Александр слушал очень внимательно. Рассказ водителя заинтересовал даже Бессонова, и он оторвал голову от книги.
— Дорожная проститутка, — произнес адвокат.
Руслан вскинул брови:
— Я часто видел эту братию на трассах, — ответил он. — Дамы всегда одеты по сезону. Ни одна б не стала стоять в босоножках на морозе, да еще на такой дороге, ради заработка. Нет, эта девушка не была дорожной проституткой.
— А потом вы поехали искать ближайший пост ГИБДД, — предположил Пименов.
Вербата кивнул:
— Так я и сделал, как честный человек. И привел их на место происшествия.
— Они сразу предъявили вам обвинение?
Водитель отрицательно покачал головой:
— Разумеется, нет. Один из двух парней, капитан, осмотрев тело, высказал предположение: «Похоже, малышка мертва давно». Они велели мне следовать за ними до отделения полиции. В ту ночь меня отпустили домой, взяв обещание, что утром я обязательно являюсь к следователю.
— И вы выполнили все указания, — вставил Бессонов.
— Конечно! — воскликнул дальнобойщик. — Я и не думал, что окажусь в такой переделке. Впрочем, сразу меня не арестовали. Максимов осмотрел труп, провел какие-то исследования и стал ждать результатов экспертизы.
— Похоже, ты действительно ни в чем не виноват, — сообщил он мне. — Эту девчонку явно привезли на дорогу. Ты правильно обратил внимание на ее одежду. Моя практикантка обула такие же босоножки и попыталась пройтись по сугробам. Бедняжка выдержала всего несколько минут. Значит, Алина (нам удалось установить ее личность) не шла из поселка в город, ей бы пришлось преодолевать снежную массу, а в ее обуви это невозможно. Следовательно, погибшая приехала на машине, и не на своей. Кстати, вторую босоножку я так и не нашел, хотя прочесал все в округе. Наверняка она осталась в том месте, где Алину убили. А потом ее тело бросили на дорогу в надежде, что какая-нибудь машина ночью проедет по нему и следствие запутается. — Он лукаво улыбнулся мне и подмигнул: — Но у нас тут не олухи сидят.
— Я надеюсь на это, — вымолвил я.
— А я надеюсь на экспертизу, — усмехнулся Максимов. — Вскрытие показало: бедняжка была беременна. Вероятно, какой-то негодяй не пожелал жениться и избавился от нее. Думаю, это дело будет не таким уж и трудным. Мать погибшей и ее приятельницы назовут мне имя ухажера, анализ ДНК выявит его отцовство — и я поставлю жирную точку.
Однако через пару дней меня арестовали и предъявили обвинение в наезде на человека. Полицейские заявили, что я был пьян.
— Разве они брали у вас тест на алкоголь? — удивился Пименов. Вербата усмехнулся:
— Какой тест? Гибэдэдэшники видели: я трезв, как стеклышко. Все подстроили. Когда я попросил разрешение на встречу с Максимовым, мне объявили, что он отстранен от дела и мною занимается некто Радченко. Он пришел ко мне в камеру, в следственный изолятор.
— Вы хотели меня видеть? — спросил Радченко.
— Почему поменяли следователя? — поинтересовался я.
— Максимова срочно бросили на другой участок, — улыбнулся он. — Теперь работать с вами придется мне. У вас есть вопросы?
— Почему меня арестовали? — бросил ему я. — Максимов считал: я невиновен. О камере не было и речи.
— К вашему делу мой коллега отнесся довольно халатно, — ответил Радченко. — Я же уверен в вашей виновности.
— Почему?
Он щелкнул пальцами:
— Мы осмотрели место происшествия, и я сделал вывод: девушка шла по пустынной дороге, а вы, не увидев пешехода, совершили наезд. Сотрудники ГИБДД не заметили тормозного пути, а это говорит о том, что вы были пьяны. Кстати, в вашей крови обнаружили алкоголь.
Тут я взорвался:
— Но вы же прекрасно знаете: никакого теста на алкоголь не проводилось.
На его лице снова появилась мерзкая улыбка:
— Ваша забывчивость свидетельствует о том, что вы находились в неадекватном состоянии. Вот, полюбуйтесь, — он положил передо мной бумажку.
— Что это? — я поднес ее к глазам.
— Ваш анализ, — отозвался следователь. — Обратите внимание на эту цифру — одно промилле. Вы, мой дорогой, еле держались на ногах.
— Я сидел за рулем, — парировал я.
— И вели свою фуру на автомате, — согласился Радченко. — Впрочем, есть и смягчающие обстоятельства. Эта дорога из Горного обычно пуста, и вы не ожидали никаких пешеходов. Очевидно, девушка брела по краю обочины.
— Она тоже была пьяна? — спросил я. Он растерялся:
— С чего вы взяли?
— Я не заметил на девушке головной убор, — констатировал я. — А моя фура не движется бесшумно. Если вы не обнаружили алкоголь в ее крови, почему она ничего не слышала?
Он пожал плечами:
— Даже если ваша жертва немного выпила, это не снимает с вас вины.
— Максимов тоже счел странным, что пострадавшая вышла на дорогу в босоножках и ажурных колготках, — напомнил я ему. — Вблизи нет ни одного поселка, а до города далеко. Как вы это объясните? И где ее вторая туфелька? — Я сжал кулаки и выплюнул ему в лицо: — Учтите, я собираюсь бороться. Девушка была мертва до того, как моя машина наехала на нее, и вам не повесить на меня это преступление. Лучше ищите того мерзавца, который привез ее туда, скорее всего, уже без признаков жизни.
Радченко потер переносицу.
— Я все более убеждаюсь, что вы ничего не соображали в ту ночь. — Его улыбка бесила меня. — На ней не было никаких босоножек. Ее вещи упакованы и ждут суда, и никаких босоножек я среди них не видел. Ваша жертва в ту ночь была в сапогах. И ваш адвокат может даже потрогать их руками.
Я скрежетал зубами и ничего не понимал. Еще каких-то два дня назад все было по-другому. Теперь же у меня создавалось впечатление, что кто-то просто шутит надо мной.
— Вы намерены сообщить своему адвокату или предпочтете общественного защитника? — поинтересовался он. Я отвернулся от него:
— Мне нужно подумать.
— Думайте, — следователь поднялся и послал мне улыбку. — До свидания. Я еще не раз вас навещу.
Я ничего не сказал. В моей голове все перемешалось. Вскоре мне удалось привести в порядок свои мысли, и я решил связаться с женой. Мне разрешили, и я попросил Тамару расшибиться в лепешку, но переговорить с Максимовым. Тогда моя супруга еще не намеревалась подать на развод и подкараулила следователя у дома: на ее звонки он упорно не отвечал. Максимов, увидев Тамару, схватил ее за локоть и завернул за угол дома. Ей показалось, что он опасается слежки.
— Вы в курсе происходящего? — спросила жена. — Объясните нам, что происходит.
— Меня вынудили отказаться от дела, — сообщил он ей. — Однако я хочу помочь вам, чем смогу. Завтра к вашему супругу придет мой приятель. Он прекрасный адвокат и, я думаю, его вытянет.
— Но почему все так повернулось? — недоумевала Тамара. Он приложил палец к губам:
— Здесь небезопасно общаться. Нас могут услышать, — Максимов пожал ей руку. — Прошу вас об одном: вы с мужем не держите на меня зла. Бывают такие жизненные ситуации, когда ты делаешь то, что тебе приказывают.
Больше моя бывшая не выяснила ничего. Максимов вытянул указательный палец:
— Кажется, идет ваш автобус.
Жена повернулась и посмотрела на остановку, а он тем временем исчез. А на следующий день пришел адвокат и еще раз подробно расспросил меня о происшествии.
— Дело выигрышное, — провозгласил он. — В суде я разобью их в пух и прах. Ну, а прежде всего я добьюсь, чтобы вас отпустили под подписку о невыезде, — при этих словах Вербата вздохнул.
— Он тоже бросил вас, — вставил Александр.
— Да, — кивнул водитель. — Правда, пару раз мы с ним еще увиделись. Он потирал руки и говорил, что ему удалось многое сделать. А потом… в один прекрасный день он исчез и больше не появлялся. О его отказе от меня я узнал от Радченко. Мне дали общественного защитника, который с удовольствием топил меня на суде, делая вид, что защищает. И вот я получил три года.
— И никто не сказал о таких важных уликах, как ажурные колготки и босоножки? — удивился журналист. Руслан усмехнулся:
— Об этом никто не вспомнил, кроме меня. Но как только я о них заикнулся, прокурор предъявил судье вещдоки, в которых не было ни колготок, ни босоножки. Своим вмешательством в процесс я только ухудшил положение.
— Понятно, — процедил Пименов.
— Так я очутился здесь, — Вербата закусил губу. — И если вы не вытащите меня в скором времени, я не доживу до окончания срока. Мои соседи по камере почти каждый день избивают меня и уже давно бы отправили на тот свет, если бы не один авторитет, который взял меня под свою защиту. Чем-то я ему приглянулся. Но через полторы недели его переводят в другую камеру, и я останусь наедине со своими мучителями.
— Вы пробовали жаловаться? — спросил Бессонов. Руслан жалко улыбнулся:
— Разумеется. Однако у меня сложилось впечатление, что заключенные не зря хотят извести меня. У них приказ свести со мной счеты. И я не ошибаюсь. Надзиратели не реагируют на мои жалобы. Вот увидите: когда меня начнут убивать, они не будут препятствовать, — Вербата закрыл лицо руками. Журналисту стало его жалко:
— Не отчаивайтесь раньше времени, — сказал он и подмигнул. — Максимова и вашего адвоката запугали, но меня им не запугать. Я возьмусь за ваше дело, и не пройдет и недели, как вы выйдете на свободу.
Бессонов укоризненно посмотрел на Пименова:
— Не зарекайтесь, дружок. — Он перевел взгляд на осужденного: — Интересно, молодой человек, кому же вы успели так насолить? Кому перешли дорогу? Никогда не думали?
— Я думаю об этом постоянно, — признался Руслан.
— И этот кто-то должен быть могущественным и богатым, — заметил защитник. — Даже не знаю, что вам посоветовать.
Лязгнула дверь, и лейтенант вошел в комнату свиданий.
— Ваше время истекло, — произнес он. Мужчины пожали друг другу руки, и журналист с адвокатом вышли из здания тюрьмы.
— Этому парню я не завидую, — заметил Бессонов, садясь в машину. — Хотите еще раз хороший совет? Не лезьте в это дело.
— Вы-то чего за меня боитесь? — огрызнулся Александр. — Вас никто за собой не тянет.