Следуя инструкциям Паоло, я добавила лук и картошку в кастрюли. Теперь у меня появилось законное оправдание для заплаканных глаз. Я удивилась, что Дональд ни слова не сказал о моей помощи. Похоже, он злился из-за чего-то, и я догадывалась, из-за чего. Видимо, я поставила его в неудобное положение в темнице. Ну да ладно.
Закончив возиться с овощами, я помогла бабушке накрывать столы. Никогда не думала, что опера – это мое, но, услышав пение и оценив мастерство исполнителей и красоту голосов, я поразилась. Это было прекрасно, совсем не так, как я представляла. Все остальные, должно быть, думали о том же, потому что стояли вокруг и с восторгом смотрели на солистов.
Калеб вернулся. Я поняла, что он на некоторое время уходил. Увидев меня, он сразу же захлопнул свой разум. Я запаниковала. О нет! Мой отец умер.
«Нет! Я уверен, что он в порядке. Просто я не смог дозвониться до дяди Макса. Попытаюсь еще раз попозже».
Я кивнула и снова принялась раскладывать столовое серебро и слушать, как бабушка в очередной раз объясняет, что вилки кладут слева.
Калеб подошел к Линн и Джен, наблюдавшим за напряженной партией в шахматы между Родни и Кайлом, и заговорил с ними, пару раз оглянувшись на меня. Я пошла к нему, потому что его разум был все еще закрыт, но бабушка схватила меня за руку и отвела обратно на кухню.
– Можешь пообниматься с ним позже, – сказала она и совсем по-девчоночьи хихикнула.
Я хотела возразить ей и пойти к Калебу, но он явно неспроста закрыл свой разум. Я доверяла ему, потому осталась на месте, молясь, чтобы все было хорошо.
Мы поставили на стол хрусталь, и я начала разливать пунш, приготовленный бабушкой. Тут подошла Марла и взяла у меня опустевший кувшин.
– Давай помогу. Я делаю действительно хороший пунш.
Я отдала ей кувшин, хотя ее любезность меня не обманула. Марла определенно что-то задумала. Всех пригласили к столу, и собравшиеся жадно набросились на еду. Гуляш пах восхитительно.
Следующие полтора часа я разливала напиток, разносила миски супа и корзины свежих булочек с коричневым маслом тем, кто осмеливался меня попросить. Я пыталась улыбаться, всем своим видом показывая, что меня не нужно бояться, и, кажется, это работало. Когда тебя обслуживает тот, кому полагалось кланяться, это вызывает уважение и открывает глаза.
Я шутила о том, что работала официанткой и была предназначена для того, чтобы обслуживать ленч для высокопоставленных особ. Все смеялись и удивленно ахали, когда я подхватывала миски на лету, как делала, работая в кафе.
Затем наконец пришла моя очередь сесть. Я выдохлась. Или скорее чувствовала, что должна выдохнуться. Мое запечатленное тело могло выдержать и более сильные нагрузки, но воспоминания о подобном труде влияли на мой разум и заставляли чувствовать себя так, будто я и впрямь устала.
Я присела рядом с Калебом с миской супа в руках, но у меня не оказалось стакана. Я забила на это и приступила к еде. И тут увидела, что Марла обходит всех, наполняя стаканы пуншем. Интересно, зачем ей это?
Подойдя к нашему столу и заметив, что у меня нет стакана, она ушла и вернулась с уже наполненным стаканом и полным кувшином. Улыбнувшись, Марла поставила стакан возле меня и продолжила наполнять другие. Калеб взглядом спросил меня: «Какого?..» – и я пожала плечами. Она явно пыталась казаться ангелочком.
Ох, хорошо. Я съела целую миску и осторожно выпила глоток пунша. Раньше я особо его не любила, он всегда казался таким приторно-сладким. Но этот оказался действительно хорош. Прекрасное сочетание сладкого, пикантного и шипучего.
Я взяла последнюю булочку из корзины и начала намазывать ее маслом, но нож вдруг соскользнул с намазанного хлеба, громко звякнув о стакан.
– Извините, – пробормотала я.
– Ты в порядке? – спросила Джен через стол.
– Ага.
– Глаза у тебя какие-то странные, – заметила она.
– Мне поручили резать лук, – сказала я ей.
– Что тебе поручили? – переспросила Джен и пристально посмотрела на меня. Я взглянула на Калеба, и он тоже смотрел на меня с недоумением.
– Я сказала, что мне поручили резать лук, – повторила я, но слова прозвучали так, будто мой язык распух и с трудом ворочался во рту. Внезапно это показалось мне самой смешной вещью на свете. Я захихикала, и нож выскользнул из руки на тарелку, снова громко звякнув. Звук, казалось, разнесся по комнате, как музыка.
Я пыталась откусить хлеб, но он никак не желал попадать в рот, а масло размазалось по щеке. Калеб нервно засмеялся и вытер мне щеку и рот большим пальцем. Я наклонилась и поцеловала его. Казалось, именно это следовало сделать, когда он был таким милым и сексуальным, вытирая мой рот.
Но когда он отодвинулся и посмотрел мне в лицо, я разозлилась.
– Неужели ты не хочешь поцеловать меня? – вскрикнула я.
– Конечно, хочу, – попытался успокоить меня Калеб и шикнул. – Что не так? Это касается твоего отца? – прошептал он.
– Нет, это касается того, что ты не хочешь меня! Почему? Что я сделала? – заныла я и услышала, как он опять шикнул. – Почему ты все время шикаешь на меня?!
– Потому что ты кричишь, детка, – ответил он и оглянулся вокруг. Я тоже огляделась. Рядом со мной стояла дама в очках. Я поняла, что это бабушка. Ее очки выглядели огромными! Они были клоунскими! Я засмеялась так сильно, что согнулась пополам и свалилась со скамьи на пол, продолжая хихикать, пока Калеб пытался помочь мне встать.
– Что происходит? – услышала я чей-то голос.
Потом кто-то еще сказал:
– Что-то случилось.
– Эй, это вечеринка… типа того. Зажигайте, народ! – крикнула я в ответ и прислонилась к Калебу, потому что комната начала вращаться, как «Гравитрон» на окружной ярмарке.
– Мэгги, – позвал Калеб и похлопал меня по щеке. Я не поняла, зачем он это сделал, и взглянула прямо на него. – Мэгги, – повторил он громче и обхватил мое лицо ладонями. – Скажи что-нибудь, детка.
Я попыталась сказать: «Да что с тобой не так?» – но получилось лишь невнятное бормотание. Затем я почувствовала тошноту, и веселье закончилось. Теперь мне стало не до смеха. Я чуть не вывалила съеденный гуляш на моего нареченного.
Я застонала и сильнее навалилась на него. Он подхватил меня под колени и спину, взяв на руки, а потом, видимо, я вырубилась на какое-то время. Когда я внезапно пришла в себя, вокруг уже все орали:
– Марла подлила алкоголь в напиток Мэгги, а вы просите меня успокоиться! Она могла убить ее! Нельзя же просто сидеть и ничего не делать!
– Где же она взяла алкоголь во дворце? – говорил, похоже, Паоло. – Мы не держим здесь этот яд.
– Марла, видимо, принесла его с собой! – громко вскрикнула Рэйчел. – Паоло, члены Совета, слишком много доказательств, чтобы не обращать внимания. Мэгги…
– Никаких доказательств нет! – рявкнул на нее Дональд.
– Не смей разговаривать с моей женой подобным тоном, – одернул его Питер, и я услышала, что Рэйчел успокаивает его. Похоже он собирался ударить Дональда. Мне хотелось похихикать и по этому поводу, но все тело онемело и меня тошнило.
– Прости, Рэйчел, – произнес Дональд. – Я хотел сказать, что никто не видел, как ей что-нибудь подливали. Мэгги могла принести алкоголь сама. Она, в конце концов, человек.
– Нет, – зарычал за него Калеб. – Я предупреждал Мэгги о том, что алкоголь творит с нами. Она бы не стала этого делать, особенно в разгар общего обеда!
– Я бы тоже никогда не сделала ничего подобного, – фыркнула Марла, стоя в стороне от остальных. – Я просто старалась быть милой с ней, показать, что тоже могу помогать.
– Ну, – вмешался Дональд, – я считаю, правило «невиновна, пока не доказана вина» должно применяться и в этом случае. Марлу нельзя обвинять в чем-то только по слухам. И мы не узнаем, не сделала ли Мэгги этого сама, пока она не придет в себя, и то она может солгать. Она маленький манипулятор.
– Дональд! – выкрикнул Паоло. – Достаточно. То, что она тебя не слышит, не означает, что ты можешь проявлять такое неуважение.
– И она слышит вас, – вставил Калеб. – Она в сознании, просто не может пошевелиться.
Я и правда была в сознании. Значит, это не сон! Я лежала там и слышала их, а они стояли вокруг и смотрели на меня как на необычное шоу.
– Да, – тихо сказал мне Калеб и грустно усмехнулся. – Куда мне ее отвести? – спросил он кого-то. – Ее комната не будет работать, так как на нее наложены чары! – гаркнул он сердито, обрывая чьи-то высказывания.
– Отведи ее в мою комнату, – предложила бабушка. Похоже, она была действительно расстроена. Я недоумевала почему. – Пошли.
Я почувствовала, как меня несут. Шаги Калеба были слишком громкими и резкими, качка слишком большой, словно он специально пытался вызвать у меня приступ тошноты.
– Нет, – снова ответил Калеб на мои мысли. – Ты просто пьяна.
– Пьяна? – заплетающимся языком пробормотала я. – Я раньше никогда не пьянела.
– И сейчас не должна была, – произнес Питер рядом с нами, напугав меня. Я почувствовала, что меня кладут на кровать и я проваливаюсь в ее мягкость. – Продолжай прикасаться к ней, – быстро сказал Питер.
– Да, и вообще от нее рук не отнимай, – приказала Рэйчел, и я почувствовала, как она гладит меня по волосам, а тепло Калеба согревает изнутри. – Это новая жизнь пока что не очень добра к тебе, правда?
– Я в порядке, – попыталась вымолвить я, но сама не смогла разобрать своих слов. Перед глазами все плыло. – Можно перестать раскачиваться?
Калеб снова издал грустный смешок, словно это было и смешно и печально.
– Это не мы раскачиваемся, детка, а только ты.
– Не отрывай от нее руки, – напомнил Питер. – Если алкоголь попадет в ее кровь даже на несколько секунд без твоего исцеляющего противодействия, последствия непредсказуемы.
– Я все понял. Да вам и не удалось бы заставить меня уйти. – Калеб вздохнул и затем дернул головой. – Слушай, пап, ты можешь пойти позвонить дяде Максу?
– Конечно. Зачем?