— Мой фюрер, диагноз мне понятен. Будем совместно изгонять болезнь безобидными средствами — таблетками. Надо восстановить флору кишечника и поднять желудочную кислотность.
Лечение началось интенсивно. Он по утрам заглатывал кучу разноцветного снадобья, но боли не купировались. Появилась боязнь умереть. В 1937–1938 годах болезни заставляют его написать сначала политическое, а потом и личное завещание.
Морель понимает, что безрезультатность его курса лечения фюрера может ударить не только по престижу эскулапа, но и по его голове. Он меняет препараты, и в «лекарственной спирали» появляются новые в еще большем количестве. Боли не проходят, а глубокие исследования не находят каких-либо опасных заболеваний. Тогда Гитлер, обложившись кипой медицинских учебников по терапии, старается сам разобраться в своих хворях. Употребление «стаканами» лекарств ударило по сердечно-сосудистой системе — стали опухать стопы и икры. Он носит носки без резинки или перерезает сдавливающие голень резиновые околыши. А Морель впервые прописывает ему сильнодействующие препараты в виде корамина и первитина — психостимуляторы с высоким потенциалом к формированию зависимости. После таких инъекций притуплялась боль, появлялась выносливость и желание к общению. На первитине или метамфетамине жила вся армия. Препарат производили десятками тонн. Сначала его давали летчикам и танкистам для борьбы с усталостью.
К 1943 году под воздействием первитина у Гитлера появляется бессонница. Поражения на фронтах бьют по психике. Состояние здоровья ухудшается. У фюрера заметно усиливается дрожь левой руки и левой ноги, которую он подволакивает. Собеседникам заметны проблемы с вестибулярным аппаратом. Он легко возбуждается. Упорно держится за свои убеждения. Речь теряет богатство оттенков…
Наконец, Морель дает ему право в неограниченных дозах применять кардиазол — препарат, возбуждающий центральную нервную систему. После покушения 20 июля 1944 года физическое состояние Гитлера резко ухудшается. Теперь дрожит вся левая половина тела, походка делается шаркающей. Дрожат веки глаз. Появляются симптомы нарушения равновесия. Его тянет в сторону. В сентябре 1944-го он заболевает желтухой. Морель понимая, что им может заинтересоваться гестапо из-за ухудшения состояния здоровья наци № 1, пытается по-своему рецепту создать препараты с еще с большим наркотическим воздействием — «золотые таблетки». Гитлер их одобрял — становилось легче. Лекарственная зависимость сформировала из пациента доктора Мореля законченного наркомана.
Война заканчивалась в пользу СССР и союзников, и вне зависимости, кто стоял во главе Третьего рейха — наркоман или здоровый человек — Германия и ее народ был обречен принять поражение и отвечать за то, что наделали его вожди.
Одна из секретарей фюрера Юнге вспоминала:
«Когда он (Гитлер. — Авт.) говорил о Мореле, в его глазах читалась большая благодарность и что-то вроде сострадания. Он доверял ему на все сто процентов и повторял: «Без Мореля я, наверное, давно бы умер или, по крайней мере, не смог работать. Он был и остается единственным, способным мне помочь».
При этом никто не знал, какой болезнью, собственно говоря, страдает Гитлер. Какой-то определенный диагноз никогда не оглашался.
Ничего странного здесь нет — в таком режиме живут все тоталитарные вожди и не только…
Гитлер и женщины
Как могло случиться, что неприятного по внешнему виду, с большим носом и «черными соплями» усов под ним злодея, чудовище, барабанщика конфликтов и войн окружало много женщин. Они заботились о нем. Историки прямо утверждают, что власть его покоилась на обожании женщин, и нацисты победили на выборах благодаря голосам женщин — избирателей.
О возможности своего личного брака Гитлер высказывался отрицательно. Он считал, что лучше иметь любовницу и общаться с ней по собственному усмотрению и без чувства ответственности. Влюбленные в него женщины очень часто одалживали ему деньги и делали большие взносы для партии как деньгами, так и произведениями искусств. Каждую женщину он пытался заставить поверить, что считает ее красивой, восхищается ею и боготворит. На своих секретарш, как вспоминала одна из них — Траудль Юнге, он никогда не кричал, даже если они делали ошибки, называя каждую «моя красавица» или «прекрасное дитя».
Александр Клинге писал, что вряд ли еще какой-нибудь из политических деятелей минувшего века может похвастаться такой популярностью у противоположного пола, как Адольф Гитлер. Он получал столько писем с предложением физической близости, что и жизни не хватило бы прочесть их все. Экзальтированные барышни мечтали зачать от него ребенка.
По свидетельству Эмиля Мориса, шофера Гитлера, юные девушки частенько бросались под его машины, думая лишь о том, что если они будут ранены, Гитлер удостоит их своим прикосновением. Со всех краев Германии ему присылали многочисленные подарки, заботливо изготовленные руками влюбленных в него женщин.
Как известно, один из близких друзей Гитлера Альберт Шпеер, который общался с ним на «ты», так описывал убранство гитлеровской резиденции, буквально заваленной подарками:
«Позолоченная клетка с канарейкой и фикус. На безделушках и вышитых поклонницами подушечках с клятвами «Верность навек» в сочетании с изображением восходящего солнца пестрели свастики. Гитлер смущенно признавался мне: «Я знаю, что это некрасиво, но многое я получил в подарок и не хотел бы с этим расставаться».
Однако в отношениях с прекрасным полом Гитлер был чаще весьма сдержан — сказывалось строгое протестантское воспитание. А на публичных мероприятиях он активно «подзаряжался» энергией беснующейся в экзальтации женской толпы. Его пьянила волна их эмоций. Своими разговорами он создавал своего рода эмоциональный резонанс, заводя толпу, вызывая у женщин настоящее физическое желание. В ответ на все не устраивающие его предложения близости он отвечал сбивающей с толку короткой фразой: «Моя невеста — Германия!». Значит, он ее не может предать!
И все же женщин он любил не как «ходок по бабам», не как бабник. Он любил и понимал немецких фрау — домохозяек, заботящих о мужьях, детях и стариках. Знал их слабые и сильные стороны, чувствовал их желания и чаяния. Единственный тип женщин, который вызывал у него отвращение — это женщины-политики, которых он считал неудачницами в жизни, озлобленными жизнью, награжденными неприятными чертами мужеподобности. Он считал, что разного рода чиновниц наплодила Первая мировая война и революции, оторвав их от процесса производства и воспитания потомства.
«Судьей, солдатом, рулевым государства должен быть и оставаться мужчина!» — утверждал главный партийный теоретик Третьего рейха Альфред Розенберг. Гитлер соглашался с ним стопроцентно и говорил с полной убежденностью: «Баба в политике вызывает у меня отвращение… Когда жили мудрецы, женщин в политике почти не было!..»
Предпочитал женщин моложе его лет на 20, с большой грудью. Цвет волос и прическа не имели принципиального значения.
Коль мы заговорили о любовницах Гитлера, есть смысл перечислить их.
Стефани Янстен — первая любовь Гитлера. Он влюбился в 18-летнюю Стефани, жительницу венского предместья. По рассказам Кубичека — друга будущего фюрера, она была высокой блондинкой валькирического облика — с длинными ногами и высокой грудью. Отличалась, мягко говоря, вольным стилем поведения. Красавицы «нордического типа» нравились не только Гитлеру. В этом его вкусы вполне совпадали со вкусами тех, кого он так ненавидел: соперником Адольфа оказался некий еврей. Она отвергла будущего канцлера Германии и влюбилась в более симпатичного юношу-еврея — постарше и поденежнее. На самом деле, между Стефани и Адольфом ничего не было, просто он ее платонически любил.
Шарлотт Лобжуа (1898–1951 гг.). Француженка, дочь мясника. Хорошо говорила по-немецки. Впервые встретилась с Адольфом в апреле 1916 года и вступила с ним в интимную связь. Ей было 18, а ему — 27. В марте 1918 года она родила внебрачного сына — Жана Лоре. По одной из версий, это был ребенок от Гитлера.
Гели Раубаль (1908–1931 гг.) — племянница, дочь единокровной сестры Адольфа Ангелы. Связь с Гитлером продолжалась с 1925 года. Перед смертью Гели жила в мюнхенской квартире Гитлера, имеющей 15 комнат. В комнату Гели никто, кроме самого Гитлера и его хозяйки Анни Винтер, не имел права зайти. По некоторым сведениям, Гели была беременна перед самоубийством, случившемся 18 сентября 1931 года.
У нее был легкий флирт с шофером Гитлера — смуглым красавчиком, полунемцем-полуфранцузом Эмилем Морисом. Но Гитлеру-ревнивцу хватило и этого — он уволил его с работы и выгнал из своей партии. За Гели приударял и Отто Штрассер — представитель левого крыла партии, который обвинил Адольфа в убийстве своей возлюбленной. В принципе, версия Отто может быть не столь далека от истины — Адольф совершенно определенно страдал расстройством психики.
Гитлера эта смерть сильно потрясла. После ее кончины он стал вегетарианцем. В память о ней в новой рейхсканцелярии по его распоряжению был поставлен бюст Гели. А в «Бергхофе», в большой комнате горной ставки, висел ее портрет, всегда украшенный цветами.
2 мая 1938 года в уже упоминаемом выше завещании он писал: «Обстановку комнаты, где жила Гели, передать моей сестре Ангеле (ее матери)».
Спустя много лет после ее похорон он скажет:
«В моей жизни одна только Гели внушала мне подлинную страсть. У меня никогда раньше не возникала мысль жениться на Еве Браун. Единственная женщина, с которой я мог бы связать свою жизнь супружескими узами, была Гели».
Мария Рейтер (1909–1992 гг.) — дочь соучредителя Социал-демократической партии Германии. С ней Гитлер познакомился в 1926 году в магазине Оберзальцберга, где она работала. В 1927 году она пыталась повеситься из-за несчастной любви к Гитлеру. Дважды выходила замуж. С 1931-го по 1938 год неоднократно встречалась с Гитлером.