Постепенно поднимался вопрос, на каком участке следует ввести оставшиеся резервы для нанесения удара, который окончательно решил бы судьбу войны. Генералы главного командования сухопутных войск и командование группы армий «Центр» предлагали главный удар нанести по Москве. Гитлер требовал наступления на север, чтобы отрезать советские войска от Балтики, окружить, а потом взять Ленинград, и на юг с целью захвата сельскохозяйственных и промышленных областей Украины и выхода на Кавказ за нефтью. Он знал, что вермахт стал с каждым днем испытывать сильную потребность в ГСМ из-за частых бомбежек нефтеперерабатывающих заводов Румынии с аэродромов Крыма. Недаром же он называл полуостров «советским авианосцем».
22 августа 1941 года после пятинедельного ожидания под Смоленском, где немецкие дивизии стояли без движения, защищая свои позиции и неся бессмысленные потери, Гитлер раздумывал и, наконец, решился, отдав приказ, в котором говорилось: до наступления зимы овладеть Украиной и Крымом вместо захвата Москвы. Крыму фюрер придавал особое значение, опасаясь, что он может быть использован, как говорилось выше, в качестве авиабазы для нанесения ударов по нефтяным промыслам Румынии. Нефть для Гитлера была главным вопросом, который он должен был решить, захватив и добыв «кровь для моторов» на Кавказе.
Танковый стратег генерал Гудериан, который еще 4 июля 1941 года в личной беседе с Гитлером пытался добиться от него разрешения на взятие Москвы, вынужден был повернуть свои танковые группы на юг. Многокилометровые марши по пыльным дорогам Украины и России выводили со строя танковые моторы. Часто немцам приходилось чистить наждаком нагары на цилиндрах двигателей, отчего их мощность значительно понижалась. Отрицательно влияла на связь тыла и фронта перешивка железнодорожных веток на немецкую колею. Не хватало паровозов с европейскими колесными парами, поэтому противником использовались трофейные локомотивы, вагоны и платформы.
Отмечались случаи разгильдяйства со стороны действий личного состава люфтваффе. Так, 1 августа 1941 года авиация Геринга буквально растерзала бомбежкой 23-ю пехотную дивизию. Объяснялось это недостаточной подготовленностью молодых летчиков и отсутствием у них боевого опыта…
4 августа в Борисов прилетел Гитлер и провел совещание в штабе группы армий «Центр». На нем присутствовали шеф-адъютант Гитлера полковник Шмундт, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок, командующие 2-й и 3-й танковыми группами генерал-полковники Гудериан и Гот, а также представитель Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) — начальник оперативного отдела полковник Хойзингер. В своем выступлении Гитлер заявил, что он решил начать активнее действовать группой армий «Юг» на Украине, полагая, что ее сырьевые и продовольственные ресурсы дадут возможность выбить из рук русских Крым.
Взъерошенный от недавнего опасного перелета и перепуганный страхом нарваться в небе на советские истребители, он быстро перешел к делу, обратившись короткой командой к фельдмаршалу Федру фон Боку:
— Срочно соберите тех, кто в списке.
— Есть, мой фюрер!
Минут через 10 все приглашенные собрались в одном из помещений небольшого особняка, тщательно охраняемого эсесовцами. Гитлер стремительно вошел в комнату и с ходу истерически выпалил:
— Мы близки к победе. Остатки русских войск бросают оружие и спешно отходят. Сейчас, как никогда, мне нужен Крым! Вы должны понять, что он является авианосцем Советского Союза, откуда ведутся налеты на нефтепромыслы нашего союзника — Румынии. Каждый день пылают после советских бомбардировок хранилища с горючим, крайне необходимым вермахту. Бронетехника некоторых частей на голодном пайке. К началу зимы мы должны овладеть Москвой и Харьковом. А вот сейчас на Москву не надо тратить времени: ее можно окружить и затопить, а все силы надо бросить на Ленинград и на Кавказ…
Такой спич не вызывал восторга у фельдмаршала Федора фон Бока, который считал именно свою группу армий главной стрелой, нацеленной на поражение советской столицы. Недаром она называлась группой армий «Центр» и была наиболее оснащена личным составом, вооружением и боеприпасами.
А тем временем Гитлер во время выступления наливался вполне объяснимой злобой. Бледное лицо фюрера скоро приобрело пунцовый цвет. Присутствовавшие военачальники заметили, как резко проступила пульсирующая височная жилка. Лоб поблескивал от градинок пота.
В середине монолога фюрера, когда его словесная стрельба немного приутихла и он посмотрел в сторону фон Бока, тот понял, как и что ответить Гитлеру, в первый раз с начала войны оказавшемуся на территории СССР:
— Мой фюрер, операция «Припять» проходит успешно и близка к завершению. Воины рейха испытывают трудности — приходится действовать в преимущественно болотистой местности. Состояние дорог крайне плохое. На местных землях возделываются рожь, овес, картофель. Основную часть населения составляют украинцы. Евреи проживают главным образом в больших населенных пунктах и составляют там высокий процент от общего числа жителей. Ремесленное производство и торговля находятся в их руках. Врачи преимущественно также евреи. Украинское население настроено к нам доброжелательно. Поляки и белорусы более сдержаны и замкнуты, хотя и довольны тем, что большевики изгнаны. Расстреляно более 6 тысяч грабителей и 76 тысяч красноармейцев или лиц, занимающиеся коммунистической деятельностью…
Лицо Гитлера менялось. Может он в это время подумал, что в городе Борисове в 1812 году побывал и Наполеон. Это погружение в прошлое несколько его смутило, и он уткнулся немигающими глазами в своего лучшего танкового стратега.
— Мне все ясно, а что скажете вы, герр Гудериан? — обратился Гитлер к генерал-полковнику.
— Мой фюрер, я понимаю, что с перенацеливанием наступления нам придется преодолевать броней большие расстояния, поэтому возникла уже сейчас необходимость замены наших моторов, которые быстро изнашиваются здесь из-за невиданной пыли и песка, а также грязи в дожди. Мы желаем, чтобы наши потери в танках были восполнены новыми бронемашинами. У русских, и это общеизвестно, имеется превосходство в танках, которое по прогнозам специалистов будет увеличиваться — заводы они по-быстрому уволокли на восток. То ли еще будет…
И тут Гитлер взорвался из-за последней фразы танкиста, показавшейся ему угрожающей, и даже с запахом капитуляции:
— Новые танки нужны для формирования свежих танковых соединений, формирующихся в Германии. Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводилось в вашей книге, я бы, пожалуй, не начинал эту войну. А будет то, что я замыслил — Москва падет!
Фюрер имел в виду книгу Гудериана «Внимание, танки!», вышедшую в 1938 году в Берлине.
Гудериану хотелось еще пожаловаться на разгильдяйство пилотов люфтваффе, которые в последнее время из-за недостаточной подготовки молодых летчиков и отсутствия у них боевого опыта расколошматили несколько частей его 23-й пехотной дивизии. Но поостерегся. Гитлер вновь стал говорить — перебивать фюрера в такой обстановке он посчитал опасным.
Кстати, на эту встречу с Гитлером прилетал и военный атташе Японии, договариваться об открытии второго фронта на Дальнем Востоке.
По одной из версий в Борисове же готовилось и первое покушение на нацистского монстра, но оно не было серьезно подготовлено. Тогда полковник фон Тресков хотел вместе с преданными ему штабными офицерами группы «Центр» арестовать Гитлера. Но охрана не подпустила его машину к колонне фюрера. Начиная с 1942 года он стал уже более глубоко разрабатывать план убийства Гитлера. Получив звание генерал-майора на должности начальника штаба 2-й армии, он стал одним из главных организаторов покушения на фюрера в Смоленске 13 марта 1943 года, когда в самолет Гитлера была заложена замаскированная под посылку бомба, которая, однако, не взорвалась. Специалисты считают, что не сработал взрыватель из-за слишком низкой температуры в багажном отделении.
Он, как истинный ненавистник гитлеровского режима, продолжал охотиться на Гитлера. Узнав о неудаче антинацистского выступления военных 20 июля 1944 во главе с графом полковником Клаусом Шенком фон Штауффенбергом и понимая неизбежность ареста, фон Тресков сказал своему адъютанту Фабиану фон Шлабрендорфу, также участвовавшему в заговоре:
— Они скоро узнают обо мне и постараются вырвать из меня имена наших товарищей. Чтобы предупредить их, я должен пожертвовать жизнью.
— Господин генерал, может все обойдется? — взволнованно спросил адъютант.
— Нет, Фабиан, не обойдется. Я чувствую, они уже идут по следу. Гитлер не остановится, пока не перевешает своих врагов — истинных патриотов Германии.
Шлабрендорф так и не смог убедить его отказаться от самоубийства. Генерал-майор фон Тресков 21 июля 1944 года отправился к линии фронта, вышел на нейтральную полосу, выстрелами из пистолета имитировал бой, а затем взорвал себя ручной гранатой. Останки генерала были первоначально похоронены на родине, но, когда выяснилась его роль в заговоре, их эксгумировали и потом сожгли в крематории концлагеря Заксенхаузен. Семья и другие родственники подверглись репрессиям.
Адъютант генерала передал слова, сказанные фон Тресковым перед смертью:
«Сейчас на нас обрушится весь мир и начнет осуждать. Но я, как и прежде, твердо убежден, что мы действовали правильно. Я считаю Гитлера заклятым врагом не только Германии, но и всего мира. Когда через несколько часов я предстану перед судом Всевышнего, чтобы отчитаться в своих действиях и упущениях, то, полагаю, смогу с чистой совестью поведать о том, что сделал в борьбе против Гитлера.
Господь однажды пообещал Аврааму, что не погубит Содом, если в городе найдутся хотя бы десять праведников, и я надеюсь, что Он ради нас не уничтожит Германию. Никто из нас не имеет права сетовать, что пришлось умереть. Тот, кто вступил в наш круг, надел отравленный хитон кентавра Несса. Нравственная ценность человека начинается только с готовности отдать жизнь за свои убеждения».