— Изабелла, что же теперь будет?
— Георг сказал, что как только придет разрешение из Рима, мы обвенчаемся, невзирая на короля.
— Это может вызвать серьезные неприятности. — Отец хочет, чтобы мы поступили так.
— Приходило ли тебе в голову, что былого могущества у отца уже нет?
— Не говори так об отце. Это предательство.
— Это правда.
Сестра рассмеялась надо мной.
— Не знаю, как ты, а я не побоюсь выйти замуж без королевского согласия.
— Изабелла, — сказала я, — надеюсь, до этого не дойдет.
— Могу сказать тебе вот что, — ответила она. — Ричарда мы видели в последний раз. Георг говорит, он предан Эдуарду. И ничего не сделает без королевского одобрения. Поэтому в Миддлхем больше не пожалует.
— Знаю.
— Георг совсем не такой! Он смел, предприимчив. И, если что задумает, ему никто не сможет помешать, а он твердо решил жениться на мне.
Я видела выражение глаз Георга и боялась, что решил он отнюдь не только жениться на Изабелле.
БРАКОСОЧЕТАНИЕ ИЗАБЕЛЛЫ
Мрак сгущался. Мать пребывала в постоянном страхе; я разделяла ее чувства.
Изабелла, казалось мне, жила в мире грез. Георг часто бывал с ней. Они болтали, смеялись, устраивали верховые прогулки и строили планы на будущее. Я задавалась вопросом: Изабеллу любит Кларенс или ее богатство и то, что мог сделать для него наш отец? Меня слегка отрезвило воспоминание, что я тоже состоятельная наследница. Отец был, наверно, богатейшим человеком в стране, кому, кроме дочерей, он мог завещать свое богатство? Однако же Ричард не искал моей руки. Для него на первом месте была верность брату.
Однажды в замок явились стражники. При вести, что они приехали доставить графа к королю, нас всех сковал страх. Против отца были выдвинуты какие-то обвинения, и ему предстояло ответить на них.
Отец вышел из себя. Это было величайшей обидой. Он пожелал узнать, в чем его обвиняют.
Ему ответили, что, когда армия штурмовала один из ланкастерских замков, в плен был взят некий человек и, видимо, со страху заявил, что граф Уорик собирается низложить Эдуарда и снова возвести на трон Генриха.
В то время это обвинение было абсурдным, отец хоть и решил не оказывать больше Эдуарду поддержки, но восстанавливать Генриха на престоле не собирался, тогда бы ему пришлось соперничать с Маргаритой Анжуйской, более неподатливой, чем Эдуард.
Тут до меня дошло, что в глубине души он лелеет мысль заменить Эдуарда герцогом Кларенсом, своим будущим зятем.
Однако план этот находился на ранней стадии, и несправедливое обвинение разъярило отца. Вспоминая те дни, я поражаюсь, каким Эдуард был добродушным. Думаю, он мог бы арестовать моего отца, хотя при отцовском могуществе — особенно на Севере — это могло вызвать гражданскую войну; однако, как всегда, король сам сделал шаг к примирению.
Узнав, что отец ехать отказался, Эдуард отправил к нему уже на сей раз посыльного. Не будет ли граф Уорик добр встретиться со своим обвинителем, дабы убедить тех, кто по невежеству может верить порочащим его слухам, в их совершенной ложности?
На эту просьбу отец любезно согласился. При встрече он полностью посрамил своего обвинителя, и стало казаться, что их с Эдуардом отношения наладились.
Это впечатление окрепло, когда отец согласился сопровождать сестру короля Маргариту в Бургундию, где ей предстояло выйти за Карла, ставшего после смерти Филиппа герцогом Бургундским.
Нам рассказывали об этом церемониальном путешествии. Лондонцы восторженно приветствовали процессию, так как во главе ее находился мой отец, и решили, что между ним и королем воцарился мир.
Мать, видимо, надеялась на их полное примирение. Ей было понятно лучше, чем нам, что означает разрыв Эдуарда с Уориком; она повидала достаточно войн и еженощно молилась о сохранении мира.
Молитвы ее оказались тщетными!
Отец вернулся из Бургундии преисполненным планов.
Я выслушала рассказ матери о свадьбе Маргариты и поняла, что отец принимал там любезный вид, но доволен отнюдь не был.
Отец стоял за дружбу с Францией. Его добрые отношения с Карлом Бургундским не могли понравиться Людовику, а, реши он низложить Эдуарда, без французской помощи было бы не обойтись.
Мы жадно слушали, что мать рассказывала о свадебных торжествах — со слов отца, разумеется. О том, что пиршества длились несколько дней. Но больше всего нас заинтересовал большой пожар в замке возле Брюгге, где новая герцогиня с мужем едва не сгорели до смерти на супружеском ложе. Совершил поджог, должно быть, какой-то неизвестный враг.
— Я очень рада, что ваш отец непричастен к тому пожару, — сказала мать.
Зато он был причастен к другим делам.
В Миддлхем приехал Кларенс. Изабелла очень обрадовалась этому, правда, слегка дулась из-за того, что он проводил много времени с отцом. Затем появился еще один гость, наш дядя Георг. Изабелла прямо-таки ликовала. И вскоре поведала мне почему. Она просто не могла хранить что-то в тайне, хотя, думаю, в данном случае от нее это требовалось.
— Дядя Георг получил разрешение из Рима. Теперь нам ничто не мешает пожениться.
— Вы не получили королевского согласия, — напомнила я.
Изабелла щелкнула пальцами — этот жест она переняла у Кларенса. Вид у нее был самодовольный.
— Зачем оно нам?
И загадочно улыбнулась. Мне стало любопытно, что это могло означать.
Мы готовились к отъезду в Кале. Отец, начальник этого города, хотел проверить его обороноспособность. Повод был совершенно законный. А почему бы ему не поехать с семьей? Мужчинам приятно находиться в окружении семьи, а отцу приходилось очень часто ее покидать.
С нами, явно неспроста, ехал дядя Георг.
Мы радовались перспективе такого путешествия, но побаивались плавания через пролив.
По пути на юг мы старались привлекать как можно меньше внимания, останавливались в замках — у отцовских друзей, разумеется. Отец постоянно закрывался с ними и вел очень серьезные разговоры.
Со временем мы переправились через Ла-Манш, к нашему облегчению, довольно спокойный, и приехали — не особенно разбитыми — в Кале. Я бывала там еще совсем маленькой, и больше всего мне запомнился маяк Тур де Гет. Мы увидели его, приближаясь к берегу.
Встретили нас в Кале радушно. Хоть город и был хорошо укреплен — известный как Ворота на Континент, он имеет громадное значение для Англии, — жители слегка опасались войны с французами. Осада — одна из самых неприятных сторон войны; и приезд могучего графа Уорика с проверкой обороноспособности успокоил людей.
Мы разместились в замке и стали готовиться к бракосочетанию Изабеллы с герцогом Кларенсом.
В приготовлениях этих чувствовалось беспокойство. Его замечала даже я, несмотря на возраст. Много думала о Ричарде, воспоминания о нашей дружбе печалили меня. Разногласия между королем и моим отцом усиливались с каждой неделей. Мне придется быть на стороне отца, Ричарду на стороне Эдуарда. И мы окажемся врагами. Гражданская война нередко превращает друзей в противников.
Я старалась разделять восторг Изабеллы. Она выходила за любимого человека — редкий случай для девушек нашего положения, так что тут было чему радоваться. Но радость оказалась не безоблачной. Изабелла в своем ликовании пролила немного света на отцовские намерения.
Сестра моя много тараторила о своем свадебном платье, об увеселениях, которые последуют за церемонией.
— После нее, — сказала она, — я стану герцогиней Кларенс... супругой королевского брата!
— Изабелла, надеюсь, все будет хорошо, — сказала я.
— Конечно, будет.— Тебе пришлось проделать немалый путь, чтобы выйти замуж.
Она рассмеялась.
— Замечательное было приключение, разве нет? Скажу тебе еще кое-что. Я буду больше чем супругой королевского брата.
— Это как?
Изабелла улыбнулась мне, затем поджала губы, словно храня тайну.
Я притворилась безразличной, зная по опыту, что так проще всего развязать ей язык.
— Я могу стать королевой Англии.
— А я архангелом Гавриилом.
— Не кощунствуй! — строго сказала моя сестра, в ее устах это звучало смехотворно.
Я по-прежнему изображала безразличие, и она не выдержала:
— Кажется, Эдуард не вправе носить корону.
— Почему? Он старший сын герцога Йоркского, а притязания Йорков на трон вполне...
— Знаю, знаю. Люди думают так. — Она придвинулась ко мне и прошептала: — Кое-кто говорит, что Эдуард не сын герцога Йоркского.
— Но ведь его мать... герцогиня...
— Женщины не всегда рожают детей от мужа.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Поговаривают, что герцог воевал, а герцогиня заводила... друзей. Один из них и стал отцом Эдуарда.
Я изумленно раскрыла рот.
— Не может быть.
— Как это — не может? Что ты знаешь об этом? Может... и есть.
— Сесили, герцогиня Йоркская... очень благородна. Ее прозвали Гордой Сис. И она тетка нашего отца.
— При чем тут это? Говорю тебе, Эдуард не сын герцога. Поэтому не имеет права на трон... а Георг имеет.
— Что говорит отец?
— Он считает — Георг должен стать королем. Я уставилась на Изабеллу. Такого не могло быть. Кларенс, должно быть, выдумал эту историю в надежде взойти на престол.
— Откуда ты можешь все это знать? — спросила я.
— Так сказала сама Гордая Сис.
— Когда?..
— После того, как Эдуард женился на Елизавете Вудвилл. Она очень рассердилась, что он уронил свое достоинство. И сказала: «Меня это не удивляет. Ты не король. Не сын своего отца».
— Почему же никто не знал об этом раньше?
— Потому что эта история замалчивалась.
— Тогда зачем теперь вытаскивать ее на свет? –– Рано или поздно такие вещи становятся известны.
— Это совершенная ерунда. Никто не поверит подобному о герцогине Йоркской.
— Еще как поверят. Герцог часто уезжал на войну. Ты ничего в этом не понимаешь. А люди постарше поймут.
— Поверит лишь тот, кто хочет верить.
Я с ужасом поняла, что существует заговор и наш отец участвуе