Сару бесили его слова. Потому что он собирался подвергнуть себя опасности и потому что она знала: его не переубедить. Одним из тех качеств, которые она в нем любила, была верность принципам. А теперь это самое качество отнимало его у нее.
Она тяжело опустилась на стул, прокручивая в голове доводы Майкла. Раз за разом. Правильно — неправильно. Сара потянулась за следующей сигаретой. Еще одна попытка успокоиться, прежде чем что-то сказать.
— О’кей, — наконец заговорила она, после того как обдумала аргумент. — Я понимаю, ты считаешь, что должен это сделать. И что мы с Энн будем в безопасности. Но что, если Хёрст до тебя доберется? Полиция не сможет тебя защитить, если ты не поедешь в убежище.
Майкл печально улыбнулся:
— Я не могу на этом основании отказаться делать то, что должен. Поверь, милая, если бы мое решение подвергало тебя малейшей опасности, я бы все бросил и поехал с тобой. Но это не так. Ты в безопасности. Вы обе в безопасности. Остаюсь только я, и я не могу бросить Саймона Кэша, когда рискую только собой. Дерек бы так не поступил. Дерек остался бы и бился за мальчишку. Но у мальчишки больше нет Дерека. У мальчишки есть только я. И если я сделаю то, чего не сделал бы Дерек, — если побегу, когда он бы остался, — то я не тот человек, каким себя считал.
— К черту человека, которым ты себя считал, Майки! — Сара видела, что он не даст себя переубедить. Его решение было принято. С катящимися по щекам слезами она боролась с неизбежным. — Я предпочитаю человека, который спрятался и остался в живых, чем того, который остался и погиб. К черту принципы!
— Ты так не думаешь, Сара. А если бы и думала, то так же, как и я, не смогла бы жить с таким грузом.
— Разве у меня не должно быть хотя бы возможности проверить? Посмотреть, смогу ли я с ним жить? Потому что этот вариант звучит не так бесповоротно, как его альтернатива.
Майкл снова улыбнулся. Протянул правую руку и ласково положил ее на мокрую от слез щеку Сары.
— Сара, я уже все решил. Мои действия привели к этому кошмару. То, что я сделал. Из-за меня Лонгман с Дереком мертвы. И Блант. Мой поступок стоил этим людям жизни. Я, можно сказать, убил одного из лучших друзей, которые у меня когда-либо были. Слишком высокая цена — другим платить за то, что я сделал, не считаешь? Мы не можем позволить, чтобы платил и Саймон Кэш. Не можем допустить, чтобы невинного пацана осудили за убийство, в то время как я буду отсиживаться в безопасном месте. Правда?
Сара молчала.
Майкл сделает то, что считает правильным. Сара это знала. Согласна она или нет, не имеет значения. Она откинулась на стуле и перестала вслушиваться в слова Майкла. Потом, впервые с того момента, как Майкл вышел в сад, посмотрела на Леви.
— А ты что думаешь, Джоэль?
Леви встретилась взглядом с Сарой. Покосилась на Майкла. Потом снова посмотрела на Сару.
— Что я думаю? — переспросила она и секунду помолчала. — Я думаю, нужно было согласиться на сигарету.
Майкл зашел на кухню Дерека Рида, открыл холодильник с двумя дверцами в американском стиле и достал оттуда бутылку холодного итальянского пива «Перони». Открыл крышку и сделал глоток, ощущая освежающую прохладу менее крепкого по сравнению с виски напитка.
Теперь, когда он принял решение, ему уже не нужен был крепкий алкоголь.
Объяснение, которое Майкл дал Саре, было честным. Но не полным. Он испытывал невыносимое чувство вины за смерть Дерека Рида, за все три смерти. Возможно, ему никогда уже не избавиться от этого чувства. Время покажет. Но если сделать что-либо для них было уже поздно, то не поздно еще спасти Саймона. Майкл не мог предоставить его собственной судьбе. Мальчишка был его спасательным кругом, шансом совершить что-то хорошее. Актом искупления, пусть и незначительным.
Он останется. Будет сражаться. И победит.
«Потому что так поступил бы Дерек».
Все это было правдой. Но у него был еще один мотив. О нем он не мог рассказать ни Саре, ни Леви. Он принял еще одно, более мрачное решение, требовавшее, чтобы он оставался на виду.
«Хёрст найдет меня, — думал он. — И когда это случится, урода ждет расплата за все, что он совершил».
Шестьдесят
Стивен Хейл поставил свой «БМВ X 5» на ближайшее свободное место к дому под номером 18. Оно было слишком маленьким и не совсем там, где ему хотелось, но другого не нашлось. «БМВ» стал последним в ряду машин, выстроившихся вдоль тротуара.
Хейл вышел из машины, запер двери и окинул изучающим взглядом окружающую его обстановку. Сначала тротуары, тянущиеся вдоль двенадцати домов по обеим сторонам улицы. Потом машины вдоль обоих тротуаров. Он искал ту, где кто-нибудь сидел.
Все казались пустыми, кроме одной, припаркованной на четыре авто впереди его собственного.
Достав из кармана удостоверение, Хейл подошел к машине и наклонился, чтобы поговорить с водителем через опущенное окно.
— Она там? — спросил Хейл, показывая удостоверение.
— Да.
— Одна?
— Нет, сэр.
— Какая там планировка?
Спрашивая, Хейл посмотрел вперед, на маленький дом в ряду узких таунхаусов, вытянувшихся вдоль мощенной булыжником улицы. Ни у одного из них не было палисадника, двери находились всего в метре от проезжей части.
— Две спальни, сэр.
Это ответил сержант Джим Дарем из полиции Манчестера. Он сидел за рулем полицейской машины, рядом с ним — второй коп. Проверенный способ охраны гражданских лиц: Дарему с напарником не полагалось оставаться незамеченными. В девяноста девяти случаях из ста их видимого присутствия было достаточно.
Дарем продолжал:
— Обе наверху, с маленькой ванной посередине. Есть еще небольшой холл возле лестницы. На первом этаже — гостиная, кухня и маленький туалет.
— Есть задняя дверь?
— Да, как и на всех улицах в округе. За домами переулок. Из него можно попасть в каждый сад через калитку.
— Мы поставили там охрану?
— Все схвачено, сэр.
— Сколько человек?
— Один, сэр. — В голосе Дарема проскользнула веселая нотка. Намек на смешок. — Еще двое внутри и мы вдвоем здесь. При всем уважении, сэр, я думаю, этого достаточно.
Хейл выпрямился, увеличив расстояние между своей головой и окном автомобиля. Огляделся, обращая внимание на местоположение улицы: тихий спальный район в Солфорде, городке близ Манчестера. Больше четырех часов прошло, прежде чем Хейл добрался сюда из Ислингтона, где жил Дерек Рид. Команда Дарема находилась здесь дольше этого времени. Они взяли дом под наблюдение, чтобы обеспечить безопасность владелицы, еще до того, как Хейл выехал из Лондона. Пока что все шло хорошо, но из головы Хейла никак не шло воспоминание.
О четверых мертвецах, зарезанных в кабинете в Брикстоне.
Он принял решение.
— Боюсь, я с вами не согласен, сержант, — сказал Хейл, снова нагибаясь к окну. — Я хочу еще одного человека в доме и еще двух у задней двери. В течение часа. Позаботьтесь об этом.
Пять минут спустя Хейл сел за маленький стол на кухне, после того как быстро осмотрел весь дом.
Как и все, что он видел за эти пять минут, кухонный стол был крошечный. Только такой мог поместиться на заставленной кухоньке. Хейл был довольно крупным человеком, но все же не великаном, а здесь чувствовал себя таковым. Особенно по сравнению с женщиной, сидевшей напротив. Рядом с ним она выглядела совсем миниатюрной. И была напугана до чертиков.
Хейл ободряюще улыбнулся ей. Джессика Бун — такое имя получила Тина после суда над Карлом Хёрстом — была на работе, когда к ней пришли Дарем с напарником. Они отвезли ее домой на той же полицейской машине, что теперь стояла на улице, и оставили с тремя другими полицейскими, приписанными к команде.
Двое из них были сейчас в гостиной, в нескольких шагах от раздвижной двери, за которой сидели Хейл с Джессикой. Третий находился в саду. Они ничего ей толком не объяснили, только расплывчато сослались на угрозу ее безопасности. Хейл мог только догадываться, как ей сейчас, наверное, страшно.
— Джессика, — мягко сказал он. — Вам объяснили, почему мы сегодня дежурим здесь?
Она слабо покачала головой.
— Мы здесь из-за действий человека, против которого вы свидетельствовали в детстве, Джессика. Помните Карла Хёрста?
Неважно, как осторожно Хейл произнес эти слова. Или сколько лет прошло. При звуках этого имени ее будто током ударило. Джессика мгновенно подняла глаза. Широко распахнутые от страха. Ее взгляд впился в лицо Хейла. Но она промолчала.
— Я так понимаю, это означает «да», Джессика. — Хейл не сомневался в ответе. — Поэтому мне не нужно объяснять вам, как серьезно мы воспринимаем угрозу, исходящую от этого человека.
Джессика открыла рот, чтобы что-то сказать. Хейл заметил, что правой рукой она инстинктивно обхватила левую. Прикрывая место, где не было двух пальцев. Подсознательный жест.
— Я… я… я… не понимаю, — почти неслышно произнесла она. — Карл Хёрст сел в тюрьму на всю жизнь.
— Это не совсем так, — ответил Хейл. — Три года назад его выпустили.
При словах Хейла ее глаза распахнулись еще шире. С самого момента встречи в них стояли слезы. Теперь они заструились по щекам.
— Но… но… этого не может быть. — Ее тихий голос пресекся. — Мистер Блант сказал, его никогда не выпустят. И мистер Девлин. Они оба… оба…
Ее голос окончательно прервался.
Хейл смотрел, как Джессика положила локти на стол и уронила голову в ладони. Казалось, ее тонкие бледные руки едва выдерживают вес.
Его взгляд непроизвольно тянулся к левой руке. Естественная человеческая реакция. Каким-то образом тонкие черные волосы Джессики упали в точности там, где надо, чтобы скрыть отсутствие пальцев. Это не могло быть случайностью, подумал он: даже в отчаянии Джессика все еще прятала свои шрамы.
Этот жест лучше всего остального раскрыл Хейлу печальную правду ее жизни: хоть Тина Баркера, хоть Джессика Бун, бедная девочка так и не перестала быть жертвой Карла Хёрста.
Хрупкое тело Джессики сотрясалось с каждым всхлипом. Ее физическая и эмоциональная слабость была болезненно очевидна. Когда Хейл увидел, какой эффект на нее произвело имя Карла Хёрста, в его груди забурлила смесь ярости и сочувствия.