старше сорока лет. Слышал, у них свадьбы бывают и дети рождаются.
Были еще сектанты, которые тоже отказались лететь. Они осели, по большей части, в городах, вблизи анклавов, чтобы сподручнее завлекать заблудших.
- Наверное, где-то поблизости нефтяная скважина и заводик по переработке имеется, - сказал Андрей, вглядываясь в постройки. - Я вот, что подумал, Михалыч. Пока летим, надо повнимательнее, может, какие хутора обнаружатся или воинские части докуда «насосы» не добрались.
«Насосы» это люди, которые разъезжают повсюду со шлангами и канистрами, сливают бензин из брошенного транспорта, цистерн, генераторов потом его меняют на консервы, оружие или женщин. Но кроме «насосов» за горючкой охотятся все, потому что она валюта.
- Сколько нам надо бензина, чтобы заправить лашку? - спросил я.
- Немало. - Андрей скорбно поджал губы. - Полторы тысячи литров. Если прикинуть расход, где-то литров сорок на сотню. - Он вгляделся в датчик топлива. - На оставшихся тысяча двести мы сможем пролететь три тысячи км. Расстояние приличное.
Андрей встал, пригнулся, придерживаясь за перегородку, прошел в салон, покопался в сумке, вернулся с GPS навигатором.Поднял карту и погрузился в вычисления.
- Черт, - с раздражением заговорил он минуту спустя, - джипер не пашет. Спутник, наверное, с другой стороны. Надо подождать.
Андрей отложил аппарат и зашуршал картой, разворачивая ее целиком. Мы погрузились в бессловесный штиль, пока я не увидел реку и не привлек его внимание.
- Андрей, глянь.
Волга разлилась, стала неимоверно жирной и напоминала вытянутое, длинное водохранилище. Саратов ушел под воду, лишь частный сектор на восточной окраине, словно утопающий, из последних сил карабкался на берег. Северная и западная части Энгельса тоже оказались под водой. До аэродрома река не дотянула буквально сотня метров.
Вдоль взлетной полосы в ряд стояли два десятка стратегических бомбардировщиков. Жалкое зрелище, я вам скажу, монстры, созданные для заоблачных высот, для решения стратегических задач, стояли на приколе ненужной грудой металлолома.
Андрей отложил карту, хотел было взяться за штурвал, но передумал.
- Михалыч, давай сажай ты. Сколько уже можно в учениках ходить? Смотри, сделай небольшой вираж, - Андрей ладонью показал маневр, - и заходи ровнехонько на левую полосу. Когда посадишь, прокатись мимо стратегов. Наш бомбер поищем, потом подрули туда, - пальцем указал на здание, примыкающее к плацу с трибуной, - там, скорее всего штаб. Делай все, как всегда, не волнуйся, я тебя подстрахую. Штурвал тяни мягко, не дергай.
У меня получилось и очень даже недурственно.
- Во, во, Михалыч, мастерство не пропьешь! Я лучше бы не смог!
- Правда?
- Богом клянусь, ну все, давай вылезаем и чешем в штаб. Время не ждет.
Окрыленный успехом, раз за разом прогоняя в памяти филигранную посадку, я выпрыгнул из кабины. Достал сигареты, закурил. Давно, знаете ли, не был так доволен собой. Удивлялся, как это у меня получилось так гладенько, после шести-то лет. «А движок? Не подвел, стервец! Пел песню, не останавливаясь и не фальшивя. Тоже моих рук дело». Мне было так хорошо, что я едва не пищал. Улыбка растянула мои губы до ушей.
Глава 9. Стычка (2)
- Чего лыбишься, как параша? - Андрей сам улыбался во все тридцать два. - Ты, того, с куревом завязывай. Сам знаешь - сердечко, аритмия, и все такое… А в нашем деле это швах. Представь, летим, мне башню снесло, надо тебе брать управление, а ты за сердце хватаешься. Теперь, брат, здоровье каждого из нас - дело общее. Мы зависим друг от друга. В связке, так сказать. Команда. Так что, Михалыч, не обессудь.
Андрей подошел, аккуратно вытащил из моих губ тлеющую сигарету, бросил на асфальт и раздавил сандалией. Да и черт с ней, последняя что ли, главное - мы теперь команда.
- Сразу, может, и не получится, но постараюсь, - заверил я.
- Гуд, - Андрей развернулся и пошел к самолетам, я следом.
Ту-160 и Ту-95МС вблизи оказались просто гигантскими. Обшивка потускнела, были загажены птицами, выглядели неопрятно и брошенными. Баллоны на передних шасси у некоторых были кем-то порезаны и эти самолеты выбивались из общего ряда. Они напоминали цирковых лошадей, стоящих на коленях перед дрессировщиком. Не к лицу была эта уничижительная поза великолепным могучим машинам, в свое время служившим гарантом нашей безопасности.
Мы прошлись вдоль шеренги бывших властителей неба, нашего среди них не оказалось. Следующим пунктом маршрута был штаб.
Сорванная с петель дверь валялась в стороне. Мы беспрепятственно вошли в здание. Встретил нас пустой холл, с замусоренным полом, с облезлыми стендами, облупившимся потолком, с запахом казенщины и гуталина. Вправо, влево разбегались длинные коридоры, неровные стены поблескивали краской.
- Ну, что? Начнем осмотр, - Андрей в предвкушении потер ладони.
- Что искать будем?
- Информацию о необычном самолете, об испытаниях, о перемещениях, любые упоминания. На самом деле, сам точно не знаю. - Андрей посмотрел влево, вправо. - Так, с откуда начнемс? Давай с отсюда.
Мы вошли в правый коридор, по ходу продвижения открывали двери. Было очевидно, что здесь уже кто-то похозяйничал. В большинстве кабинетов царил кавардак. Ящики столов, тумбочек вывернуты, стулья опрокинуты, сейфы взломаны, карты на стенах разорваны, бумаги разбросаны, стенды перекошены, сорваны. И всюду этот казенный запах гуталина с краской. Почему-то во всем этом разгроме мне не нравился именно он. Что-то было в нем холодное, подневольное.
Как мы не старались, ничего интересного не находили. Казалось, все мало-мальски ценное, военные уничтожили.
- Так, так, так, смотри, Михалыч. - Андрей держал перед глазами испечатанный лист формата А4. - Оказывается, рядом с аэродромом находится воинская часть и комплексы С500, а так же в.б ПВО. Думаю, стоит туда заглянуть.
Произнося последние слова, он внимательно посмотрел в окно. Я проследил его взгляд и заметил, как вдоль здания, по асфальтированной дорожке идет сухощавый, сутуловатый человек, невысокого роста в фуражке задранной на затылок, в камуфлированной футболке, в розовых шортах. Через плечо на длинном ремне висит полевая сумка-планшет. При ходьбе она билась по правому бедру и отлетала в сторону перекручивая ремни.
- Это что за крендель? - проговорил Андрей, складывая найденный лист пополам. - Надо бы выяснить, Михалыч.
- Отец! - крикнул он, когда мы выбежали из штаба, и пустились за незнакомцем. Тот остановился и по-старчески, переступая, обернулся. Нас он не испугался, пристально вглядывался своими воробьиными черными глазами, пока мы подходили. Незнакомец был преклонного возраста, лет шестидесяти пяти, семидесяти, тощий, с сухим морщинистым лицом, с выпирающими скулами и густыми бровями. Голову он держал гордо, приподняв подбородок, и взирал на нас властно. Я предположил, что это бывший офицер, возможно, полковничьего чина. Кроме упомянутых армейских атрибутов на тонкой, жилистой шее у него висел бинокль. При нашем приближении, мужчина накрыл его рукой и прижал к впалой груди.
- Отец, - повторил Андрей, когда мы оказались рядом, - не подскажешь…
- Карту ищите, орелики? - спросил ветеран неожиданно бодро.
- Да, ищем, - проговорил Андрей, - а откуда вы знаете, уважаемый? Извините, не знаю вашего высокого звания?
Старик сипло засмеялся, словно закашлялся, пропуская слова Андрея мимо ушей, проговорил.
- Понимаю, понимаю, ее сейчас все ищут. И она есть у меня.
Старик повернулся, зашагал дальше по заросшей дорожке, планшет заколотил по бедру. Мы поспешили следом.
- Послушай, отец, а можно ее посмотреть?
Старик остановился, развернулся, как заржавелый башенный кран, пристально посмотрел на Андрея. С минуту буравил его с высоты своего чина гневным взглядом, мол, за дурака держать изволите, затем фыркнул, развернулся и пошел дальше.
- Да подожди, ты, давай поговорим. Скажи, что хоть за карта? Вдруг твоя, нам не нужна, - Андрей настиг его в три шага.
- Моя всем нужна, на ней все есть и склады с консервами, и зарытые цистерны с топливом, и тайники со стингерами, и вход в тайный город. Все есть, дороги, аэродромы, железки, порталы, все. Даже обозначены места, где самолеты законсервированные стоят.
- Он сумасшедший, - прошептал я, подойдя к Андрею вплотную.
- Согласен, но взглянуть на его карту не мешало бы. Вдруг, дедку повезло, - прошептал он в ответ, а громко сказал:
- Послушай, отец, нам некогда, хочешь, мы тебе за карту дадим банку, нет две банки тунца?
- Ты, что? - взвизгнул старик и затрясся. - Она бесценна. Сто шестьдесят четыре банки тушенки и то будет мало.
- Да послушай, - Андрей взял старика за руку и потянул, останавливая, - нам не нужна твоя карта, но ты хотя бы покажи ее. Если она и, правда, такая ценная, мы дадим тебе сто шестьдесят пять банок лучшей «гостовской» тушенки.
- Она у вас в самолете? - спросил старик заинтересованный, и мотнул головой куда-то влево, хотя Ла-8 стоял у нас за спинами, скрытый зданием штаба.
- Да, - ответил Андрей.
- Ладно, так и быть, вам покажу, - старик зашептал заговорщицки, - и то только потому, что вы небесники. - Он поманил нас пальцем и облизал губы. Мы с Андреем вытянули шеи. Только сейчас я заметил, что бинокль, болтающийся на груди старика, с разбитыми линзами. Наверное, только поэтому он все еще на шее у старика. Он снял фуражку и из внутренней части достал сложенный,засаленный, пропитанный потом, измятый по краям, серый лист. Бережно, чуть ли не трепетно, стал его разворачивать. С каждой секундой лицо Андрея меняется.
- Тьфу, ты, черт, - выпалил он, когда старик развернул так называемую карту. Она была нарисована от руки разноцветными карандашами. Там и здесь были начерканы красные крестики, под каждым надпись печатными неровными буквами «склад: тушенка, икра, крабы, морская капуста», «склад оружия: ПМ, АК, Стингер», «Топливное хранилище: авиационный керосин, 76А, 95А 100478654 тонн».