голубые», блеск, тень, скалы и заливы. У Брюсова – «кружева из пены», сглаженный песок, облака, туман. Оба стихотворения наполнены звуками. В первом произведении – «глухие звуки», «бездны глас», «говор волн», во втором – ласковый гул, приветный лепет. Исторический экскурс присутствует в обоих произведениях. Пушкин вспоминает о Наполеоне и Байроне, Брюсов – о Юлии Цезаре, Вильгельме Оранском, о голландских живописцах – Гальсе, Стене, Гоббеме, Фермере. Географические реалии есть у обоих поэтов. Пушкин упоминает об острове святой Елены, месте ссылки Наполеона, море Брюсова – северное, оно находится рядом с Голландией, поэт упоминает Амстердам, селения – Лейден и Анвер. Звучит общий мотив – мотив противостояния природы и цивилизации. У Пушкина:
Мир опустел… Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.
У Брюсова, кроме того, звучит мысль о бренности человеческой жизни:
Проходи, о море, неизменным
Сквозь века, что поглощают нас,
И узором, призрачным и пенным,
Покрывай пески в урочный час!
Оба произведения богаты средствами художественной выразительности. У Пушкина встречаем эпитеты («гордою красой», «ропот заунывный», «смиренный парус»), метонимию (поэт называет море «свободной стихией»), риторические вопросы («О чем жалеть? Куда бы ныне Я путь беспечный устремил?»), олицетворение («говор волн»), анафору и сравнение («Как друга ропот заунывный, Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, твой шум призывный Услышал я в последний раз»). У Брюсова также видим эпитеты («в сверкающем уборе», «сглаженный песок»), метафору («века поглощают нас»), анафору, олицетворение и синтаксический параллелизм («Те же ветры сумрачные дули, Те же облака бесстрастно шли»).
Авторская позиция в произведениях раскрывается в описании чувств лирического героя, через его мысли. Важнейшая из них – утверждение вечной жизни природы, бесконечности мироздания, на фоне которого проходит история, человеческая жизнь, развитие цивилизации.
Сравнительный анализ стихотворения «Пророк» А. С. Пушкина и стихотворения М. Волошина «В полдень был в пустыне глас…»
Осмысление поэзии как пророчества, дара свыше было характерно для поэтов Золотого и Серебряного века. Образ поэта-пророка мы встречаем в творчестве Кюхельбекера, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Мережковского, Белого, Волошина. Попробуем сопоставить стихотворение «Пророк» А. С. Пушкина и стихотворение «В полдень был в пустыне глас…» М. Волошина.
Мы видим здесь, прежде всего, сходство лирического сюжета. В центре обоих произведений – образ поэта-пророка, призванного нести людям истину. В основе сюжета – библейская история, рассказ пророка Исайи о том, как Бог наделил его вещим даром. У Пушкина читаем:
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
У Волошина:
В полдень был в пустыне глас:
«В этот час
Встань, иди и все забудь…
Жгуч твой путь».
У Пушкина обращение к герою дано в финале, у Волошина – в начале произведения. Лирический герой у Пушкина получает особые качества – всеведение и всезнание, мудрость и горячее сердце.
И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье.
У Волошина лирический герой тоже наделен всеведением и всезнанием, чувством единства с миром и природой, бескорыстием, горячим сердцем:
Все, что умерло в огне, –
Все во мне.
Все, что встало из огня, –
Часть меня.
Оба поэта говорят о том, что в минуту вдохновенья должно исчезнуть все мелкое, суетное, земное. Поэзия приравнена к священнодейству. Лирический герой наполнен энергией творческого познания, он готов к подвигу, он становится странником, растворяется в мире, чтобы нести в него свет и правду.
У Пушкина поэт становится пророком через мучение, страдание, физическую боль. «Шестикрылый серафим»
….к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
У Волошина приглушен этот мотив самопожертвования:
Прочь ушел я от жилищ,
Наг и нищ.
И среди земных равнин
Я один.
В обоих произведениях присутствует антитеза: жизнь простого смертного противопоставлена судьбе поэта. Также мы видим композиционное сходство: в обоих стихотворениях можно выделить три части. В первой части Пушкин описывает прошлое героя до его встречи с ангелом («Духовной жаждою томим В пустыне мрачной я влачился»), во второй части мы видим встречу с шестикрылым серафимом, чудо, переход в иное духовное состояние, в третьей дан призыв – «глаголом жги сердца людей». У Волошина в первой части дано обращение к поэту, во второй описано выполнение им божественного завета, в третьей дан результат этих событий («Нет дорог и граней нет – Всюду свет»).
В обоих стихотворениях находим разнообразные средства художественной выразительности: эпитеты («в пустыне мрачной», «грешный мой язык»), сравнение («перстами легкими, как сон, Моих зениц коснулся он»), метафору («Глаголом жги сердца людей»), анафору и многосоюзие у Пушкина, эпитеты («пламя радостной игры», «вестник огненных вестей»), олицетворение («я подслушал сны Тишины»), метафору («Розлил в мире я, любя, сам себя»), анафору («Все, что умерло в огне, Все во мне, Все, что встало из огня…») у Волошина.
Несколько различается стиль поэтов. Речь Пушкина выдержана в суровом, возвышенно-ораторском тоне, поэт использует архаизмы и славянизмы («перст», «зеница», «десница», «виждь и внемли»). Стиль Волошина нейтральный, выражения высокого стиля единичные («глас», «бытие»).
Таким образом, основная мысль произведений – мысль о том, как велика миссия поэта. Его предназначение на земле – быть толкователем Божественной воли, нести людям истину. Чтобы это произошло, художнику нужно отрешиться от всего земного – суетности, праздности, корысти, лукавства. Основная идея стихотворений аллегорична – авторы говорят еще и о борьбе человека со своими пороками, о нравственном совершенствовании, о вечном стремлении художника к идеалу.
Роман «Евгений Онегин»
Творческая история романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
Действие романа охватывает 1819–1825 годы. Именно в это время в России складывался тип личности, подобный герою пушкинского романа. Однако поэт отразил в «Онегине» и собственный духовный опыт, объединив в нем историю и современность, глубоко и объективно исследовав особенности русской жизни. Роман в стихах «Евгений Онегин» стал первым реалистическим русским романом.
Пушкин работал над ним более восьми лет. Начат он был в южной ссылке (9 мая 1823), закончен – Болдинской осенью (25 сентября 1830). В 1831 г. поэт вновь возвратился к этому произведению – он переделал последнюю главу и написал письмо Онегина к Татьяне.
Роман «Евгений Онегин» был начат в переломный период жизни и творчества поэта, когда он отошел от романтических тем, сюжетов, героев. И поначалу весь тон повествования был насмешливый, поэт предполагал написать сатирическую поэму, наподобие «Дон-Жуана» Байрона. Издавая в 1825 г. отдельной книгой первую главу «Евгения Онегина», Пушкин в предисловии называет себя «сатирическим писателем». «Предполагался сатирический, гротескный образ героя-современника»[60]. «Я на досуге пишу новую поэму “Евгений Онегин”, где захлебываюсь желчью», – писал поэт своим друзьям в 1823 г.[61] А в письме к брату он называет роман своим лучшим произведением. «Не верь Н. Раевскому, который бранит его, он ожидал от меня романтизма, нашел сатиру и цинизм и порядочно не расчухал», – писал Пушкин[62].
Однако в процессе работы над романом замысел поэта менялся: сатирическое начало уступило место объективному, реалистическому изображению жизни, глубокому исследованию ее. В противовес господствующим тогда романтическим штампам Пушкин хотел показать обыкновенную жизнь, а не исключительные обстоятельства. В «Евгении Онегине» предстала действительная история русского общества.
Естественно, что в течение восьми лет план романа менялся. Сначала поэт хотел написать более крупное произведение, закончив повествование смертью Онегина. В 1828 г. отдельной книгой вышла шестая глава романа, где была описана дуэль и смерть Ленского. В конце этой книги было напечатано: «Конец первой части». Исходя из этих фактов, исследователи предполагали, что поэт планировал роман, состоящий из двух частей, в котором должно было бы быть не менее двенадцати глав. Однако осенью 1830 г. Пушкин решил сократить роман, закончив его объяснением Татьяны с Онегиным. Начатую работу над десятой главой он прервал, а черновые рукописи уничтожил. 19 октября, в день лицейской годовщины, поэт сжег десятую главу, сделав пометку на рукописи «Метели»: «19 октября сожжена X песнь»[63]. Однако известно, что Пушкин читал отрывки из десятой главы П. А. Вяземскому и А. И. Тургеневу. Кроме того, в бумагах поэта были обнаружены черновые наброски некоторых строф, тщательно зашифрованные автором. Однако пушкинистам удалось расшифровать эти строчки, и теперь до нас дошли семнадцать строф десятой главы. Но ни «Путешествие Онегина», ни десятая глава в окончательный текст романа не вошли.
К печати поэт готовил роман в девяти главах, разделив его на три части, по три главы. Вот как выглядел план романа, написанный Пушкиным:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Предисловие
I песнь (Хандра)
II песнь (Поэт)
III песнь (Барышня)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
IV песнь (Деревня)
V песнь (Именины)
VI песнь (Поединок)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
VII песнь (Москва)
VIII песнь (Странствие)
IX песнь (Большой свет)
К зиме 1830 г. Пушкин выпустил уже семь глав «Онегина». В 1831 г. поэт внес еще одно изменение в текст романа – он решил выбросить восьмую главу, сделать девятую – восьмой, а в приложении к роману дать «Отрывки из путешествия Онегина». Вот как рассказывал об этих планах поэта П. А. Катенин: «О восьмой главе Онегина слышал я от покойного[64] в 1832 году, что, сверх Нижегородской ярмарки и одесской пристани, Евгений видел военные поселения, заведенные графом Аракчеевым, и тут были замечания, суждения, выражения, слишком резкие для обнародования, и потому он рассудил за благо предать их вечному забвению и вместе с тем выкинуть из повести всю главу, без них слишком короткую и как бы оскудевшую»[65].
В 1832 г. отдельной книгой вышла последняя (восьмая) глава романа с приложением «Отрывков из путешествия Онегина». В 1833 г. роман вышел полностью. Окончив свое произведение, поэт испытывал грусть, скучая по своему привычному занятию. Об этом Пушкин написал в стихотворении «Труд»:
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний.
Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?
Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный,
Плату приявший свою, чуждый работе другой?
Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,
Друга Авроры златой, друга пенатов святых?
Роман стал ярким событием в истории русской литературы, он вызвал разнородные оценки читателей и критиков, современников поэта.
Роман «Евгений Онегин» А. С. Пушкина в русской критике и литературоведении
Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» стал значительным событием в истории русской литературы. Сразу же после своего появления он вызвал многочисленные отзывы, неоднозначные оценки критиков. Так, Баратынский писал в письме к Пушкину: «Вышли у нас еще две песни “Онегина”. Каждый о них толкует по-своему: одни хвалят, другие бранят и все читают… Большее число его не понимает. Ищут романтической завязки, ищут обыкновенного и, разумеется, не находят. Высокая поэтическая простота твоего создания кажется им бедностию вымысла, они не замечают, что старая и новая Россия, жизнь во всех ее изменениях проходит перед их глазами»[66]. И действительно, роман был не понят многими современниками поэта, автора упрекали в подражательности, в подробности описаний, отсутствии важных идей. Так, он не получил одобрения писателями-декабристами, отрицательно отзывались о романе Н. Языков, Н. И. Надеждин, Ф. Булгарин.
Другие критики выступили в защиту романа. Так, в 1825 г. вышла статья Н. Полевого о первой главе «Онегина», в которой он отмечает оригинальность произведения с точки зрения жанра, анализирует «форму плана», отмечает национальное своеобразие романа. Затем, в 1828 г., в «Московском вестнике» вышла статья И. Киреевского «Нечто о характере поэзии Пушкина». Критик отмечал «верность описаний», «оригинальность в языке», «черты национального, чисто русского» в романе.
Затем развернутая, глубокая оценка романа была дана В. Г. Белинским. В своих статьях («Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая». «Сочинения Александра Пушкина. Статья девятая») он рассматривает роман как реалистическое произведение, анализирует характеры героев, показывает их развитие на фоне социальных обстоятельств. Оценка Белинского содержала много ценных, интересных и справедливых замечаний.
«Онегин – не Мельмот, не Чайльд-Гарольд, не демон, не пародия, не модная причуда, не гений, не великий человек, а просто – “добрый малый, как вы да я, как целый свет”. ‹…› Он не годится в гении, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его; он даже не знает, чего ему надо, чего ему хочется; но он знает, и очень хорошо знает, что ему не надо, что ему не хочется того, чем так довольна, так счастлива самолюбивая посредственность», – замечает критик[67]. Именно Белинский назвал Онегина «страдающим эгоистом», высоко оценил он и образ Татьяны как натуры гениальной, исключительной.
В духе Белинского роман оценивает А. И. Герцен в своей статье «О развитии революционных идей в России» (1851). Писатель отмечает типичность и жизненность образа Онегина, говорит о национальном своеобразии романа.
О пушкинском герое упоминает А. И. Гончаров в статьях «Мильон терзаний» (1871) и «Лучше поздно, чем никогда» (1879). Он рассматривает Онегина как «передовую личность», отмечает типичность образов Ольги и Татьяны.
Определенный интерес представляют для нас и замечания о романе Ф. М. Достоевского. В 1861 г. вышла его статья «Книжность и грамотность», в которой он перекликается с Белинским: «Онегин именно принадлежит к той эпохе нашей исторической жизни, когда чуть не впервые начинается наше томительное сознание и наше томительное недоумение вследствие этого сознания при взгляде кругом. К этой эпохе относится и явление Пушкина, и потому-то он первый и заговорил самостоятельным и сознательным русским языком… Скептицизм Онегина в самом начале своем носил в себе что-то трагическое и отзывался всегда злобной иронией. В Онегине в первый раз русский человек с горечью сознает или по крайней мере начинает чувствовать, что на свете ему нечего делать»[68]. Затем в своей речи о Пушкине, произнесенной 8 июня 1880 г. на заседании Общества любителей российской словесности, Достоевский рассматривает Онегина и Татьяну как героев, несущих полярные жизненные идеалы.
Затем определенный интерес вызвала работа Д. Н. Овсянико-Куликовского «История русской интеллигенции» (1908), в которой он анализирует образ Онегина с точки зрения психологии «лишнего человека».
В советскую эпоху также появилось несколько серьезных работ, посвященных исследованию пушкинского романа. Одними из первых вышли работы А. Цейтлина: «“Евгений Онегин” и русская литература», «Из истории русского общественно-психологического романа». Исследователь рассматривает творческую историю произведения, анализирует его структуру, изучает соотношение эпических и лирических элементов, говорит о новаторстве Пушкина[69]. Художественный метод Пушкина подробно разбирается в труде Г. Поспелова «“Евгений Онегин” как реалистический роман». Художественная форма произведения, его композиция подробно рассматриваются в книге Д. Благого «Мастерство Пушкина». Языку и стилю романа посвящены работы Л. Гроссмана «Онегинская строфа» и Г. О. Винокура «Слово и стих в “Евгении Онегине”».
Основные мотивы в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
В сюжете романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» звучат различные мотивы – стола, смысла жизни, времени и смерти, Наполеона. Переплетаясь, они создают художественную полифонию, углубляют философский смысл повествования, наполняют привычные образы новым содержанием.
В начале романа звучит мотив стола. Как замечает В. Непомнящий, жизнь Онегина в 1 главе представляет собой непрерывное пиршество за свадебным столом[70]. Тема гастрономии раскрывается здесь непосредственно:
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.
В другом месте этот мотив звучит опосредованно. Балы, театр, развлечения, любовь – все это подается как новые блюда, раскрывается философия потребления мира человеком. В конце 1 главы на столе лежит покойник – дядя Онегина. Стол здесь – мрачный символ конца жизни. И невольно возникает вопрос: в чем же состоит смысл этой жизни? Неужели только в удовольствиях и развлечениях? Мотив смысла жизни постепенно развивается в романе, этим вопросом задается автор:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
Для него смысл жизни – в творчестве. Поисками ускользающего смысла жизни занимается в романе Онегин:
Зачем я пулей в грудь не ранен?
Зачем не хилый я старик,
Как этот бедный откупщик?
Зачем, как тульский заседатель,
Я не лежу в параличе?
Зачем не чувствую в плече
Хоть ревматизма? – ах, создатель!
Я молод, жизнь во мне крепка;
Чего мне ждать? тоска, тоска!..
Однако герой не находит смысла бытия. Жизнь не дорога ему, конец – далеко. Тема финала жизни, постепенно развиваясь, раскрывается затем в произведении в полную силу. В первой главе умирает дядя Онегина, затем Дмитрий Ларин. Татьяна предполагает собственную гибель от любви. Тема зимних холодов, «крещенского холода», сопровождающая образ героини, тоже развивает в романе мотив смерти. На дуэли безвременно погибает Ленский. Этот эпизод является кульминацией в звучании данного мотива. Тема смерти подчеркивает у Пушкина парадоксальность и противоречивость жизни. Ленский из всех героев наиболее органично вписывается в жизнь, т. к. обрел одну из главных составляющих ее – любовь. Между тем он погибает в расцвете лет. Онегину приходится стать убийцей друга, чтобы духовно воскреснуть самому[71].
Значим в пушкинском романе и мотив Наполеона, который связан с образом Онегина, с темой индивидуализма, с атмосферой века. Первый раз автор упоминает Наполеона, описывая дружбу Онегина и Ленского:
Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно;
Нам чувство дико и смешно.
И в данном случае мотив этот – своеобразное художественное предварение будущей кровавой развязки дружбы героев. Второй раз тема Наполеона возникает в описании кабинета Онегина, где на столе стоит
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом.
Посетив деревенский кабинет Онегина, «келью модную», Татьяна несколько приближается к постижению его души. Образ «куклы чугунной» раскрывает здесь внутренний мир героя. В третий раз тема Наполеона возникает в лирическом отступлении о Москве:
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Мотив Наполеона здесь растворяется в патриотическом пафосе лирического отступления.
Таким образом, различные мотивы у Пушкина не только скрепляют сюжетные линии, очерчивают духовный облик персонажей, но и раскрывают внутренний мир автора. В «Евгении Онегине» мы находим «чудесное сочетание страстности и мудрости» поэта, «чарующей любви к жизни и резкого осуждения ее пошлости» (Горький).
Письмо Татьяны к Онегину. Анализ эпизода
1. Вступление и определение границ эпизода.
2. Раскрытие микросюжета, наличие интертекстуальных связей (перекличка с содержанием произведений других авторов (если есть)).
3. Какое место занимает эпизод в сюжете и общей композиции произведения?
4. Как в данном эпизоде раскрываются характеры героев, их внутреннее состояние?
5. Какова композиция данной сцены? Какие художественные средства использует автор (портрет, пейзаж, интерьер, диалог, монолог)? Каковы функции этих средств?
6. Какова идея эпизода и авторская позиция (если все это четко выражено в данном отрывке)?
7. Какие средства художественной выразительности использует автор?
8. Заключение и общий вывод.
Письмо Татьяны к Онегину входит в 3 главу, XXXI строфу. Это композиционная вставка, письмо является кульминацией в сюжете, связанном с образом Татьяны.
Это послание раскрывает внутренний мир героини, ее духовный облик, ее чувства. Татьяна влюбляется в Онегина, совершенно не зная его. Он оригинален, не похож на окружающих, напоминает ей героев прочитанных романов. И «в сердце дума заронилась, Пора пришла, она влюбилась». При этом она чувствует в Онегине родственную душу, безошибочной женской интуицией она угадывает его духовный облик, «мечтам невольную преданность, Неподражательную странность И резкий, охлажденный ум». Татьяна подсознательно чувствует, что стоит за этим, – серьезные духовные запросы, неудовлетворенность жизнью. Евгений полностью завладевает ее мыслями и воображением.
Исследователи отмечали, что главный герой письма Татьяны – Онегин. Она пишет не столько о своих чувствах, сколько о нем – человеке, к которому устремлены все ее мечты. Татьяна пытается разгадать духовный облик своего избранника:
Кто ты: мой Ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель?
При этом она наделяет Онегина различными достоинствами – милосердием, благородством, честью, духовным совершенством. С. Г. Бочаров отмечал, что композиционное развертывание романа происходит благодаря рассмотрению двух вариантов какой-либо возникающей ситуации, падающих направо и налево от основной сюжетно-композиционной оси[72].
Так, Онегин здесь представляется Татьяне «ангелом» или «демоном». Однако читатель и автор понимают, что герой не столь идеален и не столь демоничен, как воспринимает его юная барышня.
Письмо Татьяны проникнуто религиозными и мистическими мотивами. Она верит в Провидение, понимает, что ее встреча с Онегиным не случайна, судьбоносна:
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан Богом,
До гроба ты хранитель мой.
Вместе с тем в душе ее живет смирение, она готова принять любой ход событий:
Быть может, это все пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное…
В этом послании звучит мотив сна, автор обыгрывает известный афоризм: «Жизнь есть сон». Онегин являлся Татьяне в сновиденьях, да и сама жизнь ее похожа на сон:
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!
Характерно, что этот мотив сна продолжает звучать и в образе Онегина.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
В этом комментарии раскрывается авторская позиция. Мы понимаем, что Онегин уже любит Татьяну, однако пока он сам не осознает этого. Душа его погружена в суету, жизнь осмысливается как непрерывное пиршество. Философия его – это философия потребления мира человеком[73].
Совсем иной предстает у Пушкина Татьяна. Для нее главное – образ Божий в человеке. В Онегине она видит все самое прекрасное, как в образе Божьем. Именно еще и поэтому герой для нее идеален.
Признаваясь Онегину в любви, Татьяна нарушает правила светского этикета. Однако автор сочувствует своей героине, оправдывает ее в глазах читателя:
Письмо Татьяны предо мною;
Его я свято берегу,
Читаю с тайною тоскою
И начитаться не могу.
Кто ей внушал и эту нежность,
И слов любезную небрежность?
Кто ей внушал умильный вздор,
Безумный сердца разговор,
И увлекательный и вредный?
Романтизм, мечтательность, смирение и милосердие, пылкость воображения – все эти черты героини раскрываются в этом послании.
Письмо героини является внесюжетной вставкой. Преподнося его читателю как перевод с французского, автор использует различные средства художественной выразительности: метафору («в вашей воле Меня презреньем наказать»), эпитет («горького мученья»), анафору («То в вышнем суждено совете… То воля Неба: я твоя…»).
Исследователи отмечали, что в образе Татьяны ощутима пушкинская жажда веры в высший смысл бытия. Этот образ, «милый идеал поэта», воплотил мечту его о настоящей любви.
Письмо Онегина к Татьяне. Анализ эпизода
1. Вступление и определение границ эпизода.
2. Раскрытие микросюжета, наличие интертекстуальных связей (перекличка с содержанием произведений других авторов (если есть)).
3. Какое место занимает эпизод в сюжете и общей композиции произведения?
4. Как в данном эпизоде раскрываются характеры героев, их внутреннее состояние?
5. Какова композиция данной сцены? Какие художественные средства использует автор (портрет, пейзаж, интерьер, диалог, монолог)? Каковы функции этих средств?
6. Какова идея эпизода и авторская позиция (если все это четко выражено в данном отрывке)?
7. Какие средства художественной выразительности использует автор?
8. Заключение и общий вывод.
Письмо Онегина к Татьяне дано в финале романа, в 8 главе, в XXXII строфе. Оно является кульминацией в сюжете романа. Письмо раскрывает характер героя, его мироощущение, его чувства.
Исследователи отмечали зеркальную симметричность сюжетов героев – Онегина и Татьяны. История каждого включает вспыхнувшую любовь, признание в письме и объяснение. Письма эти также зеркально симметричны (с точки зрения внешней формы). В начале их звучит мотив презрения: и Татьяна, и Онегин не уверены в ответных чувствах. В обоих письмах они раскрывают свою жизненную позицию, звучит мечта о свидании, в финале и герой, и героиня отдаются во власть любимого человека. Таково внешнее сходство этих посланий. Тональность же их, внутренний смысл различны. Исследователи отмечали, что героем послания Татьяны является Онегин. «Ты», «тебе», «твой» – эти обращения доминируют в ее письме. В речах Татьяны звучит смирение, в душе ее живет вера в Судьбу, в промысел Божий. Для Онегина же «вольность и покой Замена счастью». Героем письма Онегина является он сам, он пишет о собственных чувствах. В нем звучат требовательные и повелительные интонации, все тот же эгоизм живет в душе героя:
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я…
Татьяна в своем письме питает робкие надежды, отдается во власть судьбы. Онегин же негодует, требует и бунтует:
Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой все ваше совершенство,
Пред вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!
И я лишен того: для вас
Тащусь повсюду наудачу;
Мне дорог день, мне дорог час:
А я в напрасной скуке трачу
Судьбой отсчитанные дни.
И так уж тягостны они.
Критики отмечали, что в письме Онегина звучит неуважение ко времени, к новому положению Татьяны, к самой жизни. «Онегин рассказывает о себе, думает о себе, мучается собой. “Я” доминирует в этом письме. Татьяна нужна ему: в ней жизнь и счастье. Нетерпение сказывается во всем. Осознана ценность каждого мгновения, ускоряется время, сжимается: утром уверен, что “вечером”, нет, быстрее – днем. Опять знакомый ритм: обогнать, подчинить мгновение своей воле, стать над ним. Его нетерпение чревато гордым базаровским диктаторством: “А что касается до времени, отчего я от него зависеть буду? Пускай же оно зависит от меня”. Все тот же бунт во имя себя, за право быть счастливым. Сомнений не возникает: “все решено”, решено за себя, за третьего, и лишь боязнь и страх “услышать гневный укор”. Татьяна мудрее. Онегину далеко до ее человеческой высоты», – замечает М. Лазукова[74].
Раскрывая чувства героя, автор использует различные средства художественной выразительности: эпитет («горькое презренье»), метафору («искру нежности», «Ото всего, что сердцу мило, Тогда я сердце оторвал…»), риторический вопрос («с какою целью Открою душу вам свою?»).
Таким образом, нравственное потрясение приблизило пушкинского героя к жизни, но не дало ему возможности обрести счастье. И истоки трагедии Онегина в духовной атмосфере века индивидуалистических настроений, своевольных дерзаний больших и малых Наполеонов. Для Пушкина же личностный произвол и диктаторство неприемлемы, они отрицаются самой жизнью.
Сон Онегина. Анализ эпизода
1. Вступление и определение границ эпизода.
2. Раскрытие микросюжета, наличие интертекстуальных связей (перекличка с содержанием произведений других авторов (если есть)).
3. Какое место занимает эпизод в сюжете и общей композиции произведения?
4. Как в данном эпизоде раскрываются характеры героев, их внутреннее состояние?
5. Какова композиция данной сцены? Какие художественные средства использует автор (портрет, пейзаж, интерьер, диалог, монолог)? Каковы функции этих средств?
6. Какова идея эпизода и авторская позиция (если все это четко выражено в данном отрывке)?
7. Какие средства художественной выразительности использует автор?
8. Заключение и общий вывод.
Характерная черта романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» – стройность и симметричность композиции, параллелизм внесюжетных элементов. Свой собственный сюжет у каждого из главных героев – у Онегина и у Татьяны. Структура этих сюжетов зеркально-симметрична: вспыхнувшая любовь – письмо – объяснение. Точно так же параллельны в романе и композиционные вставки – сны героев.
Сон Татьяны пророческий. Она предчувствует в нем грядущие несчастья. Вместе с тем в этом сне раскрываются ее чувства, ее внутренний мир. В финале романа автор описывает нам сон Онегина:
XXXVII
И постепенно в усыпленье
И чувств, и дум впадает он,
А перед ним воображенье
Свой пестрый мечет фараон.
То видит он: на талом снеге,
Как будто спящий на ночлеге,
Недвижим юноша лежит,
И слышит голос: что ж? убит.
То видит он врагов забвенных,
Клеветников, и трусов злых,
И рой изменниц молодых,
И круг товарищей презренных,
То сельский дом – и у окна
Сидит она… и все она!..
В этом сне в полной мере раскрывается внутреннее состояние героя, его терзания и мечты. Онегин испытывает нравственные муки после убийства Ленского, он осуждает себя за эту дуэль. Образ неподвижного юноши «на талом снеге» напоминает ему о собственной трусости и малодушии. Пытаясь отвлечься, герой пускается в путешествие, однако оно не дает ему желанного покоя. Он не может уйти от самого себя. Сон этот говорит нам о духовном одиночестве Онегина, о том самом, что интуитивно угадала Татьяна, почувствовав в нем родственную душу. Онегин – бесконечно одинокий человек. Кого он видит в этом сне? «Врагов забвенных», «клеветников и трусов злых», «и рой изменниц молодых», «и круг товарищей презренных». Отношения героя с миром дисгармоничны, он лишился единственного друга и любимой женщины. «Ото всего, что сердцу мило, Тогда я сердце оторвал», – замечает он. В настоящем же его подлинные чувства подменены фальшью, клеветой, изменой.
В этом сне герой вновь обращается к образу Татьяны. Он видит сельский дом – «и у окна Сидит она… и все она!» Этот сон открывает нам всю искренность и глубину чувств Онегина, всю безысходность его нынешнего положения. Нравственное потрясение очистило его душу, породило возможность иного, более пристального взгляда на мир и на самого себя. Убийство Ленского заставило героя пройти сквозь испытания муками совести, тоской, жаждой гармонии человеческой и природной. В реальности чувство Онегина зародилось еще во время знакомства с Татьяной, однако он не смог распознать его в собственной душе. Этот сон, обнажая подсознание героя, говорит нам именно об этом.
Пушкин здесь сочувствует Онегину как человеку, навсегда лишившемуся возможности быть счастливым, обрести смысл жизни. Общая же идея произведения, думается, звучит в зрелых стихах поэта: «На свете счастья нет, но есть покой и воля…». Ведь именно об этом говорит пушкинский герой: «Я думал: вольность и покой. Замена счастью. Боже мой! Как я ошибся, как наказан!»
В этом эпизоде поэт использует анафору («И постепенно в усыпленье И чувств, и дум впадает он»), сравнение («Как будто спящий на ночлеге»), эпитет («врагов забвенных»).
Таким образом, сон Онегина раскрывает нам внутреннее состояние героя, его чувства, мечты и обрисовывает его отношения с миром.
Поездка Лариных в Москву. Анализ эпизода
1. Вступление и определение границ эпизода.
2. Раскрытие микросюжета, наличие интертекстуальных связей (перекличка с содержанием произведений других авторов (если есть)).
3. Какое место занимает эпизод в сюжете и общей композиции произведения?
4. Как в данном эпизоде раскрываются характеры героев, их внутреннее состояние?
5. Какова композиция данной сцены? Какие художественные средства использует автор (портрет, пейзаж, интерьер, диалог, монолог)? Каковы функции этих средств?
6. Какова идея эпизода и авторская позиция (если все это четко выражено в данном отрывке)?
7. Какие средства художественной выразительности использует автор?
8. Заключение и общий вывод.
Описание поездки Лариных в Москву входит в главу 7 (26, 27, 28 строфы). Большая часть здесь – лирическое отступление, меньшая – бытовое описание. Мы видим Москву и глазами автора, и глазами героев. Поэт признается в своей любви к столице. Перед нами предстает прекрасный и величественный образ города:
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Раскрывая свои чувства, Пушкин использует цветовые и эмоциональные эпитеты («белокаменной Москвы», «крестами золотыми», «в горестной разлуке»), восклицательные предложения, метонимию («Москва… как много в этом звуке…»). И эти чувства близки и понятны каждому русскому человеку:
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Затем поэт обращается к русской истории. Он вспоминает об Отечественной войне 1812 года, о поражении Наполеона:
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Почему автор обращается здесь к историческим событиям? Вероятно, чтобы усилить антитетичность мотивов, звучащих в романе. Так, мотив Наполеона соотносится у Пушкина с образом Онегина («Мы все глядим в Наполеоны…»). Образ Татьяны же мы можем соотнести с образом Москвы. К тому же «древняя столица» предстает здесь как живое существо (автор использует прием олицетворения). А будущий муж героини – генерал, участник войны 1812 года, защитник столицы. В контексте полифонии различных мотивов история приобретает в романе символическое значение. Москва «не пошла» к Наполеону – Татьяна отвергла притязания Онегина. Так лирическое отступление стало у Пушкина оригинальным художественным предварением будущих событий.
А далее мы уже видим Москву глазами героев, Татьяны и старушки Лариной:
Пошел! Уже столпы заставы
Белеют: вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
Здесь мы видим будничный, прозаический, сниженный образ города, который контрастен по отношению к образу, созданному поэтом. Здесь использованы топографические реалии («по Тверской Возок несется чрез ухабы…»), конкретные детали («львы на воротах», «стаи галок на крестах»). Меняется и лексика, автор использует просторечие («бабы», «мужики»).
Таким образом, отрывок насыщен патриотическим пафосом, автор признается в своей любви к Москве, расставляет значимые акценты.