— Я вспомнила, что видела у вашего отца старинный двухтумбовый письменный стол. В таком столе обычно имеется потаенный шкафчик. Я его нашла, но картины в нем не оказалось.
Медленно, словно взвешивая каждое слово, она сказала:
— Но в доме могут быть и другие тайники.
Я кивнула. Мы молча воззрились друг на друга, и меня поразило, с каким самообладанием она держится. Чтобы разрядить обстановку, я встала, подошла к столу и взяла бутылку воды. Отпив из нее, я посмотрела в окно на огромный раскидистый клен со сломанной ветвью. Прошлым летом во время грозы я опасалась, что ранение смертельно.
— Энди знает, что вы меня нанимаете? А «Добсон»? — спросила я, стоя спиной к миссис Кэбот.
— Нет. Я подумала, будет лучше… что… я потом все объясню… Нет.
Я промолчала, не зная, что и сказать. В одном я была уверена: если ей известно, где спрятаны картины, то она ни за что не признается в этом. Достань она их сама, Энди потребует продать полотно в обход закона; помоги она мне найти его, девушка изведет ее попреками. Только я могла обеспечить ей мир с дочерью и поступить по совести.
— Спасибо, что разъяснили ситуацию, — повернулась я к ней. — Я согласна. — Ее лицо просветлело.
— Благодарю вас. Я вам очень признательна. Я извещу о вас «Добсона». И чего бы мне это ни стоило, я не позволю Энди вам мешать, — сказала она, смущенно покашливая.
Я кивнула, удивляясь, каким образом она собирается остановить Энди, если той взбредет в голову вмешаться. «Возможно, она распоряжается всеми деньгами и использует их, чтобы контролировать дочь, подумала я. Представляю, как это бесит Энди! Одному Богу известно, что она устроит, когда доберется до своей половины дедушкиного состояния. Бедная миссис Кэбот.»
Неожиданно я подумала об Эрике, который тоже нуждался в деньгах. Я вспомнила, как однажды проезжала мимо его дома и увидела женщину, подметавшую дорожку. Это была его мама. Я помахала ей рукой, а она почему-то проводила меня сердитым взглядом. Вернувшись на склад, я рассказала об этом Эрику.
Он смутился и стал объяснять:
— Мама очень много работает по дому и устает. Я хотел бы отремонтировать дом, но ты же знаешь, сколько все сейчас стоит.
— Я не заметила ничего, что нуждается в ремонте, — вежливо ответила я, раскаиваясь, что завела этот разговор. — Я заметила лишь, какой большой и красивый у вас дом. А яблони! Я бы не отказалась от яблочного пирога.
— О да! Яблочные пироги у мамы получаются — пальчики оближешь.
Любопытно, что бы он сделал, унаследуй большое состояние, подумала я. Стал бы он ремонтировать дом и покупать маме разные красивые вещи? Или же просто, как многие девятнадцатилетние юнцы, покинул бы надоевшую развалюху и вздорную женщину, которой он так дорог?
Отец как-то сказал, что за деньги счастья не купишь, только свободу. Весь фокус в том, чтобы решить, что делает тебя свободным. И я не знала, как бы Эрик ответил на этот вопрос. Иногда мне кажется, что я многого о нем не знаю, о его скрытых сторонах. Хотя чаще всего я считаю, что он такой, каким кажется, — любящий сын, милый паренек с золотыми руками, который обожает собак, и способный работник, лишенный честолюбия.
И тут я вспомнила, что миссис Кэбот ждет моего ответа.
— В таком случае я начну в понедельник, — сказала я.
— Насчет оплаты… О каких суммах идет речь в таких случаях?
— В идентификации вещей нет ничего сложного. Намного труднее определить их подлинность. А чтобы выяснить их стоимость, потребуется много времени, внимание к деталям и проницательность. Что же касается поиска пропавших вещей, если такие обнаружатся, то эта задача может оказаться вообще невыполнимой.
Она кивнула и на какое-то время задумалась.
— Как насчет аванса в двадцать пять тысяч долларов?
Я чуть не поперхнулась. Столько моя компания не зарабатывала даже в лучшие свои месяцы.
— Для начала, пожалуй, неплохо, — выдавила я. — А какова окончательная оплата?
— К тому времени, когда вы закончите, думаю, вы будете в состоянии сами ее определить. Поэтому просто выставите мне счет, и я его оплачу.
— Я не запрошу лишнего.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась она. — Разве вы забыли? Я наводила о вас справки.
Пока она выписывала чек, я отпечатала стандартное соглашение. Она внимательно с ним ознакомилась и, не задавая вопросов, подписала его. Она также передала мне ключ от дома мистера Гранта и письмо, в котором мне и моим сотрудникам давала право входить туда в любое время.
Мы вышли на улицу и остановились. Погода была замечательная. Выбравшись из облачного плена, ярко светило солнце. На парковке уже стояло около двух дюжин автомобилей, что было хорошим знаком, ибо аукцион только начался.
— Вы не против, если я позвоню вам в понедельник вечером? — спросила я.
— Да, конечно. Я останусь в городе до вторника.
— А потом вернетесь в Бостон?
— Да, на Честнат-Хилл, — подтвердила она, назвав зажиточный район на западе города.
Перед нами затормозил черный лимузин, из него, не заглушив двигатель, выскочил невысокий водитель-азиат. Он вежливо мне кивнул и распахнул заднюю дверцу для моей собеседницы.
— Ваша дочь тоже живет в Бостоне?
— Нет, в Нью-Йорке. А что?
— Так просто. Вы не возражаете, если я загляну в дом завтра?
— Пожалуй, вам будет лучше спросить об этом у полиции.
— А я могу обратиться к ним напрямую?
— Да, конечно. Здесь вы являетесь моим представителем.
Я улыбнулась:
— Благодарю вас, миссис Кэбот. Я не подведу вас.
— Я знаю.
— В каком номере вы остановились в «Шератоне»?
— Триста девятнадцатом.
Она шагнула к машине. Когда она садилась, я обратила внимание на размер ее туфель. Полагаю, она носила тридцать восьмой.
— По-вашему, сколько это займет у вас времени? — спросила она.
Я не поняла, что она имеет в виду: составление описи, определение подлинности, уточнение стоимости или поиск пропавших картин.
— Если все на месте и соответствует описанию, то опись займет пару дней. На проверку подлинности уйдет от недели до десяти дней. Оценка займет еще две-три недели. — Я пожала плечами и шутливо добавила: — А впрочем, сами понимаете, если бы, да кабы… Человек предполагает…
— Да, конечно. Я понимаю. Но вы же знаете, время не ждет. Уверена, вы постараетесь сделать все как можно быстрее.
Я согласно кивнула.
— Реально я рассчитываю, что на все про все уйдет от месяца до шести недель. Но я постараюсь по возможности ускорить процесс.
Уэс сказал, что полиция составила свою опись. Интересно, известно ли ей об этом?
— Но кое-что могло бы помочь мне сэкономить время, — сказала я, поражаясь своей наглости. — Вы не в курсе: у полиции есть опись имущества?
— Спросите у шефа Альвареса. Как я уже сказала, вы являетесь моим представителем.
Мы пожали друг другу руки. В ее отношении чувствовалось нечто большее, чем подтверждение делового соглашения с новым партнером. В ней ощущалась какая-то мрачная покорность, как будто она следовала лучшему пути, который смогла найти, но это не означало, что он полностью ее устраивал. Я вдруг сообразила, что любые мои находки будут для нее плохой новостью. Если я найду картины, Энди будет рвать и метать. Если нет, она все равно будет в бешенстве и, возможно, обвинит меня или других в их похищении. Таким образом, скандал был гарантирован независимо от результатов моих поисков.
Я постояла какое-то время, провожая взглядом отъезжающую черную машину. И, уже заходя на склад, подумала: интересно, как миссис Кэбот планирует утихомирить Энди, когда придет время.
— Хорошие новости? — спросила Гретчен, как только я возникла на пороге офиса.
Мои губы невольно растянулись в довольной усмешке.
— Хотя нам и не досталась распродажа, зато нас наняли все оценить.
— Ура! Это же здорово!
— Да, и еще очень интересно. Уверена, Саша будет в восторге.
— Мои поздравления.
— Мы все их заслужили, — запротестовала я. — Ладно, что там с аукционом? Открылся вовремя?
— Минута в минуту.
— Отлично. Не могла бы ты сходить и спросить у Тома, не хочет ли он кофе?
— Ладно, — сказала она хнычущим тоном. — Но только ради тебя.
— Он не такой уж и ужасный, — возразила я.
— Нет, он такой, — засмеялась она. — Он неотесанный болван! Но он ведь наш болван, верно?
— Он хорошо знает свое дело, — подтвердила я. — А мне лично плевать на его характер. Главное, он здорово нам помогает.
— Знаю, знаю. Больше никогда никому ничего про него не скажу, даже в шутку. Только тебе.
Я не в первый раз поразилась ее преданности.
— Тогда ладно, — ответила я, улыбнувшись, и шепотом добавила: — Только между нами. Он и в самом деле еще тот болван.
Она рассмеялась, и я наградила ее улыбкой за легкий и веселый нрав. Что бы я без нее делала?!
Я двинулась к Эрику. Он исполнял обязанности дежурного менеджера, что было тяжелым испытанием для такого молодого парня. Я доверяла ему, но полагала, что не следует надолго оставлять его одного.
Отец всегда был за то, чтобы возлагать ответственность на молодежь. Начав работать во «Фриско», я удивилась: как мне, неопытной двадцатиоднолетней пигалице, доверяют весьма ценный антиквариат и не менее ценных клиентов? Отец тогда отчеканил: «Страна доверяет свою безопасность восемнадцатилетним юнцам. Пока эта стратегия себя оправдывает».
При входе в зал я услышала голос Марты Трюдо, она в очередной раз демонстрировала отвратительный характер.
— Здесь какая-то ошибка, — резануло меня ее заявление.
— Привет, Марта, — улыбаясь, подошла я к ней.
— А, Джози. Я рада, что ты пришла. У тебя здесь явно что-то не так с ценами.
— В самом деле? Странно, мы очень старались подобрать их как можно точнее. А что именно тебя беспокоит?
— Табурет. Почему он оценен так, словно сделан Людовиком XVII?
Ее презрительная усмешка и лицемерный гнев определенно понуждали меня к рукоприкладству.