— Как тебе? — Названый братец достал из цветасто расписанной коробки нечто.
Все дружно охнули. Это была магическая сфера, переливающаяся всеми мыслимыми оттенками. Внутри нее что-то завихрялось и туманилось.
— Вадя, прости, но это… — Елена смотрела на магический прибор с явным скепсисом.
— Это обычный стрессосниматель! — И Швед радостно начал чеканить шаром об пол. — Круто, да?
Елена рассмеялась. Он, как всегда, был неподражаем. Ее любимый брат…
— И вот!
Теперь перед ней легли на стол восемь аккуратных флаконов. Щеки Елены покрылись румянцем. Запахи. Ароматы. Это была ее давняя тайная страсть. Елена жить не могла без духов. Она скупала их в огромных количествах. А потом перебирала и наслаждалась ароматами.
— Тут семь по дням недели, естественно, — объяснил братец. — А восьмой на особый случай, — он многозначительно улыбнулся. Сестренка одарила его звонким поцелуем. — И еще…
Теперь Елена держала в руках футляр для ювелирных украшений. Внутри на черном бархате лежали колье, широкий браслет и печатка. Серебро и чистый белый перламутр. У Елены просто не было слов.
— Надеюсь, я заслужил право пригласить тебя на обед? — почему-то робко спросил Швед. Она кивнула и счастливо улыбнулась. С ним она улыбалась всегда.
— Глупости! — непререкаемо заявила Елена, отсалютовав стаканом с соком. — В Амстердаме может быть хоть тысяча каналов и набережных. Но ни одной такой, какие рисуешь ты. Потому что таких нет нигде. И вообще! Ты везешь семь картин. И набережная только на одной. Так что это вообще неважно.
— Просто я нервничаю, — скривился художник. — Так мало времени! Эта постоянная гонка меня убивает. Я устал. Вот брошу все…
— Врешь, — Елена ласково улыбнулась.
— Вру! — выдержав небольшую паузу признался Швед и проказливо усмехнулся.
Он всегда был таким. Вечный двигатель. Не мог жить без суеты, нервотрепки и постоянного движения. Он даже ел быстро, судорожно, будто опаздывал на поезд.
Елена смотрела на Вадима с нежностью и чувствовала себя виноватой. Она любила братца. Она всегда была рада его видеть, она безумно по нему скучала, но… Именно сейчас он ей был нужен еще и по делу. Вадим должен был подарить ей знак.
Они сидели в ресторане той самой гостиницы, где работала Алина. И, естественно, это не было совпадением. Между прочим, Елене не очень-то и нравилась местная кухня, а цены просто приводили ее в ужас. Но так было надо.
— Послушай, — понизив голос, обратилась она к названому брату. — Мне надо тебя кое о чем попросить.
Швед перестал жевать и так и застыл с поднятой вилкой. У сестренки редко бывали просьбы.
— Что стряслось? — наконец-то проглотив кусок мяса, встревоженно спросил он.
— Да ничего, — отмахнулась Елена. — Просто я сейчас веду одно совершенно гиблое дело. И мне жутко необходима твоя помощь.
— Сестренка, ты спятила, — подумав, выдал Швед. — Ты же меня знаешь. Я не маг, волшебник или чародей. Я просто художник. И как, прости, я могу тебе помочь?
— Вот именно! Художник! — с жаром откликнулась она. — И мы оба знаем, что и как ты рисуешь.
Дело было в том, что Швед обладал редким, узконаправленным даром. Его картины были пророческими. Но заставить его что-то предсказать было невозможно. Это просто приходило откуда-то свыше вместе с его вдохновением.
— Я не прошу тебя что-то рисовать, — пыталась объяснить Елена. — Просто посмотреть.
— На что? — совершенно растерялся Вадим.
— Тут работает моя клиентка, — только теперь Елена сообразила, что он совсем не в курсе дела. — Видишь ли, кое-кто внушил девушке, что через четыре дня она выйдет замуж за нелюбимого мужчину, а в день свадьбы он убьет и ее, и того, кого она любит. Прямо в церкви, представляешь?
— Даже не хочу представлять, — искренне сочувственно ответил Швед. — А она симпатичная?
— Да, — подумав, решила Елена. — Ничего такая. Так вот… Пожалуйста. Просто посмотри на нее.
— И все? — удивился братец.
— Ну, в общем-то, и все.
— Глянуть на симпатичную цыпочку? — Он пожал плечами. — И что я увижу?
— А вот это ты мне и скажешь, — Елена робко улыбнулась.
— Сестренка! — Он погрозил ей пальцем. — Ты же не умеешь врать. Как я понимаю, я должен не просто на нее взглянуть и оценить ее прелести. Надо взглянуть на нее как на натурщицу?
— Скорее как на источник вдохновения, — виноватым тоном уточнила Елена. — Если, конечно, получится. На нет и суда нет. Я просто хочу кое-что проверить.
— А чем черт не шутит? — после некоторой паузы сказал Швед. — А вдруг покатит? Это даже интересно. Есть на чем рисовать?
Елена тут же полезла в сумку за приготовленным заранее листом бумаги.
— Ой! — испугалась она. — А вот и та девица.
Алина вошла в зал ресторана и стала о чем-то говорить с барменом у стойки.
— Ничего, что она к нам спиной? — Елена судорожно рылась в сумке в поисках карандаша.
Ей было страшно. Во-первых, она не ожидала увидеть Алину так скоро. Вдруг Швед еще не настроился? Да и поговорить они не успели. Елена предполагала, что они потом отправятся искать девушку по гостинице. А тут она так неожиданно выскочила. А если уйдет? А если Швед не успеет разглядеть? А если у него ничего не выйдет? А если он не сможет подтвердить то, чему Елена искала подтверждение? А если…
Она наконец-то нашла карандаш и взглянула на брата. И тут же ей стало еще страшнее. Но теперь по иным причинам. Швед замер, даже дышать перестал, как будто ему вдруг стало плохо. Он побледнел, уставился в спину Алины каким-то пустым взглядом. И тут вдруг Елена ощутила холодок. Словно по залу прошел сквозняк. Знакомое ощущение! Это была сила. Но сила незнакомая и даже чуждая. Какая-то слишком яркая и слишком светлая. Будто непереносимо белый свет. Сила свернулась кольцом вокруг ее любимого братика и завибрировала. Елену пробрал озноб. За столько лет знакомства, любви и дружбы ей такое приходилось видеть впервые.
— Карандаш! — вдруг распорядился Швед незнакомым властным, почти злым и холодным тоном.
Елена вздрогнула и протянула ему послушно нужную вещь. Он даже не кивнул, даже не взглянул на нее. Будто ее вообще здесь не было. Но в то же время она понимала, что Вадим знает о ее присутствии. Сейчас она для него рабыня, безмолвная служанка, почти бездушная вещь, необходимая, чтобы исполнять его приказы. Ох, зачем она только его об этом попросила?
Швед по-прежнему не отрывал взгляда от Алины. А его рука, будто даже и не по его воле, что-то быстро выводила на листке. Резкие молниеносные штрихи. Мелкие детали, образы, нюансы. Елена не могла себя заставить посмотреть на его рисунок.
Все, что угодно, только не смотреть сейчас на этого жестокого незнакомца, который залез в тело ее любимого братика. Елена уставилась на спину Алины. Так спокойнее, и… А вдруг повезет! Вдруг ее заденет вдохновение Шведа? Вдруг она увидит то, что ищет? Или хотя бы ту, уже знакомую зловещую тень, что преследует девушку. Уж лучше эта тень, чем тот свет, на который сейчас Елене так больно смотреть.
— Прости, — Елена даже вздрогнула, голос Вадима был какой-то измученный и жалкий.
Она обернулась с опаской. Очень не хочется вновь смотреть на того жуткого незнакомца. Но нет. Ее замечательный братик вернулся. Как возвращались викинги с поля боя. Израненные, смертельно усталые, но довольные собой.
— Это всегда так? — с легким холодком спросила она.
— Нет, конечно, — он поморщился, отпил сока. — Ты же знаешь. Обычно я просто брожу по улицам, мечтаю, пока не увижу… нечто, какую-то деталь. Потом я ее записываю, складываю в образ. Собираю детальки пазлов в своем блокнотике.
Елена кивнула, пододвигая к себе пепельницу. Да, она помнила эти блокноты братца. Он всегда таскал с собой один из этих дневников. Когда-то она даже смеялась над ним. Сейчас она была готова многое отдать за то, чтобы вместо ужасного превращения в холодного гения увидеть Шведа, скрупулезно исписывающего свой очередной блокнот.
— Но, к сожалению, — продолжал он, — бывает и вот так. В большей части случаев при Гале.
Гала бывшая жена брата, которую на самом деле звали Светланой. Именно во время их, в общем-то, недолгой связи со Шведом произошли эти самые метаморфозы, когда он из многообещающего начинающего художника вдруг превратился в гения. Именно она смогла открыть в нем его странный дар, и только при ней он мог писать. Эта привязанность сводила Шведа с ума. Но он не мог от нее избавиться. За что в душе ненавидел Галу. А она испытывала к нему маниакальное собственническое чувство, не отпуская его и дико ревнуя. Причем не к многочисленным девицам, табунами проходившим через его постель, а к друзьям. Ей непереносимо было думать, что он счастлив с кем-то вместо нее. И она вела с друзьями мужа непрекращающуюся войну. Правда, в этой войне Елена занимала исключительно оборонительную позицию. Ей было искренне жаль эту, по сути, больную женщину, но ее истерики она сносила с большим трудом.
— Знаешь, — проговорила Елена. — При таком раскладе Галу жалко.
Швед поморщился.
— Ладно, — перевел он тему. — Твоя просьба, похоже, выполнена.
— Кстати, да, — Елена ждала, когда братец отдаст ей желанный рисунок, но он не торопился. — Спасибо. Братец?
— А! Извини, — он нехотя подвинул ей лист. — Просто мысль появилась. Довольна?
— А то!
Рисунок получился крайне странным. В середине была изображена бабочка, наполовину скрывшаяся в чем-то весьма напоминающем расколотую греческую амфору, вокруг все оплетено паутиной, а в левом углу угадывалась фигура паука. Свет падал справа так, будто за гранью листа стоит одинокая свеча.
— Слушай, а это что? — с некоторой опаской поинтересовалась Елена.
— Я пытался нарисовать кокон, — придвинувшись ближе, начал объяснять Швед. — Но я в жизни этой дури не видел. Да и что я, ботаник, что ли? А так вроде очень даже ничего получилось.
— Угу, — задумчиво согласилась Елена. — А по кокону что за странный узор?
— Ну ты вообще! — возмутился Вадим. — Кому это было надо, а? Тебе