Я поняла, что оставила его у себя в первую очередь по той же причине, по какой не хотела отдавать сейчас: мне хотелось иметь надежду, что моя жизнь однажды изменится. Я весь этот день пила чай, нежась на солнышке, и смотрела на Алека так, будто он принадлежит мне. Неужели я совсем перестала соображать и верю в несбыточные мечты?
Какой же идиоткой я была, позволив себе увлечься им. Даже не будь он монстром, он все равно мне не пара.
— Не будь мы сейчас в море, я уволила бы тебя прямо сейчас, Тесс. — Леди Регина вошла во вкус. Она сама-то понимает, сколько удовольствия получает, унижая людей, которые не могут ей ответить? — Но пока придется оставить все как есть. Впрочем, учти, что твое жалованье будет урезано. Очень сильно.
Одно дневное наваждение стоило мне драгоценных денег, с помощью которых я надеялась начать все заново в Америке. Я бы страшно обозлилась на леди Регину, не злись я гораздо сильнее на саму себя.
Все это время я сидела в кресле, словно леди Регина приморозила меня к нему своим взглядом, но сейчас встала, сделала книксен и попятилась, злясь на то, какая я неуклюжая и тупая:
— Прошу прощения, миледи. Извините меня, миледи.
И, ничего не видя перед собой, помчалась в сторону лифта, который увезет меня вниз, в третий класс, где мне самое место.
Руки потянулись к красивым жемчужным сережкам, чтобы сорвать их, но тут я вспомнила, какими надеждами была полна, когда мне их надели, вспомнила милые улыбки двух старушек, давших их мне… и не смогла. Внизу, в каюте, я притворюсь, что чудесно провела время, переоденусь в платье прислуги и найду укромное местечко, чтобы хорошенько выплакаться.
Двери лифта отворились, я вошла внутрь, и кто-то вошел вслед за мной. Алек.
— Что вы здесь делаете? — спросила я. Он спускается прямо в третий класс.
— Я иду туда же, куда и ты, — ответил он и кивнул лифтеру, не очень понимающему, как поступить.
Лифт поехал вниз.
— Разве ваш отец не будет возражать? Я заметила, как быстро он увел вас в сторону.
— Он хотел убедиться, что я не играю с тобой. Я сказал ему, что ничего подобного не происходит.
— Мне вовсе не нравится быть средством досадить вашему отцу.
Алек раздосадованно выдохнул:
— Тесс, разве ты забыла, почему мы договорились провести этот день вместе? Кто-нибудь должен все время быть рядом с тобой. Я не оставлю тебя одну, если есть такая возможность.
Я забыла. Казалось, что Михаил находится за тысячу миль отсюда. Неужели восхищенное внимание Алека было всего лишь способом приятно провести время, раз уж он вынужден выступать в роли моего телохранителя?
— Ты многим рисковала ради меня, — негромко произнес он, не глядя мне в глаза. — Я знал, что тебе угрожает опасность от Михаила, но даже не представлял, какие это вызовет сложности с твоей работой. И как ударит по твоей гордости.
Хотелось бы мне сказать, что леди Регина не задела мою гордость, но это неправда. Невозможно провести несколько лет в доме у женщины, считающей тебя грязью со своей подошвы, и не дать ей затронуть твои чувства. Сегодня она задела мою гордость. И очень сильно.
Алек снова медленно повернулся ко мне и посмотрел внимательнее, чем раньше:
— Я провел последние несколько лет, тревожась в основном только о себе. И вдруг появляешься ты… куда более уязвимая и намного более отважная, чем я… — Он с трудом сглотнул. — Ты напомнила мне, что значит заботиться о ком-то другом, Тесс. Позволь сделать это для тебя.
Он слишком суров к себе. Я же видела, как он беспокоится об отце. Но может быть, в нем проснулось что-то еще более глубокое? А во мне?
— Да, — ответила я, не подобрав больше никаких слов. Этот миг был для меня слишком напряженным… слишком интимным, чтобы высказываться запросто.
Тут его зеленые глаза зажглись лукавством.
— Кроме того, я слышал, что условия в третьем классе просто превосходные.
— Как везде в таких местах. — Меня переполняли чувства, и я просто не могла шутить в ответ, хотя оценила его попытку. — Вряд ли вам так хочется полюбоваться столовой третьего класса.
— Мне хочется увидеть все, что ты мне покажешь, — произнес Алек, когда двери лифта открылись на палубе F, в коридор, который вел к двери, отделяющей первый класс от третьего.
Он снова предложил мне руку, в точности как тогда, когда я изображала леди.
Его внимание не имеет отношения к роли, которую я играла. Он внимателен ко мне.
И я наплевала на все свои опасения о будущем. Это время, которое я могу провести с ним, и я твердо решила провести его хорошо.
— Начнем сначала, — сказала я. — Вы слишком нарядно одеты для третьего класса.
Он взглянул на свой безупречный темно-серый костюм, словно тот мог превратиться во что-то другое.
— И что же мне делать?
Лифтер смотрел на нас, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, будто наблюдал за теннисным матчем.
— Снимайте пиджак.
Алек хищно улыбнулся и снял пиджак. «Интересно, — подумала я, — какие еще детали одежды я могу убедить его снять? И откуда у меня такие мысли? Ну… думаю, я знаю».
Он закатал рукава рубашки до локтя, развязал галстук и сунул его в карман. Конечно, никто не примет его за ирландского уличного хулигана, но он стал выглядеть более своим. И чувствовал себя удобнее — до меня вдруг дошло, что это ему нравится больше, чем напыщенность первого класса. В нем было что-то дикое, даже когда он оставался человеком, что-то стремившееся к свободе.
Перекинув пиджак через плечо, Алек спросил:
— Так лучше?
— Намного. — Я не удержалась от улыбки.
Лифтер даже рот приоткрыл.
Алек снова предложил мне руку, и на этот раз я ее приняла. Леди Регина со своей злобностью осталась где-то позади.
А мы оказались тут, в мире, который могли разделить между собой.
Алек ждал в коридоре, пока я переодевалась в свое простое дневное платье, а затем мы пошли посмотреть, какие развлечения предлагает третий класс.
Какое-то время мы просто гуляли по падубе третьего класса. Может, вид отсюда и не такой впечатляющий, как с палуб первого и второго класса, — мы видели их над собой, — но морской воздух не менее свеж, и солнце светит так же ярко. Маленькие ирландские девочки, которых я заметила раньше, решили, что наша скамейка — это их дом: не шикарный домик для куклы Венди, как можно было ожидать, а настоящий форт, призванный охранять их от индейцев, которые непременно появятся в ту же минуту, как они ступят на землю Америки.
— Вы можете сидеть тут и разговаривать, если согласитесь стоять на страже, — сказали нам солдаты, представившись и дергая друг друга за хвостики.
— А кого мы охраняем? — очень серьезно спросил Алек.
— Пленницу! — ответила Колин и показала на куклу под скамейкой.
— Она выглядит очень опасной. — Алек нахмурился. — А что нам делать, если она решит совершить побег?
Старшая сестра Колин, Мэри, выпрямилась еще более царственно, чем это получается у леди Регины, и мрачно ответила:
— Застрелить насмерть.
— Да, мэм. — Я отдала честь, и Алек тоже.
На палубе играли не только эти девочки. Мальчики запускали волчки, крохотные младенцы прыгали на руках у матерей, чуть более старшие девочки смотрели на Алека с неприкрытым томлением, а на меня бросали такие ревнивые взгляды, что мне следовало бы умереть от ужаса на месте. Я смеялась не переставая. Похолодало, Алек надел на меня свой пиджак. Такая мягкая и теплая шерсть! Я подумала, что таким же будет его объятие.
— Вы были похожи на этих мальчишек? — Я показала на одного из сорванцов, изображавшего охотника на медведя. Медведем был его братишка.
— Вовсе нет. — Алек откинулся назад одновременно со мной, наши плечи слегка соприкоснулись. — Я был тихим мальчиком, прятался на чердаке и читал рассказы в журналах. Та роковая охота была всего третьим путешествием за всю мою жизнь. Наверное, мне следовало и дальше просто читать журнал «Олл стори»[7].
— Зато теперь вы живете в собственной фантастической истории.
Алек расхохотался так громко, что на нас начали оглядываться.
— Ты знаешь, что ты единственный человек, который сумел над этим… сумел над этим пошутить.
— Дело не в том, что я не принимаю всю эту историю всерьез. В смысле, то, через что вам приходится проходить.
— Я понимаю. Но смех, оказывается, помогает.
Прежде чем я успела что-нибудь ответить, послышался голос Мириам:
— А я думала, ты сегодня проводишь время в первом классе.
— Смена пейзажей, — оглянувшись, сказала я.
Мириам шла к нам, и ее длинные черные волосы развевались на ветру. Она выглядела такой красивой в этом послеполуденном свете, что я даже испугалась, — не будет ничего удивительного, если Алек не сумеет отвести от нее взгляд.
Но когда Алек произнес:
— Тесс, ты представишь меня своей подруге? — в его голосе не прозвучало ничего, кроме обычной вежливости.
— Мириам Нахас, это Алек Марлоу. Алек, это Мириам. Она моя соседка по каюте.
Мириам узнала имя и вскинула бровь. Она не ожидала увидеть его здесь, это уж точно.
— И что побудило вас покинуть комфорт первого класса, мистер Марлоу?
— Пожалуйста, называйте меня Алек. И нам больше нравится общество тут, внизу.
— Больше, чем мистер Джон Джекоб Астор? — Мириам скрестила на груди руки, твердо вознамерившись испытать его, и я сообразила: таким образом она испытывает каждого.
— Астор как раз ничего, если, конечно, ему не перечить. Но в общем и целом общество там… это сборище накрахмаленных рубашек.
Ее лицо затуманилось. Знание английского языка в первый раз на моей памяти подвело Мириам.
— Накрахмаленных рубашек?
— Да ты понимаешь, — вмешалась я. — Накрахмаленных так сильно, что они шевельнуться не могут!
Алек моментально изобразил это, выставив вперед грудь, как какой-нибудь любитель сигар в курительном салоне. Мы с Мириам хором рассмеялись. Она кинула на меня взгляд, означающий: «Ну, не так уж он и плох».