Я качаю головой. Думаю, в городе он не один. Что делает армия на улицах Лондона?
Я уже печатала ответ, когда телефон в руке зазвонил, и я вздрогнула. Мама. Еще и восьми нет. С ума сойти.
Я нажала «ответить».
– Привет. Что случилось?
– Прости, дорогая, я знаю, что еще рано. Нам нужно подготовиться ко встрече с прессой – выезжаем через пару часов. Совместное заявление премьер-министра и твоего папы, команде Грегори быть обязательно, как и семье Армстронга. Поднимайся, Пенни скоро принесет тебе новое платье, если, конечно, его сумеют доставить. Если нет, придется придумать запасной план, – в голосе появляются панические нотки. – Ну же, поторопись, Саманта.
– Хорошо. Пока.
Пришло еще одно сообщение от Лукаса.
«Ты тут или испугалась размеров моего танка и грохнулась в обморок?»
Я: Не грохнулась. Но дела зовут: нужно подготовиться к дурацкой пресс-конференции. Следи за танком.
Лукас: Обязательно. Повеселись.
19. Ава
– Кажется, ты куда-то собираешься.
– От скуки я бы точно так наряжаться не стала, – буркнула Сэм и поправила подол платья, бледно-голубого и блестящего, подходящего к глазам. Она выглядит изумительно и в то же время так непривычно.
Сэм пристально на меня посмотрела:
– Что-то не так?
– Мы говорили с Пенни об организации похорон для папы.
Она касается моей руки.
– Наверное, очень тяжело с этим сейчас разбираться.
– Никуда не денешься. Мне здорово помогают твои родители, что очень щедро с их стороны.
– Послушай знатока. Деньги для них ничего не значат. Вот сочувствие и поддержка – куда сложнее. Они выбрали простой путь.
– Сэм! – воскликнула я пораженно.
– Просто не нужно лишней признательности. Я рада, что они помогают, но деньги для них – пустяк.
– Ты так и не сказала, куда собираешься.
– Новое правительство, – она вскидывает брови, затем прищуривается, – выступает с заявлением. А на фоне должны стоять обожающие семьи.
– Интересно, что они скажут.
– Понятия не имею. Я училась ни на что не реагировать. Давай попробуем.
Во взгляде появилась уверенность. Сэм пригладила волосы, выпрямилась и, сцепив впереди руки и чуть подавшись вперед, будто с жадным вниманием, надела искусственную улыбку.
– Отлично. Хм-м, что ж, посмотрим… Вводится обязательная военная служба. – Она даже не дрогнула. – А как насчет призыва в армию в пятнадцать? – Никакой реакции. – Хорошо, у тебя получилось. Надеюсь, тебя это не слишком измотает.
Сэм погасила улыбку и привалилась к дверному косяку.
– О, будет точно не просто. Но я больше волнуюсь о том, что скажут.
Я кивнула.
– И я.
Она взглянула на меня.
Даже на каблуках Сэм все равно ниже меня. Она склоняет голову набок.
– Спасибо, Ава.
– За что?
– Тебе пришлось столько пережить, а ты стоишь здесь и слушаешь меня. Ты не представляешь, как важно иногда говорить то, что думаешь. – Она коротко меня обняла, коснулась мягкими волосами щеки. И я вдруг осознала.
Она ведь не знает. Что я уезжаю. Не стала бы молчать, если бы знала. Но сейчас не время рассказывать.
Она ушла, а я осталась сожалеть, что не решилась: что, если она узнает от своей мамы?
20. Сэм
Мама бегло оглядывает меня с ног до головы. Затем чуть одергивает рукав, поправляет украшение на шее. И, наконец, взяв меня под руку, поворачивает к большому резному зеркалу в коридоре верхнего этажа.
Она очень серьезно рассматривает наше отражение, и я спешу сказать то, что ей приятно услышать.
– Как сестры.
И это правда. Ни за что не подумаешь, что это моя мама. Мы очень похожи, только я ниже ростом, и особенно заметно сходство в таких нарядах – на ней костюм того же оттенка, что и мое платье, и сшитый из того же материала. Кому-то пришлось потрудиться ночью, чтобы сшить эту одежду.
Она улыбается.
– Пожалуй.
Папа уже уехал. Мы спускаемся по лестнице в холл, где нас встречает новая спецгруппа охраны. Я волнуюсь, но боюсь не того, что нас ждет на конференции, а дороги. Во всяком случае, пока. И я не расстаюсь с камерой, как с талисманом. Я подвесила ее за маленькое колечко к браслету – можно и в рукаве спрятать, и в руке держать. Мама не заметила маленькое и тонкое устройство, когда осматривала наряд.
Внизу нас ожидает человек пять мужчин и женщин. Среди них помощник папы, которого я уже встречала. Он спешит к нам.
– Лейтон, рада встрече, – говорит мама.
– Честь для меня сопровождать двух юных дам, – говорит он, и я подавляю желание закатить глаза. – Позвольте представить вам новую охрану.
Звучат имена, и я улыбаюсь и киваю каждому человеку вслед за мамой, но вдруг узнаю одного из них – это агент Коулсон, который утащил меня подальше, когда начался кошмар во время протестов. Сначала я злилась, что он привел меня к отцу, но, не сделай он этого, вряд ли бы я выбралась невредимой из такой давки. Интересно, это повышение? Так папа решил отплатить долг?
Я взглянула на маму – стоит ли признаться, что мы встречались? Нет. Папа бы вряд ли рассказал ей. Стоило ей отвернуться, Коулсон коротко подмигнул, будто понял то же самое.
Нас с мамой провожают к новой машине – это лимузин с двумя рядами сидений, обращенных друг к другу, в задней части салона. Автомобиль бронированный, а стекла в нем – пуленепробиваемые, так что можно почти ничего не опасаться, но вместо того, чтобы успокоиться, я лишь еще больше разволновалась: неужели чего-то все-таки стоит опасаться?
Мы выехали из дома и скоро подъехали к охраняемому выезду из района. И я увидела за воротами его – танк. Я бы пришла в ужас, если бы уже не видела один на фотографии Лукаса, но все же трудно поверить глазам.
На лице мамы изумление.
– Это действительно необходимо? В этом районе?
– Это устрашающий фактор для защиты района, – отвечает Лейтон.
Я торопливо делаю снимок танка, усиленной охраны на воротах и дополнительной охраны на въезде в Вестминстер.
Двери открыты. Пора.
21. Ава
– А теперь совместное заявление из Вестминстера от нового премьер-министра Уильяма Адама Армстронга и его заместителя Мертона Грегори.
Камеру наводят на собравшихся. Справа – жена Армстронга с сыном и дочерями и Сэм с мамой, слева – советники, а сами Армстронг и Грегори – по центру. Армстронг ступает вперед.
– Трудности, с которыми столкнулась наша страна, стали для нас испытанием. Но в единстве наша сила, и поэтому наша задача – преодолеть разногласия в обществе. Долгое время богатствами нашей страны пользовались лишь избранные в ущерб народу. Это должно измениться. И это изменится.
Он обрисовал смелый план: перераспределить богатства. Отнять лишнюю частную собственность и отдать бездомным. Обеспечить рабочими местами при поддержке государства. Ввести строгие законы против дискриминации на основании пола, сексуальных предпочтений, страны происхождения или языка. Значит ли это, что пришел конец закону о запрете всего «неанглийского»?
Неужели они правда пойдут на такое? Смогут ли они так вернуть недовольных, примкнувших к А2, обратно в лоно общества?
Я смотрю на этого человека, слушаю его речи и удивляюсь, как ему удалось обойти соперников и обставить все так, чтобы ни перед кем не отвечать. Он не лишен обаяния, но в характере чувствуется твердость. Сможет ли он действительно выступить против банкиров и потомственных богачей и отнять их собственность?
А что станет с такими людьми, как семья Сэм, где деньги пришли со стороны жены? Ведь они поддерживают Армстронга? Сделают ли для них исключение, чтобы сохранить их поддержку?
Сэм не меняет ни улыбки, ни живой заинтересованности в позе. Но тут Армстронг прерывает свою речь.
– Разумеется, этим наши действия не ограничатся. В первую очередь мы должны принести безопасность на улицы ради наших детей. – Он бросает взгляд налево, где стоят семьи. – Военное прошлое, служба в полиции и в антитеррористических подразделениях делают Мертона Грегори лучшей кандидатурой, чтобы воплотить жесткие меры.
Теперь вперед выступает отец Сэм и произносит:
– Последние дни и недели стали для нас серьезным испытанием. Пришло время для решительных мер – те, кто учит наших детей жестокости, не уважают ценностей, принятых в нашем обществе. Пришло время для верховенства закона, чтобы вернуть порядок на улицы. Будут применены следующие чрезвычайные меры: со вчерашнего дня к подавлению беспорядков, бунтов или незаконных собраний привлекается армия. С настоящего момента по всей стране в девять часов вечера объявляется комендантский час. Нарушение комендантского часа ведет к незамедлительному аресту. Уже создано новое элитное подразделение для выявления и уничтожения террористических организаций в нашей стране. Вербовка сотрудников, а также усиление армии и полиции начинается немедленно. И наконец, вводится смертная казнь за террористическую деятельность и измену родине.
Я изумленно распахиваю глаза. Смертная казнь? Смертную казнь в Великобритании отменили… десятки лет назад.
Слово вновь берет Армстронг и подводит итог всему выступлению. А дальше – улыбки, рукопожатия, похлопывания по спине, и все это время я таращусь на экран, а в голове кружатся мысли.
Собственность и богатства перераспределят: чью собственность и кто будет это решать?
Смертная казнь за преступления, абстрактно названные «терроризмом и изменой», но что сюда относится? И кто решает?
Элитный отряд – с какими полномочиями?
И комендантский час: нарушение ведет к аресту, но с каким наказанием?
Сэм держится молодцом все время, но, видимо, я настолько хорошо ее изучила, что замечаю напряжение вокруг глаз. Руки, которые она сцепила перед собой, будто одеревенели – или мне кажется? Может, это мне все только чудится.
Отлично, Армстронг. Ты подстроил все так, что при поддержке Грегори станешь любимцем людей. Но если что-то пойдет не так, то винить будут не тебя.