Семечко, соскользнув с мавкиной ладони, легло во влажную землю: Родислава прямо голыми руками забросала лунку землей и полила остатком жидкости из фляги. Разогнувшись, обратилась к старику:
– Ну что, дед, посадили репку?
– Пущай вырастет большая‑пребольшая! – в тон ей подхватил Угрюм.
Вырастай‑ка, репка,
и желта и крепка,
Вырастай большою,
С корнем и ботвою.
Ты расти‑старайся,
Силы набирайся,
Мы польем тебя водой
Не простою – ключевой.
Ты расти‑старайся,
Соком наливайся…
Люди заволновались и разочарованно зароптали. Что это такое? Сколько ждать придется, пока семя прорастет и из него получится репа. Пришлось княжне цыкнуть на нетерпеливых. Имейте же выдержку, летние и нарочитые.
Терпеть и впрямь долго не пришлось. Волшебство же, не хухры‑мухры.
Земля на том месте, где было брошено семечко, внезапно взбугрилась, и из земли показался росточек. Сначала махонький и слабенький. Бледно‑зеленого цвета. Затем он начал укрупняться, наливаясь соками и приобретая насыщенный изумрудный окрас.
– Эхма! – крякнул боярин Гордята, по‑детски улыбаясь. – Привелось же узреть на старости лет! Чудо‑чудное…
На месте слабого ростка уже был огромный пучок широких и продолговатых листьев. Вслед за ними из грунта полез желтый кружок, быстро оформившийся в шар.
Завидев это, старик со старухой взялись за руки и пустились в хоровод вокруг растения, припевая во весь голос:
Репка наша уродися
Ни низка, ни высока.
В землю корнем углубися,
Стань листвою широка,
В небеса ботвой упрись
И за тучки зацепись…
Шар рос и рос, все больше напоминая сияющее высоко в небе солнышко. Вот уже Угрюму и Родиславе пришлось разомкнуть руки, ибо не могли они уже обхватить чудо‑репку.
Ты нужна для пользы дела.
В репке дверь прорубим смело –
Станешь, репка, ты мостом
В мир иной, где мы живем.
Начинаем славный путь,
Чтобы всех назад вернуть.
Зрители с удивлением приметили, что уже не старик со старухой, а пригожий парень с девицей лихо выплясывают вокруг гигантского желтого шара, увенчанного короной из зеленой листвы. Светлана дернула Орландину за рукав и, ткнув пальцем в пляшущую парочку, удивленно вскинула брови. Амазонка, которой уже как‑то приходилось видеть подобную трансформацию, успокаивающе положила руку на плечо подруги. Не волнуйся, мол, все в порядке. Так и надобно.
А лешак с мавкой протянули руки к огромному растению, слаженно затянув песнь Великого Призыва:
Как на Княжьей на Горе,
Да на царском на дворе
В репке был открыт проход.
Малый выходи Народ:
Выходите лешаки,
Занемогшие с тоски,
Выходите домовые –
Без домов еле живые,
Проходите, водяные,
И кикиморы лесные,
Выползайте все, кто жив,
На Великий наш Призыв!
Возвращайтеся назад,
Всякий здесь вам будет рад,
По родным местам селитесь,
Не смущайтесь, не страшитесь.
Размещайтесь по домам –
Счастья все желают вам.
Едва утихли последние слова этой чудной и непривычной для людского уха песни, как откуда‑то из‑за репки вышло на свет божий махонькое мохнатое существо, в котором Орландина признала лара, а куявцы – домового. Следом за ним появился кряжистый полуголый старик, с ног до головы увитый длинными зелеными волосами – банник. Потом бочком, бочком, жеманясь и стесняясь наготы, явилась зеленоволосая же девица – дриада или лесная русалка.
– С возвращением! – кланялась каждому вновь прибывшему княжна. – Милости просим домой!
– Мне надо ненадолго отлучиться, – шепнула на ухо Светлане амазонка. – Кое‑что привезти, пока еще город не взят в осаду.
Правительница кивнула, не прекращая приветствовать водворяющихся на старое место «соседей».
На завалинке лесной избушки сидел сухонький седоватый мужичок в длинной белой рубахе до пят и что‑то сосредоточенно рисовал на земле прутиком. Когда Орландина приблизилась к нему, он испуганно вскинулся и легонько ударил ее палочкой по ноге.
– Осторожно! – предупредил. – Не повреди мои чертежи!
И сосредоточенно продолжил свои занятия.
Амазонка присмотрелась. Рисунок изображал некий продолговатый цилиндр, поставленный на колеса.
– Что это? – поинтересовалась.
– Оружие такое, – пояснил мужичок. – Гармата называется. Или пушка – я еще не придумал.
– И как же оно действует?
– Понятия не имею… Кажется, шары металлические мечет… Надо бы модель сделать, попробовать.
Наконец он поднял голову и глянул на гостью. Широкий лоб, худощавое лицо с седой бородкой и усами… И глаза. Удивительно добрые и наполненные каким‑то внутренним светом.
«Интересно, откуда он здесь взялся, этот изобретатель? – подумала воительница. – И кто он вообще такой?»
– Отче Кирилл! – послышался из избы звонкий мальчишеский голос. – Иди обедать, ужо все готово!
На пороге появился Бублик с перепачканным чем‑то темным личиком. Подбежал к мужчине и тут увидел амазонку.
– Ой! – всплеснул руками. – Ласка! Как ты вовремя‑то! Пойдемте в дом живее!
– Ты, милок, уже никак с торта пробу снял? – лукаво прищурился на сатиренка отец Кирилл.
Лешачок виновато потупился.
– Я лизнул только…
– Смотри, – погрозил священник (Орландина заметила большой золотой крест, висевший у него на груди), – ежели испортил красоту – высеку.
Бублик прыснул, не поверив угрозам. Да и как можно было поверить в серьезность намерений человека с такими добрыми очами?
Они вошли в чисто прибранную горницу и амазонка увидела стол, накрытый домотканой скатертью, расшитой красными петухами. В центре его возвышался огромный торт, политый шоколадной глазурью и украшенный кремовыми цветами. Вокруг этого чуда было наставлено разной прочей снеди – туески с мочеными и жареными грибами, миски с ягодами, пирогами, ватрушками. Тут же стоял и парующий горшок, от которого шел густой запах травяного сбора.
За столом сидели двое. Второго Орландина сначала не рассмотрела, потому что ее взгляд сразу остановился на удивительной бело‑голубой птице с… женскими головой и бюстом. Груди были бесстыдно обнажены, и там было на что посмотреть.
– Привет, дева, – раздался знакомый скрипучий голос. – Поздорову ли будешь?
Воительница кинулась на шею Варениксу. Ибо вторым гостем за столом был ее старый знакомый лесной князь.
Чудо‑птица, видимо, не без ревности восприняла появление в их компании второй дамы. Не дав лешему и амазонке как следует поприветствовать друг друга после долгой разлуки, она капризно надула губки.
– Кирюша, – фамильярно обратилась к святому отцу, – чай стынет! Пора бы уже и отведать твоего пирога. Давай потчуй гостей‑то!
– В самом деле! – молвил Кирилл. – Гости дорогие, прошу к столу. Отведайте, чего бог послал.
– Спасибо, – поклонилась Орландина. – Но некогда за столом рассиживаться. Город в опасности. В любое время навьи могут обратный путь перекрыть. Надо доставить в Киев амулет.
– Верно молвишь, дочка, – согласно кивнул рыжий лешак. – Не до застолий нынче.
– Да как же это? – заволновался Кирилл. – Неужто моего нового блюда не отведаете? Киевский торт! Это же подлинный шедевр кулинарного искусства…
– Благодарствуем, отче, – прижал руки к груди Вареникс. – Пущай эвон детишки с девами сладким лакомятся…
Птица обиженно нахохлилась, несколько поник и Бублик.
– А нам и впрямь в город пора. Там уже наши объявились, их ободрить следует. Да и вообще надобно к лютой сече готовиться.
Воительница согласно кивала, дивясь, откуда ж леший так быстро узнал о возвращении в Киев своих родичей. Ну, на то он и князь лесной.
– Не по‑людски это как‑то, – запричитал кулинар. – С дорожки не присесть, не поесть и снова в путь…
Сам же в это время собирал в котомку какие‑то вещи. Среди прочих, как приметила разведчица, и фиолетового цвета шелковую сутану.
– Ты куда намылился?! – набросилась на него птица.
– Так что ж, Алечка, и мне пора, – принялся оправдываться отец Кирилл. – Слышала ведь, беда грозит Киеву. Может, и я там на что сгожусь…
Лешаки переглянулись между собой и кивнули.
– А ты не хочешь с нами? – робко спросил священник.
Птица фыркнула:
– Еще чего! Неча алконосту в таком скоплении народу делать! Да еще и посреди военных действий! Мое дело души лечить! Вот после сечи – дело другое… Пока же надобно к Индрику слетать. Проведать, как он там. Слыхали ж, как его давеча людишки напугали, когда он малость поразмяться удумал… Перетрусил до икоты, сердечный.
– Как же мы все поедем? – озадачилась амазонка, оглядывая честную компанию. – Лошадь троих не выдержит.
– Четверых! – топнул ногой сатиренок. – Я со всеми!
– Добро, внучок, – потрепал его по кучерявой головенке Вареникс. – Добро. А горю помочь несложно. Я могу сзади тебя примоститься. А для них особую кобылку покличем… Тут их по лесу столько рыщет. Необъезженные, правда…
Словно услышав его слова, из лесу донесся волчий вой. Отец Кирилл испуганно перекрестился.
– На волке? Как же это, а?
– А чего? – пожал плечами лесной князь. – Некоторые, я слыхал, такие‑то подвиги верхом на сером совершали… Царства себе добывали…
Он заговорщицки подмигнул Орландине, но та не поняла намека.
– Ой, да что вы тут огород городите! – возмущенно заклокотала алконост‑птица. – Что ж я, своих‑то друзей с ветерком до Киева не подброшу? Тем паче что мне по пути до Индриковой горы.
– Как это – подбросишь с ветерком? – не понял священник.
– Да вот так! Выходите на двор да седлайте своего коня!
Аля, не удержавшись, запихнула себе в рот добрый кусок киевского торта и полетела к дверям.
Только все вышли за порог, алконосточка подлетела к Бублику и Кириллу и, схватив их своими мощными лапами за вороты рубах, взмыла ввысь.