бы выдать Миреллу за какого-нибудь конюха и дать пару золотых в качестве приданого.
Разьярённая и оскорблённая ромэ прокляла мерзавца от всей души. Изобретательно и жестоко. Особая магия древнего народа не поддавалась диагностике, а проклятье дремало в крови Коула, активируясь лишь в тот момент, когда он выплёскивал своё семя в женское лоно. Шанталь позаботилась о том, чтобы род Бергенсонов угас. Но сформулировала проклятие так, чтобы оно не коснулось ребёнка, которого носила Мирелла.
Господин Редо, узнав об «интересном положении» молодой артистки, лишь вздохнул, неодобрительно покачал головой и перевёл будущую мамочку в билитёрши. Беременность протекала легко и была Мирелле к лицу. Шанталь несколько раз пыталась заглянуть в будущее дочери, но оно оставалось туманным. Побочный эффект проклятья проявился после рождения внука: малыш «собрал» целых семь магических сил. Мирелла долго раздумывала, как назвать сына. Вначале хотела в честь своего отца, но Шанталь воспротивилась, сказав, что вместе с именем можно перенести на малыша не самую счастливую судьбу. В итоге молодая женщина, увидев в одном из городов вывеску на двери «Атор Деберо, целитель» заявила, что назовёт сына Атором.
Незадолго до рождения ребёнка Шанталь и Мирелла оставили цирк. Продолжать вести кочевую жизнь с младенцем на руках было слишком сложно. Сбережений хватило, чтобы купить небольшой домик в одной из деревень на востоке Империи. Шанталь продолжала гадать, не отказываясь от продуктов в качестве оплаты. Мирелла занималась огородом и следила за порядком в доме. Она же трижды в неделю ездила на рынок за продуктами с соседкой-ткачихой.
Когда Атору исполнилось три года, на молодую и красивую женщину обратил внимание один из городских стражников. Несколько раз Киор Тогатти помогал Мирелле донести корзину с продуктами до повозки, а при очередной встрече предложил стать его любовницей. Распалённый отказом, принялся увиваться за несговорчивой красавицей с утроенной силой. Однажды затащил Миреллу в «караулку» и пригрозил, что возьмёт силой, если она откажется пойти с ним в ближайший Храм Познающего прямо сейчас. То проклинал, то признавался в любви, убеждал, что без неё ему не мила жизнь, обещал, что ради её улыбки свернёт горы. И Мирелла сдалась, решив, что раз уж не сложилось с любимым мужчиной, нечего перебирать. Но после заключения брака муж выставил условие: ребёнок оставался с бабушкой. Воспитывать «нагулянного» мальчишку Киор не хотел.
Расставание с сыном далось Мирелле нелегко. Четырежды в неделю, пока Киор был на службе, она бегала в деревню. Муж злился и втайне надеялся, что рождение их общего ребёнка заставит её забыть про маленького ублюдка. Забеременев, Мирелла действительно стала навещать сына реже. Не потому, что разлюбила, а потому, что вторая беременность протекала очень нелегко. У молодой женщины часто кружилась голова, темнело в глазах. Однажды зимой, возвращаясь домой с покупками, она поскользнулась на крыльце и упала животом на ступеньки. Спасти ребёнка не удалось.
После этого Киор возненавидел Атора ещё сильнее, лишь за то, что тот жил. Не скрывая, называл мальчика ублюдком и сокрушался, что тот не умер в младенчестве. Услышав, как зять в очередной раз обзывает ребёнка, Шанталь выгнала Киора прочь. В отместку тот увёз Миреллу в другой город.
В следующий раз Атор увидел мать только через полтора года. Тогда Киор отпустил её на две недели. Шанталь беспокоилась, предлагала дочери уйти от мужа, но Мирелла лишь вздыхала в ответ и твердила: «Он без меня пропадёт. Киор однолюб, он не сможет быть счастливым с другой женщиной. А мне уже всё равно, с кем жить».
Она приезжала раз в год, пока Атору не исполнилось двенадцать. Потом лишь писала письма. Детей у них с Киором не было: после выкидыша Мирелла больше ни разу не забеременела. Подросток скучал по матери, не раз предлагал бабушке навестить её. Шанталь, зная, что зять не обрадуется ни тёще, ни пасынку, отказывала. В итоге Атор решил действовать сам. В тот год, когда ему исполнилось четырнадцать, всю осень и зиму по выходным работал грузчиком на рынке и откладывал деньги на поездку к матери…
Вынырнув из воспоминаний, боевик перевёл взгляд на Дану. Та сидела тихо, словно мышка, в ожидании глядя на него.
— Пойдём, — позвал он, вставая.
Привёл девушку во вторую комнату, сел на плетёную циновку, прислонившись спиной к стене, указал Дане на двухместный диван.
— А можно сесть рядом с тобой на полу? — осторожно спросила она, рассматривая обстановку.
Письменный стол у окна и стул рядом с ним, диван, циновка на полу, два шкафа и оружие на стенах. Кортики, кинжалы, какие-то металлические звёздочки и полумесяцы. И шесты с острыми лезвиями на концах.
— Садись, — согласился мужчина. Подождал, пока девушка устроится рядом, вполоборота к нему. Глядя перед собой, негромко произнёс: — Мать вышла замуж, когда мне было три. Вскоре после этого Киор, мой отчим, увёз её в город Фестир. Это практически на западной границе Ардана. Вначале она приезжала раз в полгода, потом — раз в год. Писала письма. А когда мне исполнилось двенадцать — не приехала. Два года шли короткие, скупые письма. Бабушка не хотела ехать к Киору, они не ладили. Да и мне он не обрадовался бы. Но я слишком скучал по матери. Полгода собирал деньги, чтобы поехать к ней. А когда приехал, едва узнал её. Киор пристрастился к «горной пыльце», продал практически всё из дома. И за очередную «дозу счастья» расплачивался женой.
Дана тихо ахнула, прижала ладонь к губам.
— Какой ужас… — прошептала она.
— Он избивал её, а чтобы не сбежала — посадил на цепь, как собаку, — холодно продолжил Атор. — Дверь была открыта. Когда я вошёл, Киор спал за столом, а двое его дружков развлекались с моей матерью. То, что она была без сознания, их не смущало. Тот, что стоял лицом к двери, почти невменяемый от «пыльцы», заплетающимся языком предложил присоединиться, мол, на троих они уже не раз её делили. Я выкинул их за порог, не слушая возмущений на тему, кто я такой и им же Киор разрешил. Это было несложно: подонки едва стояли на ногах. Укрыл мать плащом. Попытался растолкать этого… любителя грёз. Хотел, чтобы он отдал мне ключ от кандалов. А в итоге получил в ухо так, что отлетел к стене. Когда очнулся, Киор спокойно дрых дальше. На столе лежал нож для хлеба. Иногда говорят, мол, не помню, как всё было, не знал, что творю. Я всё прекрасно помню. И убивал эту тварь вполне осознанно. Остановился просто потому, что устала рука. Ключ нашёл сам. Отправил бабушке послание через магослужбу, написав, что матери нужна помощь. Она прибыла к вечеру, не пожалев денег на порталы. А я отправился в Арданскую военную академию. После убийства отчима вариантов почти не оставалось. Тогда я тоже был наивен и верил в справедливость мести, — боевик усмехнулся. — Мечтал, что закончу ФБМ и первым делом наведаюсь к мерзавцу-Бергенсону, по случайности приходящемуся мне отцом. Но мать любила его до последних дней. И когда я однажды приехал к ним с бабушкой на выходные, вымолила у меня обещание не убивать Коула. Только потому он всё ещё жив.
Он умолк. Лидана, потрясённая услышанным, молчала, стиснув кулачки так, что побелели пальцы. А ведь Атор не вдавался в подробности… Девушка даже не хотела представлять, каково было ему всё это видеть.
— А что произошло с твоими родными? — спросила она. — Ты говорил, что у тебя никого не осталось.
— Мать так и не сумела психологически оправиться после пережитого, — сухо ответил мужчина. — Умерла, когда я был на втором курсе. Сердце не выдержало. Бабушка пережила её на три года.
— Мне жаль… — прошептала Дана.
Несмело прикоснулась к его плечу, желая поддержать, и не зная, как это сделать. Рассказ Атора снова разбередил и её раны.
— Жаль, что я не прикончил Коула? — хмыкнул боевик. — Мне тоже. Одно из немногих обещаний, о которых я сожалею.
— Да нет, не об этом! — горячо возразила девушка. — Я…
— Дана, избавь меня от долгих рассуждений о том, как тебе жаль тех, кого ты никогда не видела, — спокойно и ровно оборвал её мужчина. — Ты хотела знать о моём прошлом — ты о нём узнала. Мне твоё сочувствие ни к чему.
— Когда нет близких — очень тяжело, — Дана вздохнула. — Некому довериться, не к кому прийти за поддержкой…
— Солнышко, я хочу физической близости, а на духовную мне, в принципе, глубоко плевать, — Атор пожал плечами. — Она важна тебе, а не мне.
Девушка замолчала. Просто не знала, что ещё можно сказать в ответ на очередную грубоватую откровенность. Но не хотела уходить. Наоборот, придвинулась ближе, опустила голову на плечо боевика. Тот легонько провёл ладонью по её волосам.
— Иди спать, — произнёс он. — Хватит на сегодня откровений. У меня ещё есть дела.
— Я могу помочь, — предложила Дана.
— Составить учебный план? — с лёгкой иронией поинтересовался боевик. — Солнышко, я сам понятия не имею, что туда писать. Дурацкая бумажка для проверяющих из министерств, в которой не будет ни слова правды.
— Это так срочно? — спросила девушка. Чуть поколебавшись, призналась: — Не хочу сегодня засыпать одна.
— Перестала меня бояться? — обманчиво-ленивым тоном уточнил Атор. — Мне нравится твоя смелость.
— Я тебе верю, — Дана выпрямилась. — Ты сказал, что не обидишь меня.
— Не обижу, — подтвердил боевик.
Поднялся, протянул ей руку. Бриан уже вторую неделю намекал, что ждёт учебные планы, но сегодня Атор с огромным удовольствием мысленно послал работу с бумажками в глотку к Пересмешнику.
В ванную девушка пошла первой, не глядя, выхватив из ящика первые попавшиеся сорочку и бельё. И если шёлковая сорочка была вполне целомудренной, длиной чуть выше колена, то трусики подвели. Рассматривая кружевной предмет гардероба самого развратного фасона из всех возможных, Дана с минуту всерьёз размышляла о том, чтобы не менять бельё. Но любовь к чистоте победила. «И Атор сказал, что не планирует меня сегодня соблазнять», — привела она сама себе контрольный аргумент.
Боевик действительно не собирался этой ночью приставать к своей девочке. Атор не хотел, чтобы Дана снова начала от него шарахаться. Он оценил попытки девушки идти навстречу, и разрушать едва установившееся доверие был не намерен