– Просто пообещай все взвесить, прежде чем соглашаться. Сначала хорошо выспись, а когда мысли прояснятся, еще раз все обдумай.
– Хорошо, обещаю, – говорит Сэм и поднимает взгляд. Однажды я пыталась перенести этот взгляд на бумагу, но никак не удавалось передать увиденное.
– Когда ты в последний раз рисовала? – спрашиваю я.
Сэм удивленно вскидывает брови и качает головой.
– Почему нет?
– По разным причинам. Мысли заняты другим, да и некогда. Сейчас я не рисую, а делаю фотографии. Никакой рисунок не может передать жизнь настолько правдоподобно, как снимок.
– Может быть, если снова начнешь рисовать, на многое взглянешь более ясно? Или хотя бы расслабишься и уснешь.
Она склонила голову к плечу.
– Наверное. Не знаю. Спасибо, Ава. Как бы то ни было, нам надо поговорить еще кое о чем – о субботе.
Я неуютно поерзала на стуле. Церемония кремации папы. Я вздохнула.
– Я старалась об этом не думать.
– Знаю. Будешь говорить что-нибудь?
Я покачала головой.
– Должна, но я слишком запуталась и просто не могу.
– Все нормально. Ты не должна. В любом случае я буду рядом. И Пенни придет. Мы заберем тебя утром, хорошо? Кажется, Пенни говорила, что машина придет в десять.
Сэм подается вперед и обнимает меня. Мне хочется крепко стиснуть ее и никуда не отпускать, но я через силу разжимаю руки.
Она отстраняется.
– Ты была права, по крайней мере, в одном.
– В чем?
– Кажется, пора вспомнить про рисование.
32. Сэм
Я коротко постучала, приоткрыла дверь и заглянула в класс рисования.
Миссис Дженсон раскладывала кисти и, оторвавшись от занятия, подняла взгляд.
– Сэм, – улыбнулась она. – Давно тебя не видно на уроках.
– Знаю. Не было настроения… – я пожала плечами, – вдохновения или что там нужно, чтобы рисовать.
– Великие художники не зависят ни от настроения, ни от вдохновения. Они всегда готовы работать, даже столкнувшись с большими трудностями – в таком случае даже охотнее.
– Но я не великий художник, – запах краски заманил меня в класс.
– Сейчас, может, и нет, но когда-нибудь станешь. У тебя разве нет уроков?
– Нет, у меня «окно», – это ложь, сейчас по расписанию английский, и ей это наверняка известно, но она ничего не говорит.
– Не поможешь?
Мы принимаемся очищать кисти, и запах краски смешивается с запахом растворителя. Миссис Дженсон работает молча, не нарушая тишину пустой болтовней. Из-за вони окна открыты, но в комнате не холодно. В такой осенний день забываешь о скорой зиме, и я смотрю на дрожащие листочки и слушаю пение птиц. Сюда доносятся лишь отголоски уличного шума, и даже кажется, что мы где-то за городом.
И вдруг в главные ворота въезжают две большие черные машины и останавливаются под окном. Двери открываются, и выходят правительственные агенты в черных костюмах – лордеры.
За кем на этот раз? Я вздыхаю. И подумываю как-нибудь отвлечь миссис Дженсон, чтобы вытащить камеру, сделать снимки и потом выложить под тегом #БЕДА.
Они направляются в класс английского.
Одни идут через центральный вход, другие обходят здание сбоку. Оттуда можно попасть только в один класс.
Где проходит мой урок.
Время замедляется, замирают листья на деревьях, будто ветер вместе со мной задерживает дыхание.
Из боковых дверей снова показываются агенты. Они переговариваются с теми, что ждут на улице. Затем один достает рацию и что-то в нее говорит.
И они расходятся, чтобы продолжить поиски.
Если поиски продолжаются, значит, они не нашли что искали, так?
Я должна быть в классе, который они проверяли.
Двое направляются к корпусу искусств, и я отступаю от окна.
– Сэм? В чем дело?
Миссис Дженсон подошла к окну и, увидев лордеров, едва слышно выругалась. Она взглянула на мое лицо и испугалась.
– Сэм? Ты попала в беду?
В моем взгляде мольба.
– Идем.
Она ведет меня к шкафу в дальнем конце комнаты, где хранятся принадлежности для рисования, и раздвигает мольберты и прочий хлам. Она вталкивает меня внутрь, заваливает мольбертами и закрывает дверь.
Темнота здесь густая, непроглядная, и я пугаюсь: привычка смешивается с настоящим осознанным страхом, и мне хочется закричать, выбраться и вырваться наружу…
– Мы ищем Саманту Грегори, – говорит холодный голос, и я неподвижно застываю.
– Здесь ее нет, – отвечает миссис Дженсон. – Урок рисования у нее был вчера. Можете взять расписание у школьного секретаря.
– Уже.
– Значит, вам известно, что здесь ее быть не может, – видно, что она нервничает – слишком много болтает. Надеюсь, я заметила это только потому, что хорошо ее знаю.
Раздается тяжелая поступь.
Шаги приближаются.
Слева скрипнула дверь и почти сразу закрылась.
Теперь открывается моя дверь, и в мое укрытие проникает свет. Но я крепко зажмуриваюсь, будто так меня точно никто не увидит.
Дверь снова закрывается.
Шаги удаляются. От облегчения меня пошатнуло, и куча мольбертов, за которой я пряталась, накренилась и стукнула о дверь.
Страх мгновенно затапливает с головой волной ужаса. Шаги остановились? Неужели услышали?
Нет. Никто не вернулся.
33. Ава
– Вам помочь? – спрашивает библиотекарь непривычно громко, нарушая свою излюбленную тишину.
Я выглядываю из-за полок.
Двое лордеров. Один остается у двери, другой подходит к столу.
– Мы ищем Саманту Грегори. Она здесь?
В крови закипают страх и адреналин. Они ищут Сэм? Я не видела ее, когда входила. Здесь ли она?
– Нет, сегодня я ее не видела, – отвечает библиотекарь. – С ее расписанием можете ознакомиться у…
– Уже, – говорит лордер.
И принимается обшаривать библиотеку, каждый ряд, каждое помещение для занятий. Когда он приближается, я утыкаюсь взглядом в книгу и велю себе не поднимать глаз, не провоцировать.
Вскоре они уходят из библиотеки.
В комнате поднимается гул, и до меня доносятся обрывки слов.
– Правда? Сэм?
Шарлиз тоже не было сегодня.
Что они наделали?
Все чувствуют смятение и удовольствие – только взгляните, кто попал в беду: раньше они стояли наверху социальной лестницы, а теперь что?
Сначала они наверняка бы проверили класс, где по расписанию должны быть занятия у Сэм. Если ее там не было, где же она? Заранее увидела их и успела сбежать и спрятаться?
А теперь они обыскивают школу.
Сэм, где же ты?
34. Сэм
И снова я заперта в темноте.
Обычно я не обращаю внимания на запах краски, но здесь он слишком резкий, а от страха я дышу чаще, так что голова кружится.
Щека прижимается к неровному полу багажника, машина медленно выезжает с парковки для школьного персонала.
Останавливается. Поворачивает направо, немного проезжает и вновь останавливается. Наверное, перед задними воротами. Они открываются автоматически, их не охраняют, но пользуется ими только персонал.
Стоянка затягивается. Почему так долго?
Раздается металлический лязг. Ворота открылись? Машина трогается. Мы выехали в город.
И набираем скорость. Вонь краски, запахи в машине, темнота и страх просто невыносимы. Машина останавливается, трогается, поворачивает – мы едем так долго, что сознание почти отключается и в голове плывут бессвязные мысли.
Где мне теперь прятаться?
В квартире Авы вместе с Лукасом. Кажется, я помню адрес.
Мама просто рехнется. А папа… он будет ошеломлен. Ему будет стыдно, а еще он придет в ярость. Придется ли ему подать в отставку?
И что будет со мной?
Шарлиз все-таки рассказала, чей телефон взяла?
Или, когда я выложила пост от имени Джульетты, они поняли, что она вполне может знать виновного. Наверное, они заставили ее признаться, чей телефон она взяла.
Надеюсь, с ней все хорошо. А может, они догадались иначе – по фотографиям из Чекерза и вертолета, которые Коулсон увидел еще до того, как они попали в сеть.
И среди всего то вспыхивает, то гаснет лицо Авы. Надеюсь, она никак не пострадает от всего этого.
35. Ава
Я до сих пор не знаю, где Сэм и все ли с ней в порядке, и с ума схожу от беспокойства.
Как узнать, может, ее уже нашли и арестовали? Когда людей запихивают в большие черные машины, об этом не сообщают в новостях – никаких следов.
Минуты текут медленно. Сейчас по расписанию химия, и не хочется идти, но чувство самосохранения велит вести себя как обычно. Не выделяться.
В корпус естествознания я плетусь, с трудом волоча ноги. Повсюду торопливыми шепотками обсуждают Сэм.
Я сажусь за парту, бездумно копирую химическую формулу, но уравнение решить не могу. Голова не соображает.
В конце класса открывается дверь.
– Прошу прощения. Ава Николлс тут?
Пришла взволнованная секретарь.
– Это я.
– Вас ждут в кабинете замдиректора.
Я не сразу пугаюсь, но ужас быстро охватывает меня: в чем дело? Может, есть новости о Сэм? Едва волоча ноги, я иду к зданию администрации.
У кабинета замдиректора в креслах сидят еще шесть девушек, в том числе Рут и Энджи, друзья Сэм. Похоже, здесь собрали всех ее подруг. Я сажусь, и входят еще несколько девушек.
Открывается дверь кабинета, но выходит не замдиректора, а лордер.
– Энджи Аддингот, – произносит он. Энджи поднимается и скрывается в кабинете. Дверь закрывается.
А мы остаемся ждать, с опасением поглядывая друг на друга… и молчим. Что там происходит?
Минут через десять дверь снова открывается, и выходит Энджи. Лицо у нее бледное, и она, не говоря ни слова, уходит через другую дверь.
Девушки входят в кабинет по очереди: вызывают одну, проходит какое-то время, она выходит и торопливо удаляется с тревогой на лице. Нас остается все меньше.
– Ава Николлс?
Я поднимаюсь, прохожу в кабинет и, повинуясь жесту, опускаюсь на стул напротив стола.
Тот лордер, что вызывает по именам, остается у двери, а в кресле замдиректора сидит другой. Он смотрит в планшет, и молчание затягивается.