— Рассказывай, зачем тебе Мирон Нескоров понадобился, — не предложив ему сесть, задал вопрос староста.
— Дело у меня к нему, — сдержанно ответил Иван.
— Сказывай, какое дело, а то разговора не будет.
— Поручение секретное, — не желал до конца открываться Иван, но староста, хмуря лохматые брови, твердо заявил:
— Рассказывай все как есть, без утайки, или… — сделал жест в сторону двери, — не держу, отправляйся, откуда пришел.
Иван покрутился и так и сяк, повздыхал для вида, делая грустное лицо, но староста сосредоточенно молчал, и тогда Иван брякнул первое, что пришло на ум:
— Земляки мои просили узнать, нельзя ли сюда переселиться, а человек один из здешних мест и сказал: мол, Мирона найдете, он поможет определиться с переездом.
— Много семей переехать желает? — чуть смягчившись, спросил староста.
— Две деревни, — не особо задумываясь о последствиях, врал Иван. — Там у нас такое творится, что и не расскажешь сразу.
— Слыхали о том, — набожно перекрестился староста на икону двумя перстами, — совсем от Бога отошли люди, о дне Страшного суда не думают, а всем воздастся за грехи их. Ты вот сам, почему обычаев древних не соблюдаешь и, как пророками библейскими завещано, волос на лице не сохраняешь?
— Никак нам нельзя, отец, а то со света сживут, потому и брею. Ездить часто приходится и в Петербург, и в Москву, а там полиция кругом…
— Да уж… — горестно вздохнул староста, — совсем житья не стало от безбожников тех. Так и быть, укажу тебе дорогу к Мирону. Правильно тебе земляки подсказали, он вам и нужен. А пока располагайся в моем доме, отдохни с дороги.
В следующих старообрядческих слободах, через которые пришлось проезжать Зубареву, подобных пристрастных допросов уже не было. Он решил, что между селениями, судя по всему, налажена бесперебойная связь, с помощью которой жители извещали друг друга о появлении незнакомых людей, предупреждали об опасности. Зато везде его расспрашивали о притеснениях, чинимых властью людям старой праведной веры, интересовались, не придет ли на смену нынешней императрице кто–то из тех, кто отменит новые порядки, вернет прежние, бывшие до ненавистного им патриарха Никона. Более всего говорили об императоре Иоанне Антоновиче, который слыл среди старообрядцев человеком богобоязненным, держащимся старины, и, если бы не его враги, упрятавшие законного наследника в узилище, то все бы сейчас было не так, им бы не приходилось скрываться вдали от родных мест. Многие из семей, живших ныне под Стародубом и Веткой, перебрались сюда из–под Рязани, Калуги, Пскова. Там, на родине, у всех остались не только дома, но и много родственников, с которыми они почти не имели связи.
Наконец, Ивану сообщили, что завтра он встретится с тем самым Мироном Нескоровым, ради которого он и проделал столь нелегкий путь. Тот уже знал о появлении Зубарева в этих краях и обещал ждать его в слободе Млинка.
Мирон Нескоров дружески встретил Ивана в просторном доме, где, кроме него, находились еще несколько стариков с длинными, как у пророка Моисея на росписях в храмах, бородами и печальными, чуть грустными глазами. Но они тут же оставили их наедине, лишь только Мирон намекнул, что ему надо потолковать по душам с приезжим человеком. Сам Нескоров больше походил на приказчика из торговой лавки: хитро поглядывая на собеседника, он постоянно облизывал языком сухие потрескавшиеся губы, оглаживал короткими пальцами белых, не знающих тяжелой работы рук пробор на голове и постоянно к чему–то прислушивался, умолкая, как только слышал чьи–то шаги под дверью.
— От графа Гендрикова я к вам, — доверительно сообщил Иван, как только они остались одни.
— Знаю, знаю, милейший, — согласно кивнул Мирон, — но кроме меня, о том больше никто знать не должен. Понял?
— Я не из болтливых, — дернул плечом Иван. — Граф сказал, что от вас узнаю, что нужно делать дальше.
— То само собой. Только время теперь такое, что придется тебе пожить у нас малость, а я пока подготовлю все. Через границу сейчас трудно переходить стало, крепко стерегут.
— Через границу? — Ивану показалось, что он ослышался.
— Именно, через границу. Тебе, милейший, нужно пройти через польские земли и прибыть в Пруссию.
— Куда?! — привстал с лавки Зубарев. — Шутник ты, дядя, однако. Чего мне там делать, в Пруссии твоей?
— О том особый сказ будет. Но мне велено тебя как раз туда направить, а инструкции получишь перед самым отъездом.
— А коль я откажусь от предложенного? Тогда как? Меня дома ждут не дождутся, а я без всяческих документов к черту на кулички переться должен.
— Не стоит нечистого поминать, — поморщился Нескоров, и его острый лисий нос чуть дернулся, как от неприятного дуновения ветерка, — мы народ истинной веры и, в отличие от вас, держим себя в должной строгости.
— Уже и сморкнуться нельзя скоро будет, — усмехнулся Иван, — так ответьте мне, что будет, коль откажусь от предложенного?
— А ничего и не будет, — равнодушно сообщил Нескоров, — как сюда добрался, так и отсюда обратно выберешься. Но ни в один дом наши люди тебя уже к себе не пустят, от властей не спрячут. А тебя, сказывали мне, по всей России полиция с ног сбилась, ищет давненько.
— На кой мне в Пруссию ехать? — мрачно спросил Иван, поняв, что выбора ему не оставлено, как загнанному в ловушку зверю.
— С королем прусским познакомиться.
— Да мы с ним далеко не родня, не ждет, поди, — рассмеялся Иван. Может, с турецким пашой лучше меня сведешь? Чего тебе стоит?!
— Ты, как погляжу, глуп еще, — снисходительно произнес Нескоров, большой политики не понимаешь. Что ж, придется тебе кое–что пояснить. Надеюсь, слышал про принца Иоанна Антоновича?
— Ну, слышал. В ваших селениях только о нем и говорят, мол, как он на престол взойдет, то все переменится, веру старую возвернут и прочее послабление людям вашей веры будет.
— Теперь ты понимаешь, как нам важно, чтоб кто–то помог освободить наследника из заточения?
— Вы что же, получается, — ахнул Зубарев, — против законной государыни, что ли? Нет, чур меня, не хочу на плаху.
— Да какая же она законная? — зашипел на него Мирон. — Девка она распутная, живет без святого венчания с полюбовниками своими! Младенца в острог направила! Нам житья не дает! С богомерзкими французиками дружбу водит! — Мирон при этом загибал один за другим свои короткие пальцы и подносил их к лицу Ивана, желая указать на все грехи столь не любимой им императрицы. — Понял теперь, почему мы о законном наследнике печемся?
— Понять–то нетрудно, но, зачем вам к прусскому королю надобно, того пока не пойму.
— Король прусский Фридрих помощь нам свою обещал.
— Коль помощь обещана, то в чем же дело? Я вам на кой ляд нужен? Неужели без Ивана Зубарева дела свои решить никак не можете? А?
— Пробовали мы до него дойти, да не выходит. Нельзя людям нашей веры с латинянами общение иметь, против наших правил это.
— Хитро придумано! Ничего не скажешь, ловкачи! Вам нельзя, а мне, значит, можно?
— Граф меня уведомил, что ты именно тот человек, который выполнит задуманное нами.
— Какой граф? Иван Симонович Гендриков? Чего вы меня за дурака принимаете! Да он двоюродный брат императрицы, и неужто против нее такое замыслить мог?! Не верю!
— Я про другого графа говорю, — едва слышно прошептал Нескоров, — про графа Бестужева…
— Про канцлера? Он меня велел к Фридриху в Пруссию отправить? На колу мочало, начинай сначала. Окончательно запутали меня, чертовы дети.
— Я бы попросил, — вновь сморщился Мирон Нескоров, — не надо поминать нечистого.
— Тьфу, забыл! Так повтори, что канцлер про меня сказал, коль не врешь.
— Я не тот человек, чтоб говорить неправду. Именно граф Бестужев рекомендовал направить тебя в Пруссию. Там ты должен добиться приема у прусского короля и попросить у него помощи в освобождении законного наследника российского престола Ивана Антоновича. Вот, собственно, и все, что я должен передать. Будет снаряжен обоз с товарами, и ты как, русский купец, отправишься через границу. За документы можешь не беспокоиться, все подготовлено, как должно.
— Надо думать, коль сам канцлер в том деле участие принимает. Ну, дела! Кто бы мог подумать! Когда ехать–то надо?
— Через неделю примерно, а может, чуть раньше. Тебе сообщат.
14
Как и было обещано Мироном Нескоровым, купеческий обоз в шестнадцать возов выехал из Стародуба на следующей неделе, и в Млинке забрал Зубарева. Покидал старообрядческое селение он с радостью, торжествуя в душе, что уезжает от осторожных, недоверчивых людей, которые, видать, так до конца и не поверили ему, и тоже были рады избавиться от навязчивого постояльца.
Но меж тем именно здесь у Ивана созрела и укрепилась мысль о своем участии в освобождении законного наследника престола. Повидав в Москве и Петербурге произвол сильных мира сего, испытав его на собственной шкуре, попав без вины в острог, он до конца уверился в необходимости наведения порядка во всех российских городах и весях. Тем более, когда он услышал, что сам канцлер Бестужев желает того же самого, теперь ему уже всерьез виделось, как он открывает двери темницы, где томится Иоанн Антонович, и первым вручает ему список прегрешений и лихоимств разных начальников, начиная от тобольского губернатора Сухарева и заканчивая сержантом Замахаевым, обманувшим его. Вот тогда он возрадуется, восторжествует, видя, как будут просить пощады все эти презренные людишки, желающие жить не по правде, а по собственной кривде.
Сейчас главное — заручиться поддержкой прусского короля, о котором столь лестно отзывались старообрядцы, называя его не иначе, как "заступник наш". Что из того, что он другой веры, лишь бы дал войско, а потом он, Иван Зубарев, встав во главе, поднимет тех же староверов, а за ними пойдут и другие, кому дорога Россия и ненавистны нынешние воры и лихоимцы.
Ехать пришлось гораздо дольше, нежели вначале представлял себе Зубарев. Лишь на шестую неделю они въехали в город Королевец, где он поспешил распрощаться с купцами и отправиться в городскую ратушу. О том, что именно в ней находятся городские власти, он узнал по дороге, где попросил пропустить его к бургомистру. Но вышел его помощник, который ни слова не понимал по–русски и лишь с удивлением разглядывал здоровенного русского мужика, пытающегочя что–то объяснить ему. Наконец, нашли переводчика, который потребовал от Ивана сообщить, зачем ему нужен их любимый король. Не вдаваясь в подробности, он пояснил, что приехал из Санкт—Петербурга по делу огромной государственной важности и ему непременно нужно переговорить о том лишь с его величеством. Бургомистр поинтересовался, есть ли у него при себе какие–то верительные грамоты, но получил отрицательный ответ. Тогда ему объяснили, что король Фридрих находится в своей резиденции в Потсдаме и лучше всего, если он отправится туда. Иван, понял, что здесь он ничего не добьется, и ему не оставалось ничего другого, как сесть на почтовой станции в карету, которая отправлялась в Потсдам. Там он без труда нашел королевскую резиденцию, охраняемую свирепого вида часовыми в смешных коротеньких мундирчиках и, с казавшимися игрушечными в их ручищах, ружьями. Внутрь дворца Ивана не пустили, сколько он ни разъяснял, что прибыл из самой России по важному делу. Он уже потерял всякую надежду, когда вдруг увидел сухого подтянутого офицера, спускающегося из королевского дворца по мраморным ступеням. Что–то подсказало, что именно этот человек в состоянии помочь ему, и, ни минуты не раздумывая, Иван кинулся наперерез направившемуся к коляске офицеру.