— Но наш убийца другой? — Сара казалась живо заинтересованной. — Почему? Распятие? Кастрация? О чем они тебе говорят?
— О том, что он больной сукин сын. О том же, о чем и тебе. Но меня беспокоит не это.
— А что?
— Между нами?
— Разумеется.
— Нет, не разумеется, Сара. — Леви предпочитала говорить прямо. По крайней мере, когда возможно. Сейчас это было необходимо. — Я очень рискую, разговаривая с тобой. И делаю это только потому, что ты доказала, что тебе можно доверять. Но если я ошибаюсь насчет тебя — если ты меня подведешь, — последствия тебе не понравятся.
— Меня предупредили, — улыбнулась Сара. Сделала еще один глоток вина. — Мой жених сказал то же самое.
— Жених? Мы знакомы?
— Не совсем. Не лично. Он барристер. Майкл Девлин. Кажется, он выступал адвокатом в каких-то твоих делах.
Леви ответила не сразу. Сначала покопалась в воспоминаниях. Это не отняло много времени. Во время службы в Шин-Бете она проходила тренировки по выработке идеальной памяти. Навык, сама суть которого не позволяла ей его забыть. В голове Леви вспыхнул образ высокого блондина.
— Майкл Девлин, — почти про себя произнесла Леви. — Я его помню. Он хорош в своем деле, Сара.
— Спасибо.
— И красавчик к тому же. Счастливица.
— Еще раз спасибо, — засмеялась на этот раз Сара. — Но серьезно, все, что ты мне скажешь, останется между нами. Черт возьми, да я могла бы сообщить в новостях то, что уже знаю — не от тебя, — но я даже этого не буду делать. Ничто из того, что ты мне расскажешь, не будет более громким заголовком, нежели распятие.
— Хорошо, — ответила Леви. — Тогда вот что меня беспокоит. Эти убийства повторяют друг друга. Как ритуал. Вот только я никогда не слышала о таком ритуале. Больше похоже на какое-то частное извращение.
— В смысле, сексуальное?
— Не думаю. Скорее личное извращение убийцы, если ты меня понимаешь.
— Не совсем, — ответила Сара.
— Может быть, это не самое точное определение, — продолжила Леви. — Но, как бы там ни было, наш убийца не прост. Он убивает не только ради самого убийства. Чтобы умертвить. Нет, он наслаждается каждой секундой. Пытками. Расчлененкой. И конечно, ужасом. Тем, что приходит потом. Кое-что жуткое он сделал, когда они уже умерли. И это для нас. Для тех, кто найдет тело.
— Такого не бывает, когда люди просто слетают с катушек?
— По моему опыту, нет. Они просто убивают, и все. Но его выделяет не только эта извращенность. Еще мотив.
— Мотив?
— Он явно намерен продолжать. Спятившие убийцы обычно убивают, пока их не поймают или не загонят в угол. И ничего не предпринимают, чтобы этого избежать. Но наш убийца? Он заметает следы, и очень умело.
— Каким образом? Что именно он делает?
— Использует хлорку, чтобы уничтожить улики. Поливает ей все тело жертвы. Заливает в горло. А потом протирает все, чего касался.
— Чтобы уничтожить образцы ДНК, — заключила Сара.
— Именно, — ответила Леви, приятно удивившись тому, что Сара знает, как эффективна может быть простая хлорка для сокрытия следов на месте преступления. Большинство людей этого не знают. — Спятившие убийцы этого обычно не делают. Знаешь, кто так делает? Тот, кто хочет убить снова. И когда он убивает так часто, это страшно.
— Черт. — Сара откинулась на скамье. Судорожно вздохнула от этой мысли.
— Вот-вот, — ответила Леви, сидя все так же прямо, будто кол проглотила.
Они замолчали. Леви дала Саре минуту осознать новую информацию. Она знала, что Сара впервые это слышит, потому что Леви впервые это озвучила. Леви понимала, что рискует, так много открывая репортерше. Но считала, что разбирается в людях, и, по ее ощущениям, Сара заслуживала доверия. В любом случае без наводки Сары ее команда могла бы узнать о втором убийстве только через несколько дней.
Наконец Сара нарушила тишину.
— Кем бы ни был этот урод, он из другой породы людей.
Произнося эти слова, Сара полезла в сумочку. Содрала обертку с пачки сигарет, которую купила в баре, и взяла одну, прежде чем предложить открытую пачку Леви.
— Куришь?
— Раньше курила, — ответила Леви. — Но несколько лет назад бросила.
— Я тоже. — Сара зажгла сигарету. — Но бывает, знаешь…
— Знаю.
Сара затянулась и мгновение подождала, когда никотин достигнет мозга. Леви смотрела на нее. Она помнила эти ощущения и понимала, почему в минуту стресса бывшие курильщики возвращаются к старой привычке. Себе она такого позволить не могла. Потому что в ее жизни стресс был постоянной составляющей.
— Что насчет подозреваемых? — спросила Сара. — Есть зацепки?
— Мы определились с направлением расследования. Я бы соврала, если бы назвала это зацепкой.
— Старые дела Лонгмана, да? Наверняка Лонгман нажил себе полно врагов, когда был судьей. Так что, наверное, вы стали перебирать его дела в поисках человека, способного на такое зверство.
— Похоже, тебе стоит на меня работать, — улыбнулась Леви. Сделала глоток. — Да, именно этим мы и занимаемся. Точнее, занимались. Проблема в том, что у Лонгмана огромный послужной список. Даже после того, как мы отсеяли часть подозреваемых всеми возможными способами.
— Но ведь теперь все иначе? Со смертью Бланта?
— Посмотрим, — ответила Леви. — Если между жертвами была связь, то это уменьшит количество папок, которые нам предстоит изучить.
— Вам нужно дело, где Блант выступал адвокатом, — заключила Сара. — И таких дел будет не так уж много, так?
— Так, — подтвердила Леви. — Проблема в том, что есть вероятность, что мы попросту имеем дело с маньяком, убивающим юристов. Или юристов на пенсии. Понимаю, это звучит нелепо, но если вдруг окажется, что так и есть, это лишь усложнит задачу. Потому что если убийца выбирает жертв наобум, то бывшие дела Лонгмана ничем нам не помогут.
— Думаю, тебе надо поставить на наиболее перспективный вариант, — предложила Сара. — Если это маньяк, который убивает случайных юристов и так хорошо заметает следы, то его поимка зависит только от везения, так? И, как ты сама сказала, это звучит маловероятно. Но если предположить, что между Лонгманом и Блантом есть связь, что их обоих убили из-за какого-то давнего дела, то по крайней мере тебе есть за что зацепиться. И тогда убийство Бланта действительно сильно сократило список подозреваемых.
Леви не ответила.
С самого утра ее не покидала мысль о столах один, два и три. О том, как далека от совершенства система отсева, к которой пришлось прибегнуть ее команде. Но Сара права. Система отсева больше не имеет значения. Солиситор вроде Адама Бланта мог участвовать менее чем в одном проценте дел Лонгмана. А значит, останется не так много папок. Меньше десяти.
«Но не ноль, — подумала Леви. — Потому что ноль означает, что связи нет и убийца убивает без разбору. Психопат, преследующий юристов».
Леви поднялась. Она не выпила и половины бокала.
— Прости, Сара, но мне пора. Нужно приступать к поискам.
— Поняла.
— Да, Сара…
— Что?
— Спасибо за мотивирующую речь. И за выпивку. Мне помогло и то и другое.
Не убавляя звук динамика, светлоглазый смотрел, как Джоэль Леви отходит от стола, оставив Сару Труман допивать и докуривать в одиночестве.
Поступавшая из динамика информация была важна, и все же он предпочел бы услышать, что именно обсуждали детектив с репортершей. Но в пустом саду паба к ним было не подобраться.
Скоро он узнает. Уж точно скорее, чем они найдут его. Последнее, конечно, тоже произойдет. Но только когда он будет готов. Когда довершит начатое.
Он смотрел, как Труман тушит сигарету, встает из-за стола и идет к парковке. Его она не заметит. Он специально поставил свою машину так, чтобы ни одна из женщин не обратила на него внимания. Поэтому продолжал наблюдать, как Труман садится в машину и уезжает.
«Сара Труман. Важная птица».
Эта мысль родила в нем неожиданное удовлетворение. Всего два убийства, а за ним уже охотится известная репортерша. И когда он закончит, она сможет рассказать потрясающую историю.
Двадцать четыре
Майкл Девлин знал в лицо каждого охранника на входе в здание Центрального уголовного суда Лондона. Стоя в очереди, он тепло поздоровался с каждым. Большинство из них, отвечая на приветствие, назвали его по имени.
В Центральном уголовном суде, больше известном как Олд-Бейли, проходили самые громкие дела Великобритании. Это, в свою очередь, привлекало ведущих барристеров страны. В том числе и Майкла.
Сегодня он присутствовал здесь потому, что шел первый день процесса по делу Саймона Кэша.
Вход в здание суда строго охранялся. Тяжелые, окованные железом двери вели с улицы в вестибюль и зону досмотра. Сквозь нее проходили обвиняемые, свидетели, адвокаты, обвинители и полицейские. Все остальные не могли попасть дальше вестибюля.
За прошедшие годы Майкл успел выучить процедуру досмотра наизусть. Готовый к тому, что его ждет, он проходил все посты за считаные секунды, задерживаясь лишь у рентгеновского аппарата, пока тот пропускал его вещи.
Это утро не стало исключением. Майкл прошел досмотр меньше чем за минуту и теперь спускался по лестнице на минус первый этаж.
Лифтовый холл здесь ничем не отличался от тех, что были на других этажах. Шесть лифтов, по три на каждой стороне. Богато декорированный, но обветшалый. Единственную разницу составляла большая деревянная дверь в правом углу холла.
За ней находились камеры заключенных.
Где Майкл сегодня второй раз в жизни встретится с Саймоном Кэшем.
Майкл зашел в ближайший к двери лифт и нажал на четвертый этаж. Устаревший механизм заработал, и у него екнуло под ложечкой от резкого движения вверх.
Когда двери открылись на четвертом этаже, Майкл вышел и повернул налево. В конце холла — с левой стороны — были старинные двери из дуба и стекла, ведущие в раздевалки, где барристеры оставляли свою одежду XXI века и облачались в мантии века XVIII, которыми так славятся британские суды.