— Ясно, тогда давай для начала быстренько пробежимся по тем, которые не прошли отбор вчера, — решила Леви. — Убедимся, что мы ничего не упустили, а потом перейдем к основным подозреваемым. Говори, что там.
— Это все не уголовные дела, мэм. В них не было никакого насилия и осужденных по уголовным статьям.
— И что же это за дела?
— Три разбирательства в Верховном суде, все — по вопросам собственности. В фирму Бланта обращалось много клиентов по этим вопросам. Четвертое дело — ходатайство о судебном запрете на публикацию подробностей незначительного сексуального скандала.
— Хорошо, значит, никакого насилия. Что насчет вражды? Там было из-за чего затаить обиду на Лонгмана с Блантом?
— Нет, мэм. Наоборот, все четыре дела разрешились в пользу клиентов Бланта, поэтому у них не было никаких причин жаловаться. Кажется, из него вышел не такой уж плохой гражданский адвокат.
Леви улыбнулась. Райан была и правда хороша в своем деле.
— Думаю, можно спокойно их вычеркнуть, — заключила Леви. — По крайней мере, на текущий момент. Но все равно нужно расставить все точки над «и», поэтому проследи, чтобы всех допросили.
— Уже допрашивают, мэм.
Леви снова улыбнулась.
«Мне бы всю команду таких, как Салли Райан, и у нас была бы стопроцентная раскрываемость».
— О’кей. Переходим к более вероятным подозреваемым. Что там за дело со стола один?
— Артур Харт, мэм, — ответила Райан. — Тот, который психанул и убил жену.
— Помню. — Леви прокрутила в голове вчерашнее совещание. В памяти сохранились все подробности. — Мне все еще кажется, что он не наш человек, но пусть кто-нибудь его сегодня навестит.
Взгляд Леви перешел на вторую из двух оставшихся папок. Она уже поняла, что именно на этого подозреваемого ставит Райан.
— Кто у нас на третьем столе?
— А вот здесь уже интересно, мэм. — В голосе Райан на миг прозвучало воодушевление. — Подозреваемый — тот еще тип.
— Как его зовут?
— Гений Пенфолд, мэм.
Райан подождала, пока имя осядет в сознании Леви. Ждать пришлось недолго.
— Серьезно?
— Да, мэм.
— Он что, сменил имя?
— Нет, мэм. Так его назвали при рождении.
— Правда? Неудивительно, что он стал злодеем.
— Злодей — это уж точно, мэм.
— Ладно. Расскажи мне о нем. Что там за дело?
— Как и можно ожидать от стола номер три, это убийство. Из-за неудачной сделки. Кажется, мистер Пенфолд мнил себя бизнесменом. Покупал и продавал машины, землю, промышленный транспорт. Да все подряд. Главное, чтобы было дорогим.
Должно быть, он неплохо разбирался в своем деле, потому что сколотил довольно приличную сумму. Но однажды его развели. Покупатель, которому он продал участок земли, скрыл от него, что получил разрешение на строительство здания на этом участке. С разрешением цена на землю стала в семь раз выше той, которую получил Пенфолд. Узнав об этом, Пенфолд под каким-то надуманным предлогом предложил покупателю встретиться в местном пабе. Когда тот появился, Пенфолд выразил ему свое возмущение, они поспорили, после чего Пенфолд разбил бутылку и воткнул ее в горло покупателю. У всех на виду.
— Он отрицал вину?
— Да. Утверждал, что его спровоцировали, в ходе спора жертва потешалась над ним, поэтому его действия следует рассматривать как непредумышленное убийство.
— Что, прости? Он утверждал, что невиновен в умышленном убийстве на основании того, что жертва над ним потешалась? — Леви не верила своим ушам. — Ну если Блант давал такие юридические советы своим клиентам, то удивлена, что никто не убил его раньше.
— Вы не первая это говорите, — сказала Райан, оглянувшись на Стивена Хейла. — В любом случае Лонгман уничтожил все шансы на оправдательный приговор, когда обратился к присяжным перед тем, как они ушли совещаться.
Леви помолчала, взвешивая в уме услышанное.
Кажется, они на верном пути.
— Действительно похоже, что Пенфолд способен на заранее спланированную, чрезвычайную жестокость. И готов убивать тех, кто, по его мнению, несправедливо с ним обошелся. Но меня смущает манера убийства. В местном пабе? Его никак не могли не привлечь после этого, тогда как наш новый герой на удивление тщательно заметает следы. Не сходится, согласна?
— Да, здесь есть противоречие, мэм, — ответила Райан. — Но не критическое. Во-первых, в прошлый раз Пенфолд мог стать жертвой излишней самоуверенности. В деле сказано, что он наводил страх на всех в своем районе. Этакий местный мафиози. Возможно, он просто думал, что никто не осмелится на него показать. А если это и не так, то не забывайте, что он пятнадцать лет провел в тюрьме. Полно времени, чтобы продумать план мщения, включая то, как сделать так, чтобы его не вычислили.
Леви внимательно выслушала ее доводы. Она была согласна. Рецидивисты учились на ошибках, редко совершали одну и ту же дважды. В первый раз Пенфолда быстро поймали. Если он умен — а их убийца точно умен, — то должен был за прошедшие годы выучить, как не попадаться.
— Хорошо, значит, еще раз уточняю, Лонгман был судьей, а Блант — адвокатом Пенфолда, верно?
— Да, мэм, — ответила Райан. — Пенфолда признали виновным в убийстве, и Лонгман приговорил его к пожизненному заключению с правом на досрочное освобождение через четырнадцать лет. В результате он провел в тюрьме четырнадцать с половиной лет. Вышел полгода назад.
— Сколько ему?
— Когда он был осужден, ему было тридцать два, так что теперь — сорок семь.
— Значит, достаточно молод. Что насчет его криминального прошлого? Помимо этого преступления? Есть что-то, что указывает на способность совершить подобное?
— Есть, мэм. Он привлекался лет с двадцати пяти. Заслужил репутацию бойца. На кулаках, за деньги. И его подозревали в двух убийствах, но доказательств так и не нашли. Свидетели отказывались сотрудничать. Все в таком духе. Так что, если учитывать то, в чем его подозревали, и то, что он точно совершил, Пенфолд явно склонен к насилию.
— Что насчет Бланта? — спросила Леви. — Он плохо его защищал?
— Если не считать эту чушь о том, что его спровоцировали? Нет, отнюдь. Но, кажется, Пенфолд все равно остался недоволен. Он хотел подать апелляцию касательно приговора, считал, что право на освобождение должно быть раньше. Блант отказался. И не без оснований: Пенфолду дали вполне адекватный срок. Но Пенфолд все равно разозлился и много раз угрожал Бланту, хотя потом перестал. Но он точно затаил обиду, и можно предположить, что и на Лонгмана тоже, ведь это Лонгман вынес приговор. Держу пари, убежденность в том, что его незаслуженно признали виновным и заставили провести в тюрьме больше времени, чем ему причиталось — какой бы нелепой эта убежденность ни была, — могла послужить достаточно сильным мотивом для человека вроде Пенфолда.
Леви откинулась на стуле, размышляя над услышанным. Гений Пенфолд подходил по всем пунктам. Он был жестоким, безжалостным и агрессивным. И явно имел мстительные наклонности.
— Что насчет времени, проведенного в тюрьме? — спросила она. Это был ее последний довод против. — Если его отпустили всего через полгода после того, как он получил право на досрочное освобождение, значит, он хорошо себя вел. Следовательно, его склонность к агрессии могла улетучиться.
— Я тоже об этом подумала, мэм, — ответила Райан, ничуть не удивив Леви. — Поэтому провела небольшое расследование. На самом деле многое указывает, что он вел себя плохо. Когда я просматривала тюремные архивы, то заметила, что, как только Пенфолда переводили в новую тюрьму, там тут же повышался процент «несчастных случаев». Мне кажется, он оставался таким же агрессивным. Просто был достаточно умен, и его все боялись, поэтому никто не донес. Как я уже говорила, четырнадцать лет — достаточный срок, чтобы научиться заметать следы.
— Разве это не должно было насторожить комиссию по условно-досрочному освобождению?
— Только если бы кто-то обратил на это их внимание, мэм. Но если никто не жаловался, как они могли заметить?
Леви довольно кивнула. Райан подумала обо всем. Она выполнила свою задачу так досконально, как Леви от нее и ждала. И у них наконец появился основной подозреваемый.
Гений Пенфолд.
Двадцать семь
Стивен Хейл посмотрел через зал. На Джоэль Леви и Салли Райан. Те изучали папки с делами Лонгмана. Сегодня их осталось гораздо меньше, чем вчера.
«Прогресс, — подумал Хейл. — Жаль, что мы не можем похвастаться тем же».
Убийства Филиппа Лонгмана и Леона Ферриса и его людей представляли собой проблему. Как всем группам по расследованию особо важных преступлений, команде Леви часто приходилось браться за два дела одновременно. Прерогатива лучших. Но чаще это были совсем не такие дела.
Дело Лонгмана имело политический резонанс. Убийство лорда главного судьи — пусть и бывшего — требовало немедленного раскрытия. А если учесть то, как именно его убили, можно смело утверждать, что это будет самое значительное расследование в их карьере.
У дела Ферриса был другой профиль, но не менее сложный. Широкий общественный резонанс в той части Лондона, где полицию отнюдь не жаловали. К тому же приходилось сотрудничать с другой командой — отрядом по борьбе с организованной преступностью, известным под названием «Трезубец». Как и убийство Лонгмана, это дело было достаточно специфическим, чтобы при иных обстоятельствах стать для их команды «расследованием года».
Оба дела заслуживали пристального внимания Леви. До тех пор, пока все не изменило убийство Адама Бланта.
Бланта с Лонгманом прикончил один и тот же человек. Это было неоспоримо. На нынешнем этапе преступник уже закрепил за собой дурную славу. После третьего убийства его переквалифицируют в серийного убийцу. Первых двух жертв он прикончил в течение тридцати шести часов. При таком темпе он заслужит это звание до конца недели.
А значит, теперь дело Лонгмана и Бланта требовало полного внимания Леви. А также большинства ресурсов группы номер один по расследованию особо важных преступлений — ресурсов, которых и без того не хватало. Но это не означало, что можно пренебречь делом Ферриса. Наоборот. Леви назначила Хейла главным по расследованию. От него требовалось набрать собственную маленькую команду из опытных детективов и выяснить, что же все-таки произошло на Электрик-авеню.