— Как вы думаете, с какой целью вы прибыли в Тунис? — Штауффенберг требовал честного ответа.
— Наверное, для того чтобы попасть в плен, — последовал откровенный ответ.
— Ну да, в таком случае нам повезло. Для нас война закончилась, — с улыбкой заметил подполковник. Все солдаты тогда заулыбались, поверив, исходя из обстановки, что он сказал правду.
Как только колонна выбралась из теснины между соленым озером и следующей высотой, открылась картина поверженной техники. Десятки разбитых танков, вездеходов, орудий и бронированных автомобилей дивизии валялись вдоль дороги. Штауффенберг посмотрел на обер-лейтенанта — тот плакал…
— Нам повезет, если мы отсюда выберемся, — тихо проговорил подполковник. А потом был очередной налет. Пикирующий летчик взял под прицел его «Хорьх»…
Результат: старший офицер был тяжело ранен — левый глаз и обе руки в крови, мундир изодран в клочья. На санитарной машине его доставили в эвакуационный пункт, а потом отправили в полевой госпиталь под Сфаксом — вторым городом после столицы Туниса. Здесь ему ампутировали правую руку, а также мизинец и безымянный палец левой руки. Левый глаз тоже пришлось удалить. В таком состоянии он оказался в одном из госпиталей Мюнхена. Обер-лейтенанту не пришлось сдаваться. Он погиб в машине…
Жена, 30-летняя графиня Нина Штауффенберг, стройная, симпатичная женщина, с короткой стрижкой по моде тех времен, получив известие о тяжелом ранении мужа, оставила четырех детей на попечение свекрови в Лаутлингене и выехала в Мюнхен.
Она понимала, что встретит раненного мужа и успокоит, и вскоре он поправится. Но когда она увидела «снежного человека», всего забинтованного от головы до ног и без одной руки, поняла: таким Клаусом, каким он отправился в Африку, ему не быть. А еще эта мужественная женщина понимала, что она жена офицера, для которого превыше всего служебный долг — воевать за честь родины. Ее долг поддерживать мужа и не обременять семейными заботами…
В госпитале Клаус лежал в двухместной палате. Раненый метался в жару. Во всем теле оставались осколки металла, которые с гноем выходили из ран. Нина никогда не рассказывала, что она пережила в тот момент, когда она в первый раз увидела своего энергичного мужа в таком состоянии…
Но время — лекарь, кроме всего прочего, оно обладает просто исключительным даром убеждения и даже переоценки человеком прошлого пути. Клаус понимал, что в этом мире ничем нельзя обладать по-настоящему: вещи недостаточно долговечны и человек недостаточно долговечен, особенно военный на войне.
Его постоянно посещали товарищи и сослуживцы. С некоторыми из посетителей Клаус говорил откровенно о катастрофическом положении на фронтах. А Нине перед выпиской из госпиталя сказал:
— Знаешь, у меня такое чувство, что я непременно должен что-то сделать, чтобы спасти рейх. Мы, офицеры генерального штаба, несем ответственность за все, что происходит.
Нина ответила, как бы в шутку:
— В твоем нынешнем состоянии именно ты больше всего для этого подходишь.
Шатауффенберг ничего не ответил жене, которая считала этот разговор ударом палочкой по барабану, но в душу уже закрадывалась липкая тревога…
В июле 1943 года он оказался в семье. Медленно, но верно к Клаусу возвращались жизненные силы. Он упрямо тренировался писать левой рукой и одеваться при помощи зубов, всегда отказываясь от услуг жены и детей. Старался больше ходить, совершая длительные прогулки. Война и злой рок Третьего рейха казались отсюда бесконечно далекими, но подполковник знал, что его ожидает впереди. Вскоре ему прислали из Берлина письмо, в котором было предложение новой должности в генеральном штабе. Глаз и рука были с протезами, поэтому внешне он не отличался от штабного офицера. Письмо ему прислал знакомый генерал-полковник Фридрих Ольбрихт, как оказалось, главный теоретик Сопротивления в Берлине. В мае 1942 года с санкции Гитлера была запланирована операция «Валькирия» по использованию армии для управления страной при чрезвычайных обстоятельствах. На этом документе были подписи многих генералов вермахта, в том числе и самого Ольбрихта, который ненавидел выскочку Гитлера и тайно боролся с ним. Мысль об устранении фюрера пришла к нему после гибели на Восточном фронте его 19-летнего сына. Он тогда заявил своим близким друзьям: «Немецкая армия будет лишь дуновением ветра в широких русских просторах». Конечно, это было образное сравнение, («дуновенье» продолжалось 1418 дней и ночей), но к началу 1944 года его пророчество стало горькой правдой.
Итак, с 1 июля по 21 июля 1944 года Клаус фон Штауффенберг находился на должности начальника штаба резервной армии при командующем этим объединением генерал-полковнике Фридрихе Фромме. На этой должности получил звание полковника.
Поэтому сама идея превратить «Валькирию» в «Операцию «Валькирия» как механизм государственного переворота принадлежала ему. Главными фигурантами, кроме Фридриха Ольбрихта, были полковник Хеннинг фон Тресков и его адъютант Фабиан фон Шлабрендорф. Теперь к ним присоединился и полковник Клаус фон Штауффенберг, превращение которого в сторонника Сопротивления происходило медленно. В нем долго жили офицерский долг и чувство преданности Германии. Но Гитлер своими антигосударственными действиями постепенно разрушал этот патриотический фундамент. Новые друзья постепенно, но ускоренно убеждали полковника в необходимости радикальных мер против врага нации, каким они считали наци № 1, практически приведшего к разгрому Германии. Они считали, что новую, достойную расу может создать только дух, а не питомник отвратительных и кровавых нацистских зверей.
10 сентября 1943 года немецкое радио транслировало речь Гитлера, который сожалел о том, что теперь Италия перешла в разряд врагов Третьего рейха:
«Потеря Италии в военном смысле значит очень мало… Предателей, таких, как в Италии, здесь никогда не будет, позиция моих политических соратников, моих фельдмаршалов, адмиралов и генералов — позиция фанатически сплоченного общества».
Но он ошибался.
И вот лавина заговора сдвинулась с мертвой точки — ставка в устранении Гитлера заговорщиками была сделана на смелого фронтовика и грамотного штабного офицера полковника Штауффенберга. Он признавался соратникам, что переворот — это данная Богом задача, которой он готов посвятить себя целиком. По плану заговорщиков верховным главнокомандующим после устранения Гитлера должен стать его давний противник — 62-летний генерал-фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен.
20 июля 1944 года около 7 часов Штауффенберг вместе со своим адъютантом обер-лейтенантом Вернером фон Хафтеном и генерал-майором Гельмутом Штиффом на курьерском самолете Ю-52 вылетели с аэродрома в Рангсдорфе в ставку Гитлера. Клаус захватил с собой два портфеля. В одном были документы для доклада о создании двух новых дивизий из резервистов, которые требовались на Восточном фронте, а в другом — два пакета взрывчатки и три химических детонатора…
Подробности осечки физического устранения Гитлера достаточно освещены в исторической литературе и прессе. Взрыв произошел в 12.42. Главное — Гитлер получил многочисленные осколочные ранения, ожоги ног и повреждение барабанных перепонок, был контужен с временной парализацией правой руки. У него были опалены волосы и разорваны в клочья брюки.
После взрыва любопытство погнало группу секретарш к бункеру фюрера. Среди них была и Траудль Юнге. Она вспоминала:
«Я чуть было не рассмеялась, увидев Гитлера. Он стоял в маленькой прихожей в окружении адъютантов и слуг. Он никогда не отличался хорошей прической, а сейчас вообще напоминал ежика, так топорщились у него волосы. Черные брюки свисали с ремня узкими полосками, как рогожка. Правая — ушибленная — рука засунута между пуговицами кителя. Улыбаясь, он поприветствовал нас левой рукой: «Ну, милые дамы, все снова закончилось хорошо. Еще одно доказательство того, что сама судьба избрала меня для этой миссии, иначе я не был бы сейчас жив».
Через некоторое время по радиостанции «Кенигсберг» начали транслировать речь Гитлера из ставки «Вольфшанце». Вот ее небольшой фрагмент:
«Немецкие соотечественники и соотечественницы!
Я не знаю, в который раз на меня было запланировано и совершено покушение. То, что я сегодня говорю с вами, имеет две причины.
Во-первых, вы слышите мой голос и знаете, что я не пострадал и здоров.
Во-вторых, вы должны знать подробности о преступлении, равного которому не было в немецкой истории.
Ничтожная клика тщеславных, бессовестных и в то же время преступных и глупых офицеров сговорилась устранить меня и вместе со мной уничтожить штаб немецкого руководства вермахта. Бомба, которая была заложена полковником графом фон Штауффенбергом, разорвалась в двух метрах справа от меня. Во время взрыва получили тяжелые ранения несколько моих дорогих сотрудников, один погиб…
Сам я не пострадал, не считая мелких царапин, контузии и ожогов. Я воспринимаю это как подтверждение того, что Провидение оставило меня, чтобы я мог и дальше следовать моей жизненной цели. И перед всей нацией могу торжественно утверждать, что с того дня, когда я въехал на Вильгельмсштрассе, у меня была одна миссия — исполнять мой долг по совести. И с тех пор, как мне стало ясно, что война неизбежна и ее нельзя отодвигать, я знал только заботы и труд, и бесчисленные дни и бессонные ночи жил для моего народа!..
Я убежден, что, раздавив эту ничтожную клику предателей и заговорщиков, мы наконец-то создадим в тылу ту атмосферу, которая нужна нашим бойцам на фронте… И на этот раз мы, национал-социалисты, не промедлим с расплатой…
Все подразделения должны слепо выполнять приказы, в соответствии с той способностью к повиновению, которая свойственна немецкой армии. Я особенно рад приветствовать вас, моих старых соратников, так как мне снова посчастливилось избегнуть судьбы, которая несла ужасное не только мне, но могла принести ужас немецкому народу. Я вижу в этом указующий перст Провидения, что я должен продолжать мой труд, и я буду его продолжать