— Например?
— Чтобы уменьшить налог на имущество. Или чтобы выручить наличные для оплаты обучения в колледже. Порой им нужны деньги, чтобы отправиться в кругосветное путешествие. А иногда они надеются таким образом избежать раздоров между родственниками. Некоторым просто надоедает обстановка, и они хотят поменять ее. Другие пытаются начать жить с чистого листа, скажем, после развода. Случается, к распродаже толкает горе: люди стремятся избавиться от вещей, которые напоминают о чем-то или о ком-то навсегда утраченном, это подходит к ситуации мистера Гранта. — Я пожала плечами. — Но какими бы ни были его причины, он не походил на человека, испытывающего трудности.
— Что вы имеете в виду?
— Мне не показалось, что он отчаянно нуждается в деньгах или сожалеет о принятом решении. Он был общительным и веселым всякий раз, когда мы с ним виделись.
Альварес кивнул.
— А вы не спрашивали его, зачем ему распродажа?
— Нет. Никогда. Мне достаточно узнать ситуацию в целом, чтобы понять, следует ли проявлять радость или вести себя сдержанно. Я не привыкла совать нос в чужие дела.
— Ну, вы можете хотя бы предположить? Да-да, я помню, что вы не знаете ничего конкретного, — быстро добавил он, бросив взгляд на Макса. — Мне интересно, каким было ваше общее впечатление. Как вам кажется? Какая все-таки причина вынудила мистера Гранта пойти на такой шаг?
— Я бы хотела вам помочь, но увы. Я действительно ничего не знаю. Впрочем, выяснять это — не входит в мои обязанности. Я приняла на веру его слова, как и любого в подобных обстоятельствах. Он хотел распродать свои вещи. Я хотела заключить с ним сделку. Вот и все.
Постукивая ручкой о край стола и откинувшись на спинку стула, Альварес обдумал мои слова.
— Ну что ж, хорошо. И сколько раз вы бывали в доме?
— Три раза. Первый, когда мы встретились, чтобы обсудить его предложение, второй, когда я описала и сняла на видео продаваемые им вещи, и третий, когда сообщила ему свои условия. Сегодня мы должны были встретиться, чтобы оформить сделку. По телефону он сказал, что готов подписать договор.
Неожиданно раздался щелчок. Это отключился магнитофон. Альварес извлек кассету, перевернул ее, снова вставил и нажал на кнопку записи.
— О чем вы разговаривали во время ваших визитов? — спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, он любил поболтать, не так ли? Наверное, он показывал вам фотографии своих внуков или говорил о том, что собирается делать с полученными деньгами. О чем конкретно он рассказывал?
— Ничего такого. Он всегда спрашивал у меня, как я себя чувствую, и интересовался моим бизнесом. Мы говорили о погоде и инфляции, ничего конкретного. А когда я начала составлять опись, он вообще удалился из комнаты.
— А почему вы занимались описью одна? Разве нельзя было пригласить помощника? Так дело пошло бы быстрее.
— Разумеется. Но договор еще не был подписан, и я опасалась, что сделка сорвется, если человек, которого я приведу, не понравится мистеру Гранту. Поэтому я все делала сама.
— Мистер Грант что-нибудь рассказывал о себе? Например, об обеде с другом, или о визите в кофейню, или о покупке газеты в магазине на углу? Что-нибудь вроде этого.
На минуту я задумалась.
— Нет, такого не рассказывал. Но он обмолвился насчет своего возраста. В первый раз, когда мы встретились, он попросил не считать его развалиной — это его собственные слова — только потому, что он старик. Как-никак он до сих пор водит машину и может с точностью до пенни свести свои доходы и расходы. Здесь мы посмеялись, потому что последнее мне никогда не удавалось. — Воспоминания вызвали у меня легкую улыбку. — Он даже в шутку предложил мне взять его к себе бухгалтером: сказал, что вычисления — это его конек. И признаться, пообщавшись с ним, я этому поверила. Вопросы, которые он задавал по поводу моего бизнеса, говорили о его остром уме.
Альварес кивнул и на какое-то время замолчал. Когда он снова на меня посмотрел, я твердо встретила его взгляд. Внешне он напоминал человека, который привык один на один сталкиваться со стихией, сурового и готового к любым трудностям. Казалось, он из тех, на чью честность и порядочность можно положиться. Но жизнь научила меня не доверять внешности. Иногда люди специально пользуются своей привлекательностью, чтобы добиться желаемого.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Хорошо.
— Хотите кофе?
Вместо ответа я поинтересовалась, который час, и удивилась, узнав, что еще нет и трех. Мне казалось, что я пробыла в комнате для допросов ужасно долго.
— А как насчет мартини? — озвучила я свое тайное желание.
— Чего нет, того нет, мадам.
— А жаль. В такой день не помешал бы глоточек мартини.
— Пожалуй, — согласился он. — Теперь давайте разберемся с другим вопросом. У вас когда-нибудь брали отпечатки пальцев?
Я вздрогнула, словно Альварес без предупреждения содрал присохший к ране бинт, и, чтобы не выдать испуга, поспешила закрыть глаза.
«Да, — ответила я мысленно, — брали». В тот день — это был вторник, — когда, как и все новые сотрудники, я проходила всестороннюю проверку в службе безопасности «Фриско». Конечно, я тогда сильно волновалась, но все прошло хорошо. Мне не хотелось сообщать об этом Альваресу. Мне вообще не хотелось говорить о прошлом. Изливать душу, рассказывая о том, как я любила свою работу и как это было больно, когда меня вынудили ее оставить. Распространяться об участии в громком скандале… Я подумала, а не солгать ли ему на том основании, что ложь не является ложью, если требуемая информация не имеет никакого отношения к делу. Однако я понимала: Альварес не может не знать, что такая компания, как «Фриско», торгующая антиквариатом и предметами искусства, берет отпечатки у каждого нового сотрудника. И я решила не солгать, а умолчать. Что мне там советовал Макс? Не проявлять инициативы и не говорить того, о чем не спрашивают? Подходит.
В памяти всплыли слова отца: «Остановись, вдохни, подумай». Он говорил так всякий раз, когда я намеревалась кинуться в какую-нибудь авантюру. И теперь это помогло мне успокоиться и взять себя в руки.
Я глубоко вдохнула и открыла глаза. Лицо Альвареса было непроницаемым, лишь его взгляд продолжал меня упорно сверлить.
Макс откашлялся и наклонился ко мне:
— Ты в порядке?
Я выдала самую лучшую свою улыбку и сказала:
— Не волнуйся. — Затем я обратилась к Альваресу: — Простите, я просто опешила от вашего вопроса.
— Это значит «да»? В прошлом у вас брали отпечатки пальцев? — спросил он снова.
— Ничего себе вопросы! — заявила я с притворным возмущением.
— Я не имел в виду ничего плохого. У людей берут отпечатки по разным причинам. Например, для проверки благонадежности.
Я сделала вид, будто расслабилась, и, небрежно пожав плечами, призналась:
— Да, один раз. Когда устраивалась на работу.
— Значит, с процедурой вы знакомы, — констатировал он.
— Вы хотите взять у меня отпечатки?
— Да, они нам нужны.
— Зачем? — вмешался Макс.
— Джози бывала в доме, осматривала вещи, прикасалась к ним, и нам необходимо знать, какие из отпечатков принадлежат ей.
— Мы должны это обсудить.
— Да ладно тебе, Макс, — сказал Альварес. — Ты ведь знаешь, я могу добиться этого через суд.
Поглядев на него, Макс наклонился ко мне и прошептал:
— Ты прикасалась к чему-нибудь, о чем им лучше не знать?
— Нет, — ответила я тихо и недоуменно покачала головой. — Макс, я не сделала ничего предосудительного!
Он похлопал меня по руке и заявил Альваресу:
— Мы согласны.
— Тогда давайте побыстрее с этим закончим. — Альварес поднялся со стула.
— И потом мы наконец расстанемся? — спросила я.
— Да. До завтра.
— Почему «до завтра»?
— Завтра я буду располагать большим количеством информации. Вы будете на месте?
— Да, я буду на складе. Нам надо многое подготовить для предварительного показа в пятницу и к обычной распродаже в субботу. — Я встала и потянулась.
— Как насчет того, чтобы встретиться около двенадцати? — обратился он к Максу.
— Хорошо, — ответил адвокат.
— И что случится к тому времени? — Я хотела знать и одновременно боялась услышать ответ.
— Тогда я буду знать, есть ли у меня к вам новые вопросы, — сказал он и повел нас в другую комнату.
Пересекая холл, я заметила Кати, наполнявшую кружку кофе из аппарата. Пока Альварес методично снимал мои отпечатки, я наблюдала за тем, как Кати немного отпила и вернулась к своему столу, не обращая на нас никакого внимания. Макс стоял рядом со мной и молчаливо следил за следственными действиями.
После того как я помыла руки, Альварес проводил нас к выходу. Когда он открыл дверь, нам в лицо ударил поток свежего ледяного воздуха. И я сразу почувствовала себя лучше.
— Вот. — Альварес протянул мне свою визитку. — Возьмите. Если вспомните что-нибудь, позвоните мне.
Я спрятала карточку в сумку.
— Я бы тоже хотел иметь одну. — Макс протянул руку за визиткой и, обернувшись ко мне, добавил: — Если ты вспомнишь что-нибудь, не вздумай звонить ему. Звони мне.
Возвращаясь назад, в Портсмут, я чувствовала себя как никогда одинокой, мне было по-настоящему страшно. Ничего хорошего это не предвещало. «Кончай психовать!» — приказала я себе и решила взбодриться рюмкой мартини и заодно помянуть бедного мистера Гранта. Я позвонила Гретчен и сказала, куда и почему направляюсь.
— Не волнуйся, — заверила она. — У нас все под контролем.
Спасибо, Гретчен. Но там еще столько работы.
— Саша уже закончила каталог Уилсона. Она сейчас в офисе занимается каким-то исследованием.
Я сразу вообразила, как Саша что-то сосредоточенно читает с монитора компьютера, накручивая на палец прядь волос и покусывая губы. Она защитила докторскую по истории искусства, и исследования были ее любимой частью работы.
— Посмотрим, может, я сегодня еще и приеду.