В кухне просторно. Зачем я сюда пришел? Открыл дверь балкона, схватил сигареты, вывалился на воздух. Мысли быстро сменяли друг друга. Зависимость от алкоголя на новом уровне? Почему? Благодаря Соф я держался. Почти не пил. Сегодня один бокал на вечеринке. Дома работал трезвым. Отчего трясет всего? Зубами достал сигарету, пытался заставить работать зажигалку. Руки не слушались.
– Черт побери, сука!
Поток оранжевого огня обжег пальцы, и сигарета выпала, улетев за балкон. Я долго следил, как она исчезает в ночи. Глядел вниз с двадцать девятого этажа и не чувствовал страха. Представил, как мое тело будет лететь следом, и словил приступ смеха. Ха, когда-нибудь мы все умрем.
Лоб будто сковал медный обруч, обожженный палец покрылся корочкой. Что мне делать? Я вернулся на кухню и стал искать в мини-баре что-то… что-то… Неужели так много пью? Бутылки звенели, падали, разбивались. Ни хрена себе! Я написал песню трезвым? Я БОГ! Я написал песню трезвым! Как раньше, когда она была рядом. С ней я лучше. С ней я лучшая версия себя. Я был с ней. Был!
И я смеялся до сорванного горла. Разобью все бутылки? Разбужу Софи? Соседи вызовут полицию? Мне. Насрать!!! Я схватился за голову. Крутой, ага. Герой. Неудачник ты, Рэтбоун. Лучше Джерада? Не смеши. Ты – никто. Ничтожество.
– Стивен? Что ты делаешь?
Теплая ладонь на плече. Успокаивает, а я вновь обжегся. Штерн, ты – спичка. Сожгла все, когда я решил, что отличный способ отомстить Ари за наркотики – это приехать в Нью-Йорк. Ты испепелила все! И не знаешь об этом! ХА-ХА-ХА!!!
– Я! В порядке! – Вязкая слюна мешала говорить. Я смотрел на Соф не моргая, пока не заслезились глаза. – Где мой «Джек»? Где выпивка? – Махал руками, ходил из стороны в сторону, пинал кафель и натыкался на пустоту – никакого разбитого стекла, никаких бутылок. – ГДЕ МОЙ АЛКОГОЛЬ? С-о-о-о-ф…
– Стиви, ничего нет.
Я упал на колени и заглянул в мини-бар. Не удержался от истеричного хохота. Бутылок не было. Не разбил ни одной, потому что выкинул их много месяцев назад. Но я видел их… Видел! Я… сошел с ума? Сиганул за балкон, и это мой ад? Не могу напиться, не могу уйти, не могу рассказать Софи правду, не могу увидеть Ари.
– Извини меня, – пробормотал я и покинул кухню.
Одеться очень трудно. Уже не смешно, но еще не страшно. Я ржал, когда пытался засунуть ноги в рукава рубашки. Если я умер, то предостерегаю всех самоубийц: ад – это не светские беседы с дьяволом.
– Да?
– Ари. Я на остановке. Следующая после той, где студия звукозаписи.
– Что с голосом?
Физически ощутил, как она хмурится. И зевает, сонная.
– Не знаю, ничего не знаю… – Прислонился затылком к стене остановки, пытаясь унять бетономешалку в голове. На улице легче. Нет безумных мыслей, но есть ощущение, что меня пожевали, выплюнули и раздавили ботинком. – Приезжай, Ари, пожалуйста.
Сбросила. Гудки. Не оставляй меня…
– Стивен! Стивен Рэтбоун, очнись!
– М…
Голова трещала, ноги ватные. Через секунду я, нагнувшись, блевал на асфальт. Прополоскало и отпустило. Опираясь о скамью, я привстал и огляделся: мы сидели на остановке, я вытирал рукавом куртки рвоту с губ, а встревоженная Ари глядела себе под ноги – чудом не задел ее белые кеды.
Я придурок. Ари очень красивая.
– Что произошло?
Я ожидал услышать эту фразу от Аристель, но вопрос задал я. Как же трещит голова! Я сел прямо и, взлохматив волосы, уставился на Ари, надеясь, что она знает о моем состоянии. Потому что я не понимал ничего.
– Ты не в курсе, правда? – Ее лицо отливало синевой из-за подцветки остановки. Одета неряшливо – видно, собиралась впопыхах. Джинсовые шорты, свитер, кеды на босую ногу. Ни грамма косметики. Прелесть. – Вот, – она помахала перед моим носом пакетиком, размер которого не превышал чайный, – говорит, что я наркоманка. Пф, – добавила с обидой.
Уставившись на пакетик с таблетками, я пытался сообразить, как это случилось. Да, я ездил на вечеринку, но там все свои… Это смешно.
– Это смешно, – сказал я вслух, вырвав из рук Ари наркотики и, не задумываясь, кинул в ближайшую урну. – Смешно!
Ари проследила за моими действиями и досадливо прикусила губу. Вытащила из кармана сигареты и сказала:
– Наркотики были в твоих джинсах. Как себя чувствуешь? – Брошенная вскользь фраза, а я знаю: она волнуется. Иначе не приехала бы.
Я смотрел, как Ари делала первую затяжку: огонь осветил ее сонное личико. Тоже не прочь покурить – во рту кисло.
– Это кокаин? – спросил я.
– Ха, кому ты нужен, давать тебе кокаин. Или ты заплатил за него?
Я пожал плечами:
– Не помню.
– Психоделик, наверное. – Ари стряхнула с бедер сигаретный пепел. – Галлюцинации были?
Я неуверенно кивнул.
– Или психоз от большой дозы. У меня бывали такие: ты должен помнить, когда мы вновь встретились, ты пришел ко мне отдать зажигалку. Я тогда чуть с белым светом не попрощалась. Накрыло меня люто.
– Знаешь, начинаю опасаться твоих знаний. И твоего сленга.
– Приходилось быть в курсе последствий, – сосредоточенно ответила Ари. – Забудь. Ты легко отделался, мог не звонить.
Внутри все свернулось в узел. Кретин. Она сорвалась, приехала.
– Не употреблял и не буду, – проворчал я. – Кошмар: жажда, навязчивые мысли, температура повысилась. Энергия – не мог спать, но все валилось из рук. Думал, что разбил бутылки, а их не было… Софи сказала.
– Охотно верю.
– Спасибо, что приехала, – осторожно поблагодарил я, наблюдая: Ари откинулась назад, облокотившись спиной о стеклянную стену остановки. Прикрыла глаза. Несколько секунд молчала, сжимая в пальцах сигарету.
– Джерад работает, – выпустила изо рта дым, – все равно делать нечего.
– Будь он дома, ты бы не приехала? – Как ни старался скрыть радость, самодовольная усмешка все-таки украсила интонацию.
Я выхватил у Ари сигарету и затянулся. Крепкие. С привкусом ее губ.
– Нет. Не приехала бы, – твердо ответила Аристель.
Отвернувшись, я заулыбался, щелчком отправив докуренную до фильтра сигарету в урну. Ари не умеет врать. Мне, по крайней мере. Самонадеянно. Придает сил. Не хочу ее отпускать. Не хочу, чтобы она возвращалась к Джераду. Не хочу, чтобы хотела вернуться к нему.
– Я могу идти? Вижу, ты отлично себя чувствуешь.
– Мне плохо. Боюсь, потеряю сознание, – соврал я, присев к Ари ближе и быстро заморгал – надеюсь, похож на милого щеночка. Я погладил Ари по запястью: – Посидишь со мной немного?
Она задумалась:
– Ладно.
Тишина, как хрупкий мостик, позволяет Аристель быть рядом. Я согревался ее присутствием. Ночной воздух окончательно привел меня в порядок, об инциденте с наркотиками напоминала только серовато-желто-зеленая лужа на асфальте. Мы одновременно уставились на нее.
– Может быть…
– …прогуляемся? – закончил я.
Ари всегда умиляло, когда люди заканчивали фразы друг за другом. Мы смотрели романтические фильмы, и когда герои делали так, она тут же кричала: «Это настоящая любовь! У фильма будет счастливый финал!» Ари всегда оказывалась права. Могу ли я надеяться на наш счастливый финал?
От остановки мы прогуливались вдоль многоэтажных домов в сторону пригорода. Освещение поддерживали фонарные столбы, вывески баров и круглосуточных магазинов. Я касался плечом плеча Ари и до боли желал взять ее за руку. Глупый Стивен, как ты мог все испортить…
– Я пыталась смириться с нашим расставанием, – сказала Ари, когда молчание приобрело оттенок неловкости. – Обед в суши-баре вызвал во мне столько воспоминаний… Помню момент, когда влюбилась в тебя. Не дома, во время просмотра музыкального клипа, не на концерте. Тогда был интерес.
Она замялась. Остановилась посреди улицы. Глаза блестят, в уголках слезы.
– Я влюбилась, когда ты проявил доброту и предложил поехать к тебе после аварии. Мне это было нужно. И я потеряла голову. Забыла все плохое. – Ари вдруг заговорила с надрывом в голосе и пошла вперед, мне оставалось лишь поспевать. И внимательно слушать ее откровение. – Тебе было мало моей любви, ты хотел честности, а может, ничего не хотел, у тебя другое было в приоритете. Я не виню тебя, Стивен. В итоге все хорошее было уничтожено глупым стечением обстоятельств.
Ари смотрела куда-то вдаль. Ее монолог должен был состояться в суши-баре, но тогда нам не хотелось портить то, что восстало из пепла.
– Второе расставание, – шепот, сдавленный. Ари покусала губы. – Мне казалось, я схожу с ума. Все повторилось. Шон, спасибо ему, напомнил о причинах. На мне лежит часть вины за то, что ты не поверил. Я врала тебе раньше.
– Иди сюда. – Я раскрыл руки для объятий. – Ты никогда – слышишь? – никогда не была ни в чем виновата.
Ари сделала вид, что шмыгает носом из-за насморка, и прижалась ко мне. Так мы и стояли посреди улицы. Обнимались. Верили в лучшее.
– Уи-и-и! – Ари указала на придорожное кафе с красной неоновой вывеской. – Выглядит как в кино! – Хлопая в ладоши, Ари ринулась к входу.
Зевнув, я пошел следом. Не каждое кафе работает в три утра, нам везет.
Обстановка – действительно кадр из старого американского фильма: барная стойка, высокие табуреты, плитка в красно-белую мозаику, ретроплакаты на стенах, окна с желтыми занавесками, ряд квадратных столиков, кожаные диваны. Посетителей мало: двое мужчин спорили о чем-то в конце зала, в углу дремал пьяница. Тихо играла диско-музыка.
– Удивительно! – озвучила мои мысли Ари, подбежав к одному из столиков и плюхнувшись на бордовый диван.
Я сел напротив, и официантка в голубой форме спросила:
– Что будете заказывать?
– Ничего не хочу, – отозвалась Ари, дальше разглядывая кафе.
– Американо, – заказал я, чтобы нас не выгнали. – И молочный коктейль девушке.
Моей девушке.
Кивнув, официантка удалилась.
– Мне очень нравится! – подвела итог Ари. Ее настроение улучшилось, о грустном разговоре напоминали лопнувшие сосудики на белках глаз от несдержанных слезинок. Надеюсь, ей стало легче. – Стив, давай танцевать?