Кейли начала что-то печатать в ноутбуке, закусив карандаш зубами. Она была безупречным историком и исследователем. Ее работы печатались в самых известных научных журналах, таких как National Geographic. Оставаясь независимым исследователем, у Кейли был плавающий график работы, поэтому нам обоим было не трудно совмещать работу и семью.
Я подошел ближе к ней и медленно провел кончиками пальцев по ее руке. Кейли откинула голову и, закрыв глаза, улыбнулась.
– Пора собираться?
Я бросил быстрый взгляд на наручные часы и кивнул. Затем мои глаза остановились на ее запястье, на котором красовались вытатуированные два ворона. Она попросила меня ей их сделать несколько лет назад, когда вернулась из научной поездки, на которой она вместе с группой ученных посетила Скандинавский остров. У Кейли горели глаза еще долгое время после этого путешествия. Она не боялась боли и ни за что не хотела идти в салон, полностью вверив это дело мне.
– Боюсь, сегодня мы вряд ли доберемся до лофта. – Она потянулась на носочках и пошла в гардеробную.
Я тяжело вздохнул и пошел вслед за ней.
Нет ничего плохого в том, чтобы проводить много времени с семьей. Но порой я так сильно ею одержим, что становится больно, когда у меня нет возможности раствориться в ней.
День принес столько же хлопот, сколько обычно и бывает в будние дни.
После интервью я приехал в клуб, в котором был концерт и помог Кейли с некоторыми бумагами. Бланш сидела за кулисами и любовалась своим дедом, затаив дыхание. Она мне напомнила свою мамочку, которая была крохой, когда Оуэн возил ее с собой на свои концерты.
Мы пообщались с прессой, старыми друзьями и группой. После того как Зоуи и Оуэн вдоволь натискали Бланш, мы втроем отправились домой, где в скором времени ожидали приезда Лукаса и его семьи.
Они появились с шумом. Рядом с Бланш, все дети Лукаса – Дженис, Глория и даже еще грудной Джек – напрочь забывали домашние правила и отрывались по полной.
– Сынок. – Отец обнял Лукаса и принялся поочередно целовать внуков.
Папа был уже не молод. Но его сила и здоровье никуда не делись. Он оставался все тем же – одним из самых богатых и завидных холостяков в городе, за которым охотились светские львицы. Возможно, когда-нибудь он решиться впустить кого-нибудь в свою жизнь. Но он не один, и я еще раз мысленно похвалил себя и Кейли за то, что мы приняли верное решение остаться в этом доме.
После ужина, которым нас щедро накормила старая экономка Лоис, все разбрелись по спальням. Завтра дети отправляются в Ла Хойя, еще к одному дедушке и бабушке. Так что думаю, завтра мы все-таки сможем уединиться с женой.
После душа мы уже крепко спали на своей кровати, а между нами похрапывала и пиналась перепачканная краской Бланш.
– Я возьму это, это и это. – Бланш бегала по комнате, собирая краски, карандаши и альбомы.
– Золотце, ты едешь к дедушке и бабушке всего на один день. – Кейли носилась за ней с джинсами и футболкой.
– Нет, мамочка. Мне не хватит целого дня, чтобы нарисовать бабушкин клен. Ты же знаешь, как для меня это важно.
Тонкий и смелый голосок дочери вызвал у меня широкую улыбку. Я стоял в ванной с открытой дверью и пытался завязать галстук. Сегодня у меня небольшая предварительная выставка перед важным мероприятием в Лос-Анджелесе. Мой бывший босс Хендрик пытается перетянуть меня в свой бизнес. Впрочем, ему всегда кажется, что я способен на большее. Сегодня он обещал представить мне одного парня, который сутками околачивался у дверей его галереи в Лос-Анджелесе. И добился своего. Хендрик его заметил. И я должен увидеть его работы.
– Чертенок, поторопись, – крикнул я из ванной.
– Поцелуй папу и беги вниз к дяде Лукасу. – Кейли, схватив что-то с полки, юркнула в душевую.
Я помог дочери сложить все в большую папку и надел на нее рюкзак. Она уже ходила в школу, поэтому была достаточно собранной. Бланш поправила очки и подарила мне свою хитрую улыбку.
– Желаю удачи на работе, папочка.
Я поцеловал ее в макушку, и мы спустились вниз. Эм стояла посреди холла с Джексом на руках и что-то говорила Лукасу. Трехгодовалые двойняшки Дженис и Глория нетерпеливо переминались возле отца и когда увидели Бланш, счастливо заверещали. Джек на руках Эм тут же проснулся и захныкал.
– Ну погодите еще, – пробурчал Лукас и взял из рук жены сына.
За эти годы он стал намного шире меня, а мужественную линию подбородка украшала такая же бородка, как и у нашего отца. Только светлее. Для меня же он оставался любимым братишкой, который больше всего на свете любил шум и веселье.
Эм поцеловала меня в щеку и, взяв Бланш и одну из девочек за руки, вышла за дверь. Родив троих, ее и без того внушительные формы стали еще объемистей. Не то чтобы кого-то это волновало. Лукас души не чаял в своей жене.
– Увозим эту свору к маме и Оуэну и на пляж. Мы вам точно не нужны на вашей выставке? – Лукас покачивал на руках Джекса.
Я покачал головой и посмотрел на рыженького племянника.
– Это не выставка. Так, небольшая встреча. Мой помощник уже прислал вам приглашения на выставку в ЭлЭй?
Лукас хохотнул и подмигнул мне:
– Прислал. Какая важность.
– Все официально, – ухмыльнулся я.
– Тогда мы точно на пляж.
– Увидимся, Лукас.
– До встречи, Боттичелли.
Моя студия находилась в квартале Газовых Фонарей. Там же, где я работал у Хендрика, но только в соседнем здании. Кейли придумала декор для помещения. Весь первый этаж – стены, потолки, пол – были выкрашены в темно-синие цвета, на которых красовались цветные кляксы. Это было необычно.
Кейли часто здесь проводила мероприятия для детей из приюта. И им безумно нравились эти кляксы. Каждый побывавший здесь, мечтал стать художником.
Даже я. Хотя уже им и являлся.
Несколько картин уже были выставлены, но не продавались. Агенты и продюсеры расхаживали с важным видом, а молодые художники гуськом ходили за ними. Я не приглашал прессу, поэтому всё проходило без суматохи и спешки.
Поговорив с администратором, я прошел к фуршетному столу, возле которого стояла моя жена и разговаривала с Хендриком. На ней было короткое черное платье, которое плотно облегало ее стройную фигуру. Из-под шляпы порк-пай струились светлые волосы, а ноги были обуты в туфли, сплошь покрытые шипами.
Настоящая рок-принцесса и дочь своего отца. Она никогда не изменяла своему стилю.
– Картер. – Хендрик, завидев меня, тепло улыбнулся и похлопал меня по плечу.
В его волосах и бородке уже блестела седина, но он был все еще на пике популярности в своей области.
– Я хочу вам кое-кого представить, – сказал Хендрик и жестом подозвал кого-то из толпящихся у одной из моих картин. – Этот парень получил стипендию в Калифорнийском Университете на том же отделении, где учился и ты, Картер. Он только первокурсник, и я даже смотреть на него не хотел, но когда увидел его работы, передумал.
К тому времени, как Хендрик замолчал, парень уже подошел к нам. Он смущенно опустил черноволосую голову. На нем был старенький пиджак и потертые джинсы. Затем он поднял голову, и я увидел большие глаза, которые смотрели на меня с нескрываемым восхищением.
Внезапно мне стало трудно дышать.
Эти черные глаза и волосы.
Кейли рядом ахнула.
– Да, да, – рассмеялся Хендрик, теребя парня за плечо. – Я тоже обомлел от такой схожести. Словно братья. Он мне напомнил молодого Картера, именно поэтому я решил встретиться с ним. Кому как не тебе, Холмес, продвигать молодые таланты.
Парень смущенно протянул мне руку:
– Я так счастлив, встретиться с вами, мистер Майлс-Холмес. Ваши работы всегда были для меня примером. Я Дилан Бэрри.
Даже если бы я не услышал фамилию, я бы точно догадался, кто он. Я повернулся к Кейли и понял по ее лицу, что мы думаем об одном и том же. Я прочистил горло и с трудом ответил:
– Я тоже рад, Дилан. Откуда ты?
Мне и не нужно знать ответа.
– Оушенсайд.
Пока Хендрик знакомил его с Кейли, я старался взять себя в руки. Но как же это было трудно. Он похож на меня. Рост, волосы, глаза. Телосложением он еще хрупок, но ведь ему всего лет восемнадцать.
Как такое возможно?
Та же страсть к искусству.
Мы прошли в мой кабинет, и он показал мне свои работы. Получить стипендию в Калифорнийском, задача не из легких. Но он это сделал. Сам того не осознавая, я мысленно стал им гордиться и про себя уже точно решил, что ни за что не упущу этого парня из виду.
В нашем лофте, в самом историческом квартале Сан-Диего, был приглушен свет. Музыка играла громко, но не настолько, чтобы было невозможно разговаривать.
Я лежал на коленях Кейли с закрытыми глазами, а она мягко перебирала мне волосы.
– Малыш.
Я настолько углубился в смысл слов песни группы Bring Me The Horizon – «Avalanche», что не сразу услышал, как она зовет меня.
– Картер.
– М-м?
– Скажи мне, о чем ты думаешь.
Мои глаза открылись, и я увидел ее прекрасное и обеспокоенное лицо. Она прошлась ладонью по моей дневной щетине, и я поймал губами ее пальчики.
– Мои мысли так запутаны, чертенок. Не знаю, что и думать.
– Но ты ведь не отпустишь его? Я это сразу поняла по твоим глазам.
Я приподнялся на локтях и вдохнул ее чистый запах.
– Он мой брат.
Когда эти слова слетели с губ, вся напряженность и путаница куда-то улетучились. Да, он мой брат и это судьба, что наши пути пересеклись таким образом.
– Ты ему скажешь? – спросила Кейли.
– Однажды.
Она кивнула и не стала продолжать разговор. Но я видел, что она хочет что-то сказать.
– Не темни. Что у тебя на уме?
Она мягко рассмеялась и опустила руки на мой живот.
– Идем в спальню.
– Чертенок…– предупреждающе произнес я.
– Тебе не победить. – Она впилась в мои губы яростным поцелуем, и я тут же забыл обо всем. Ее губы способны одним своим прикосновением залечить мои самые гл