будет ее.
Все это время миссис Хорн раскачивалась взад и вперед, как брошенная детская игрушка. Все тем же надтреснутым голосом она сказала:
— Леди Регина очень рассердится, когда вернется после утреннего чаепития.
Я не выдержала:
— Ну, пожалуй, я просто пойду. Насколько я понимаю, никакого выходного пособия мне не выплатят. Форму пришлю ближе к вечеру.
Нед схватил меня за руку:
— Ты вот так просто уйдешь? Да брось. День, конечно, выдался странным, и мы все немного не в себе.
— Я ухожу. — Горло перехватило. Забавно, я все время думала о больших возможностях, которые откроются передо мной, когда я оставлю службу у Лайлов, но мне даже в голову не приходило, что будет так больно покидать одного из своих немногих друзей. Я сжала его руку. — Будь счастлив, Нед. Делай то, что считаешь правильным, и не позволяй ничему встать у тебя на пути. — А потом повернулась и сказала только для Ирен: — Спасибо вам. За все.
И все кончилось. Я вышла из каюты Лайлов, как мне думалось, в самый последний раз. Когда я грезила об этом, мне представлялось, что это будет похоже на победу. Оказалось, что это очень страшно. Но у меня не было другого пути — только двигаться дальше.
— Тесс! — Я оглянулась и увидела спешившую за мной Ирен. Она догнала меня, и я подумала, что ее поведение изменилось. Мы больше не были госпожой и служанкой; мы шли бок о бок, как две подруги. — Возьми вот это.
Она втиснула что-то мне в руку. Я посмотрела и, к собственному изумлению, увидела две десятифунтовые банкноты. Больше денег, чем я в своей жизни видела зараз, и куда больше, чем я накопила для начала новой жизни в Нью-Йорке.
— Я этого не заслуживаю.
Я не собиралась признаваться в том, что украла Клинок Инициации, но Ирен и сама это знала.
— Мы вам должны — тебе и твоей семье. Если посчитаешь нужным, отправь их Дейзи. Я посылала ей понемногу, когда могла.
Ирен всегда знала о малыше Мэттью! Это не должно было так сильно меня удивить, и все-таки… мы внизу знали о хозяевах так много, однако всегда считали, что к нам они безразличны. Но Ирен никогда не была такой же безразличной, как остальные, верно? Я могла бы и сама догадаться, что вовсе не Лейтон помогал заботиться о Дейзи в те первые ужасные месяцы.
— Хорошо, мисс.
— Зови меня Ирен, — сказала она. — Куда ты отправишься?
— Нью-Йорк кажется мне таким же хорошим местом, как любое другое. — Мы остановились в коридоре и посмотрели друг на друга. — Думаю, я быстро найду там работу.
— Я почти готова присоединиться к тебе. — Глаза ее оставались печальными. — Но я бы поехала на запад. Туда, где ковбои. Как ты думаешь, леди может стать ковбоем? Я больше ничего не умею, только ездить верхом.
Мы улыбнулись сквозь слезы над ее незатейливой шуткой.
— То еще будет зрелище — вы в одной из этих широченных ковбойских шляп.
— Это точно. — Ирен протянула мне руку, и я ее пожала.
Может быть, это выглядело до странного формальным, с учетом того, как близки мы были последние несколько лет, но мне было приятно попрощаться по-дружески. Она повернулась и пошла назад в свою разгромленную каюту, в свою разрушенную жизнь.
Первым моим порывом было найти Алека и упасть ему в объятия, но я понимала, что это неправильно. Вчера ночью и сегодня утром ему пришлось через многое пройти. Он измучен и удручен, сейчас нельзя просить у него поддержки. И сама я его поддержать не могу. Бесконечные ночи почти без сна берут свое, и, хотя еще рано, прошедшее утро уже доказало мне, что это один из самых беспокойных дней в моей жизни.
Я вернулась в третий класс, в свою каюту. Там сидела только Мириам. Она подняла глаза от книги, глянула на меня и сказала:
— Боже милостивый, неужели могло стать еще хуже?
— Я уволилась. Или они меня уволили, не знаю точно. Так или иначе, на Лайлов я больше не работаю.
Она спрыгнула с койки и внимательно на меня посмотрела:
— И это все?
— Нет. Но это все, что я могу рассказать. — Открыть Мириам еще что-то о Братстве — значит поставить ее под угрозу. — Я так устала!
Мириам поколебалась. Я видела, как ей хочется подробно расспросить меня о том, что случилось этим утром. Но она только взяла меня под руку, отвела ко второй койке и помогла в нее забраться. Я вытащила шпильки, распустила волосы и швырнула подальше свой льняной чепец, который надела сегодня в последний раз. Десятифунтовые банкноты Ирен я зажала в кулаке. Теперь они — единственная реальная часть моего неопределенного будущего.
Сквозь дымку изнеможения я чувствовала, как Мириам укрывает меня одеялом. Я хотела сказать ей спасибо, но провалилась в сон раньше, чем успела открыть рот.
Когда я проснулась, освещение в комнате изменилось. Я села, одурманенная и толком не понимающая, сколько времени. Мириам все еще была здесь, она свернулась в клубок на своей койке, прочитав чуть не половину книги.
— Я уж думала, ты будешь спать сразу до утра, — сказала она.
— А сколько времени? — хрипло спросила я, расчесывая пальцами волосы; золотистые кудряшки разлетались в разные стороны. Теперь придется уделять больше внимания прическе, раз я не буду прятать волосы под чепец.
— Почти вечер. Я принесла тебе немного еды с обеда. — Она показала на маленький столик. На нем на салфетке лежали булочки и сыр, а рядом — сложенный лист бумаги. Мириам, заметив мой взгляд, добавила: — Это тебе письмо.
Оно могло быть от леди Регины, требующей вернуться на работу или немедленно возвратить форму. Но я знала, что это не от нее. Спустившись вниз, все еще сонно моргая, я подошла к столику и взяла записку.
Тесс,
леди Регина пришла на ланч и объявила, что Лейтон заболел. Судя по лицу Ирен, там что-то большее, но он определенно жив; Михаил все же не сделал самого худшего. Я рад этому, хотя бы ради семьи.
Еще она объявила, что тебя рассчитали. Представляю себе, что это была за сцена! Она изо всех сил старалась дать мне понять, что это штраф за мое сопротивление ее попыткам сватовства. Но я надеюсь, что тебе понравился этот день свободы, первый из многих после того, как ты выбрала в жизни свой путь.
Если на закате у тебя будет немного времени, не заглянешь ли ты в мою каюту? Я знаю, ты поймешь — ты понимаешь больше любого другого. Нам многое нужно друг другу сказать.
Алек.
— Алек хочет, чтобы перед закатом я пришла к нему в каюту.
Мириам нахмурилась:
— Мне кажется, это не самое лучшее время для визита к оборотню.
— Сегодня ночью он не превратится. Во всяком случае, мы думаем, что не превратится. — Мириам посмотрела на меня, и я вздохнула. — Поверь, лучше тебе этого не знать.
— И ты к нему пойдешь? — Она стала очень серьезной и говорила гораздо добрее, чем раньше. — Я знаю, он тебе нравится, но… ты же знаешь, что он такое. Что надежды нет. И находиться рядом с Алеком Марлоу — только мучить себя.
— Я знаю. И он тоже.
Записка дрожала в моих пальцах. Пусть она была короткой и дружелюбной, я прекрасно понимала, почему он просит меня прийти к нему в каюту. Мы почти попрощались навеки, прежде чем появился Михаил и началась церемония посвящения. Но расстаться еще не могли. Не сейчас, если можно украсть еще одну ночь.
Глава 23
Ближе к вечеру я постучалась в каюту Марлоу, но сначала мне никто не открыл. Затем Алек откликнулся:
— Входите.
Несмотря на отчаянное желание увидеть его, я поколебалась, прежде чем войти. Голос его звучал отрывисто, напряженно — в точности как сразу после превращения или прямо перед ним.
Скоро закат. Неужели прикосновение серебра во время инициации свело на нет древнюю магию? Неужели Алек опять превратится в волка?
Но тут я вспомнила, как рыжий волк вчера ночью сдерживался, чтобы не задеть меня, как он кинулся меня защищать, когда подумал, что мне угрожает опасность. С Алеком я в безопасности — в большей безопасности, чем с кем-либо еще.
Когда я вошла, Алек стоял у открытой двери, ведущей на их частную прогулочную палубу. Отца нигде не было видно. В камине пылал огонь, что удивило меня, но потом я почувствовала, что ветер намного холоднее, чем был до сих пор.
Алек протянул мне руку:
— Полюбуйся на закат вместе со мной.
Я закрыла и заперла дверь, подошла к нему. Он был в брюках и белой рубашке, но с закатанными рукавами и незастегнутым воротничком. По правде говоря, рубашка была наполовину расстегнута. Это показалось бы мне шокирующе неприличным, если бы во время нашего четвертого разговора он не был абсолютно голым.
— Мы все делаем неправильно, да?
— В смысле?
— Рассказали друг другу свои самые сокровенные тайны чуть не до того, как познакомились. Видели друг друга в нижнем белье до того, как впервые поцеловались. — Я опустила глаза и посмотрела на его руку с длинными пальцами, державшую мою. Холодный ветер, с океана трепал мои золотистые кудри. Откинув прядки с лица, я докончила: — Полюбили друг друга раньше, чем успели остановиться.
— Тесс, — он поцеловал меня нежно, положив ладонь мне на щеку, — ты сегодня очень красивая.
— Надела для тебя все самое лучшее.
Это платье я шила для мисс Ирен, но леди Регина заявила, что оно слишком «непреклонного» оттенка — темно-красное, цвета вина при свете свечи. И хотя я не могла позволить себе отделку, которую непременно использовала бы для Ирен, платье получилось красивым: мягкая ткань хорошо драпировалась, оно подчеркивало мою фигуру, оставаясь при этом достаточно скромным. Впрочем, в том, как смотрел на меня Алек, или в том, что я при этом чувствовала, не было ничего скромного. Но его взгляд затуманивался грустью.
— Я хочу, чтобы ты дала мне обещание, Тесс. — Алек запустил пальцы мне в волосы, крепко удерживая меня на месте. Сейчас он выглядел таким же серьезным, как в день, когда мы встретились. — Поклянись своей душой.
— Ни за что, пока ты не скажешь, что я должна пообещать.
— Тебе не понравится.