Она естественно будет с нами. Ее присутствие мне невыносимо так же, как и отсутствие. Я схожу с ума со вчерашнего утра. Кроме недосыпа, ноющая боль в паху требует освобождения. Мой организм издевается над разумом. Кажется, я серьезно болен.
Только пока не пойму чем именно.
Мне просто нужно трахнуть кого-нибудь и как следует выспаться. Наверное, идеальный план.
В прошлый раз он мне не помог. Когда я лишил девственности Кейлин, я долгое время не прикасался к другим девушкам, сохраняя вкус ее поцелуев на себе. Но со временем все прошло. Точнее, уснуло.
Пока я снова не потерял голову. Конечно, я виноват. Это подло с моей стороны, подло по отношению к Лукасу и отцу. Я полный трус, который молчит и не рассказывает всей правды о том, что натворил. Но эта моя глупость – самая важная вещь в моей жизни. Я был ее первым. Она выбрала меня, хотя уже встречалась с Брэдли. Я как последний подонок сделал это.
И готов был сделать вновь.
Мы снова перешли черту.
Я твердо решил для себя, что Лукас должен знать. Я не могу предвидеть его реакции, но будет скандал. И я это заслужил. Я виноват.
Приехав в Голден Хилл, я уже в лобби услышал голос Лукаса.
– Я не знаю, мама! Я работал. Но должна знать ты. Когда ты ей звонила в последний раз?
Увидев меня, Лукас кивнул. Его голубые глаза полыхали яростью, а светлые волосы были растрепаны. В одних джинсах босиком, Лукас расхаживал по комнате, прижав телефон к уху.
Я уже понял, что он говорил с матерью. И речь шла о Кейли.
– Это Долорес тебе позвонила. Я не обвиняю тебя в том, что ты плохая мать, но … Мама, послушай. Не знаю, черт возьми! Вернись уже домой хотя бы на день. Она скучает!
Лукас с силой швырнул телефон на стеклянный стол и опустился в кресло.
– Что случилось?
– Кейли с утра уехала в колледж на встречу со своим научным руководителем и ее до сих пор нет. На звонки не отвечает. Долорес в панике, а мама обвиняет Джека. Что за бред вообще?
– Да, – выдавил я. – Но без нас она редко это делает, Лукас.
– Ты прав, – Лукас вздохнул. – Едем в Старый город. У меня сердце не на месте.
Мое тоже. Я громко сглотнул. Ничего с чертенком не случится. Это просто невозможно.
На город уже опустилась темнота. Но это никак не сказывалось на шуме Старого города. Дневные бистро заменились ночным барами, которые были так же полны кучей людей. Повсюду звучала мексиканская и американская речь вперемешку.
Я припарковал свой внедорожник рядом с каким-то баром, и мы с Лукасом тут же оказались на улице.
– Ярмарки уже закрыты. Ни в один бар ее не впустят. Где она может быть? – Со злости Лукас пнул мусорный бак.
Я молча разглядывал цветные огни на вывесках и думал. Я так хорошо ее знал. Я должен понять, где она.
– Возможно, ее похитили и попытаются связаться с нами, чтобы потребовать выкуп. А может она укатила с мексиканскими артистами. Боже… Она ведь никогда так не делала! – Лукас продолжал вслух перебирать самые невероятные доводы. – Картер!
Я повернулся к нему.
– Ты знаешь? У тебя такой взгляд, будто ты догадался.
Неужели у меня такой взгляд?
Да я мог бы предположить.
– Ее здесь нет, – сказал я.
Если бы она была здесь, это было бы безумием. Чертенка кто-то обидел. И сейчас она возможно, плачет. А если она прячет свои слезы, значит они настоящие.
– Едем в Ла Хойя.
– Что? – Лукас непонимающе уставился на меня, пока я вновь усаживался на водительское место.
– Я знаю, где она. И о чем я только раньше думал? Мог бы сразу догадаться.
– И где же? – Лукас закрыл дверцу и пристегнулся. – Я не понимаю.
– Не волнуйся.
С этими словами я выехал на автомагистраль и, рискуя нарваться на штраф, поехал в Ла Хойя.
Слезы Кейли не были редким явлением. Чаще всего с помощью слез она пыталась добиться чего-нибудь. Но это не значит, что она была бесчувственной. Я четко знал: если Кейли прячет слезы, значит ей по-настоящему больно.
Ворота в коттедж Колдуэлов сразу же распахнулась, как только охрана увидела мою машину. Мы вышли наружу, и Лукас сразу же направился к главному входу. Но я не говоря ни слова, пересек террасу и перепрыгнул через каменную изгородь. Запах цветов и свежести ударили в ноздри. Я шел по цветущему саду в сторону оранжереи.
– Картер. – Лукас побежал за мной. – Куда ты?
– Идем, – вместо ответа сказал я.
Он всю дорогу заваливал меня вопросами, и мне лишь оставалось внушить ему свою уверенность, что она там, где я думаю.
На самом деле, я уже не был так уверен.
Оранжерея из красного дерева представляла собой огромный стеклянный замок из сказки. Ее обступали хвойные деревья и кустарники, и чем ближе чувствовался океан, тем реже становились деревья.
Я остановился там, где уже заканчивалась территория поместья и слабый свет, освещавший сад, едва сюда добирался. Под большой елью, выгнутой буквой «С», пристроилась маленькая фигурка. Я как можно тише подошел к ней и опустился на землю позади.
– Тебя все ищут, чертенок.
От звука моего голоса она вздрогнула и повернулась. Ее лицо было заплаканным. Мое сердце сжалось.
– Что случилось?
Кейли не успела ответить. Лукас, отставший от меня, уже заметил нас и с громким возгласом ринулся к сестре:
– Ты издеваешься! Кейли! – Он в два шага пересек разделявшее их расстояние и привлек сестру к себе. – Почему ты здесь? Ты хоть представляешь, что я пережил?
– Прости, – пробормотала она и прижалась к нему. Она выглянула из-за плеча Лукаса, и я понял, чего она хотела.
Я поднялся на ноги и подошел к ним. Схватив теплую руку, я сплел наши пальцы и обнял ее со спины.
– Надавать бы тебе по заднице, – пробурчал Лукас. Его гнев заметно остыл. – Давай рассказывай.
Он отстранился. Я все еще сжимал тело Кейли сзади, одной рукой держа ее руку.
– Я просто… Лукас, прости меня. Мой телефон разрядился. Я слушала музыку и просто думала. Время так быстро пролетело.
– Крошка, ну что такое? О чем ты думала?
– Это ерунда. Я хочу домой.
Я не видел ее лица, но догадался какими невинными глазами она посмотрела на брата. Так как злость Лукаса как рукой сняло.
Он поймал мои смеющиеся глаза и съязвил:
– Ты с самого начала знал, где она, так?
– Конечно, нет, – ответил я.
– Черт, ладно. – Лукас тяжело вдохнул. – Скажу Долорес и позвоню маме.
Он быстрыми шагами направился к дому обратно через сад, прижав телефон к уху.
– Ты знал, где я? – Кейли, не расцепляя наших рук, повернулась ко мне.
– Я просто догадался. Что случилось?
Она могла обмануть Лукаса, но не меня. Резкий порыв ветра взметнул ее светлые волосы, и они закрыли ее лицо. Мы стояли на небольшом обрыве. С этого места океан не был так близок, как с вида из дома, но практически весь район была как на ладони.
Мои пальцы коснулись светлой кожи. Кейлин вздохнула и прикрыла глаза.
– Когда мы играли в детстве в прятки, Лукас никогда меня здесь не находил. Но однажды нашел ты.
Она замолчала. Я тоже молчал.
– Брэдли перехватил меня на выходе из кампуса, – произнесла она.
– Я же предупреждал его, – сдавленно сказал я.
– Он знает, Картер. Не знаю откуда, но он узнал о нас.
Мне захотелось кричать. Все мои мышцы напряглись, и рука инстинктивно потянулась за ключами в карман.
– Он не имеет права преследовать тебя и болтать об этом.
Кейли заметила это движение и перехватила мою руку.
– Мне кажется, что он просто это ляпнул и проследил за моей реакцией.
– Ты поэтому плакала здесь? – Мой голос был хриплым, и все тело горело. Я был так зол на этого придурка.
– Я думала. Правильно ли я поступила тогда?
Я сразу понял, о чем именно она говорила.
– Ты жалеешь?
– Нет. – Она заглянула мне в глаза. Глазами слабого, но коварного маленького чертенка. – И я бы сделала это снова. Но я впервые задумалась о том, что я слишком привязана к тебе и это начинает меня душить.
– Кейли…
– Ты мой дом, Картер. Но проблема в том, что я выросла и хочу его покинуть.
До меня не сразу дошел смысл ее слов. Я изучал лицо девушки, которую любил. Всю свою жизнь, столько, сколько себя помнил. Неужели я действительно думал, что мои чувства хоть как-то ослабнут?
Все эти годы Кейли сама не осознавала того, как ревновала к девушкам, с которыми я был. И я не был против, прекрасно понимая, что это опасная игра. Лишив ее девственности два года назад, я больше чем пересек черту. Я сломал все барьеры.
– Чего же ты хочешь? – тихо спросил я.
– Мы могли бы вновь притворяться, но я устала. Я хочу начать здесь семестр в августе, а к сентябрю перевестись в другой штат.
– Родители отпустят тебя?
– Нет. Но Лукас меня поймет и встанет на мою сторону.
Ей нужна свобода. Я это понимал. Но было больно осознавать, что она ее хочет. Я хочу держать ее в своих тисках, хочу, чтобы она, как и прежде зависела от меня.
Боже, да я конченный эгоист.
Она смотрела на меня и, зная ее, я предполагал, какой реакции требует ее самолюбие. И я не стал его тешить. Я не был зол. Мне было больно.
– Это правильное решение, Кейлин, – как можно спокойнее ответил я. – Тебе нужен весь мир. Ты должна подарить ему свои знания. Наши игры заходят слишком далеко. Я тоже устал.
Я лгал. Так же, как и она. Мы стояли друг напротив друга и откровенно лгали, прекрасно это осознавая.
– Но Лукас ничего не должен знать. Ему ни к чему разочаровываться в людях.
Эти слова были произнесены с иронией в голосе. Обиженная и заплаканная Кейлин исчезла. Вместо нее появилась привычная циничная улыбочка. Да, отсутствие моей бурной реакции ее задело.
– Да, я разочаровал брата, – жестко сказал я, отпуская ее руки. – И однажды он это узнает. Но только от меня. Так что держи Брэдли в узде, раз не позволяешь мне с ним разобраться.
– Ты не посмеешь рассказать Лукасу. – Глаза Кейли метали молнии. – А слова Брэдли просто пустой звук.