– Дождь льет. – Худощавый мужчина скинул с плеч куртку. Он шагнул на ковер, и там образовались пятна воды. – Мы словно в хреновом Лондоне, – ухмыльнулся. – Нам ближе Париж, верно?
– Все в прошлом, Джерад. И Париж, и мы.
– Софи, Софи…
Софи Штерн красива – очевидный факт. Но сегодня она – его милая Соф. Не в дизайнерском платье, а в обычных джинсах и хлопковой блузке; вместо вычурной укладки – природные локоны собраны в хвост, а каблукам предпочла балетки. Не смогла отказаться от красной помады – единственное доказательство, что Софи другая. Не его.
Лопатки зачесались – Джерад изучал ее пытливым взглядом. Любовался. Отойдя от окна, Соф села в глубокое кресло и тоже любовалась им, тайком: Джерад едва изменился. Он, будто герой книги, заключил сделку с портретом[45]. Джерад достал из мини-бара бутылку красного вина и два бокала. Не спрашивая, будет ли Софи, наполнил оба ровно наполовину.
– Я не хочу, – отрезала Соф.
Джерад сел в кресло напротив и поднял бокал, отсалютовал, сделал глоток.
– Изумительный вкус, – прокомментировал.
– Не сомневаюсь.
Андерсон пристально смотрел на Штерн. У него в голове, сколько он себя помнил, эмоции существовали отдельно, притупленно блуждая по сознанию, и ему приходилось тщательно обдумывать, что испытать и зачем. Сейчас он испытывал… нетерпение?
Джерад спросил:
– Как угораздило подиумную пустышку запасть на вокалиста рок-группы? – Звучал небрежно, оскорбительно, но интонация получилась громкой и выдала нетерпение. – Думал, гитарист больше в твоем вкусе.
Соф сдавленно хмыкнула:
– А ты почему запал на русскую немку? Напомнила кого-то?
Ох, как прекрасно она научилась отбивать удары. Наконец-то достойный соперник. Джерад задумался: что он испытывал к Софи? Горячо любил, страстно желал, сильно ненавидел или… всецело подчинен? Соф удалось вывернуть его наизнанку, показать, каким бы он мог бы быть, будь нормальным. Эмоции по отношению к Софи захлестывали его, как драматичную школьницу, и били со всей остротой чувств.
– Ты сука, Штерн.
– Кто сделал меня такой?
Джерад вспомнил их знакомство. Глуповатая на вид блондинка подбежала к нему в клубе и воспользовалась способом Барни из сериала «Как я встретил вашу маму»: Эй, а вы знаете Софи?
– Софи́? – переспросил Джерад.
Он только-только спустился со сцены, где несколько часов работал диджеем, и, со звоном в ушах от громких битов, пил в компании приятелей.
– Нет, Со́фи! – крикнула блондинка и убежала.
Джерад обернулся, увидел милую брюнетку. Он помахал ей.
– Я пыталась понять тебя, Джерад. Все те дни, что была с тобой, и все те годы без тебя. Но ты… Кто ты? – Грусть в ее голосе – не обреченность.
Он вернет ее, как и планировал. Ради чего все и затеял.
– Хорошо. – Глотнул вина, закинул ноги на подлокотник кресла. Его тело приняло горизонтальное положение, и, сложив ладони вместе, он начал рассказ: – Джерад был хорошим мальчиком…
– Трудно поверить, – пробормотала Софи. Она не удивилась странной манере повествования. Все, что делал Джерад, превращалось в спектакль.
– Он рос без матери, с отцом-священником. И верил в законы Божьи. Но Андерсон-старший был лицемером, коих свет не видывал. Он твердил, что все чувства – грех. Эмоции – блажь. Но трахал прихожанок. Забавно, правда? – Джерад криво усмехнулся. – Приходилось прятаться в церкви, чтобы не слышать стоны этих шлюх.
– Мне жаль, – искренне сказала Софи.
– Когда отец умер, Джерада забрала тетка. В обычную семью. И Джерад был обычным. Увы, порой становится паршиво без причины. Его никто не обижал, новая семья пыталась принять несчастного мальчишку. – Джерад скривился. – Когда все началось? В переходный возраст, я полагаю. Джераду поставили диагноз «депрессия». Ну, вредит себе, – завернул штанину и продемонстрировал на щиколотке белесые шрамы, – ну, безразличен к переживаниям других, агрессивен порой. Ах, подростки… Он вредил себе не чтобы навредить, а ради интереса. «Как далеко я смогу зайти?»
Софи свернулась клубочком в кресле. Она представила маленького мальчика: с доверчивыми зелеными глазами, веснушками на личике и огромной дырой внутри, ведь никто – ни отец, ни мать, ни другие родные – не научил его чувствовать.
– Спасибо, заботливая тетка! Она испугалась, что репутация семьи Андерсон под угрозой. Где Джерад оказался? В психушке с кучей психов. – Он стиснул бокал. – Отвратительный запах лекарств, ор по ночам и мозгоправ, который твердил: «Джерри, ты в порядке, у тебя хорошая семья, талант к музыке, да и в точных науках ты гений, почему ненавидишь себя? Почему безразличен ко всему?» Джерад не знал. Депрессия и странное поведение сошли бы на нет с возрастом, или не было никакой депрессии, а истинный диагноз далек от самобичевания. Депрессия требует лечения у специалиста, но трагичных подростков не упекают сразу в клинику для душевнобольных, верно? Джерада упекли.
Софи представила: мальчик стал подростком. Из-за всплеска гормонов испытывал много всего, но не знал, как показать. И спрятал чувства. Она опять жалела его, но решила промолчать.
– Джерад стал правильным, как и хотели. – Рассказчик расслабленно развалился в кресле и описывал круги в воздухе наполненным до краев бокалом. – Старался изо всех сил быть нормальным, чтобы тетка не отправила его обратно. Она обещала в случае чего отправить в психушку навсегда.
Он содрогнулся, будто последнее слово – ледышка, кинутая за шиворот. После паузы спокойно продолжил:
– Социопаты отлично притворяются. Джерад решил, что он социопат. Прочитал статью и начал копировать поведение тех, кто не умеет испытывать эмоции. Прекрасно манипулируют людьми… Спустя время пришел к выводу, что здоровый человек не способен так хорошо притворяться, и, вероятно, благодаря хитрому сплетению генов и особенностям воспитания – Джерад Андерсон социопат. Он отучился показывать негативные эмоции; вообще показывать эмоции. Или никогда и не умел по-настоящему их испытывать. Но увлечение одной леди… – Рассказчик замолчал и сжал бокал с такой силой, что тот норовил разлететься на осколки. Расслабил пальцы. – Расскажу немного о поведении социопата, чтобы ты, Софи, понимала. Итак, ключевые симптомы: неспособность к раскаянию, нежелание соблюдать социальные нормы, склонность к обману.
Джерад вскочил и поклонился, потом занял ту же позицию.
– Другими словами, я умен, уверен в себе, харизматичен. Из недостатков: импульсивность и скука – не могу долго быть на одном месте, на одной работе или с одним человеком. Я люблю риск и скорость. Эмоции социопата неглубокие и притупленные. Но они есть. Если бы я не испытывал эмоций – смог бы играть на чужих? Я не всегда понимаю, что испытываю. Когда тебя пугают, мозг сразу это понимает, когда пугают меня, я анализирую ситуацию, думаю, что испытал бы человек в этом случае, а потом реагирую, как пробираюсь сквозь густой дым. И если на меня вдруг наваливаются сильные эмоции – влюбленность, агрессия, скорбь, – я не знаю, что делать. Я встретил тебя, Софи Штерн, в клубе Парижа и не знал, что делать.
Софи закусила губу, дабы не застонать в голос. Она прекрасно помнила знойный летний вечер, худого высокого диджея, его лающий смех…
– Ты полюбил меня, – ответила тихо. – Ты испытал эмоции.
– Меня замкнуло, – поправил он. – Вся любовь, что предназначалась моим родителям, моим близким, моим домашним животным, в конце концов! Вся любовь нашла свое предназначение в тебе… Но вернемся к истории Джерада.
– Не хочу слушать! – выпалила Софи.
Она знала, что будет дальше. Незачем озвучивать, переживать снова. Соф вскочила с кресла и замерла под тяжелым взглядом зеленых глаз. Он мог ничего не говорить, посмотреть – и она все забывала, настолько любила его. Но в последний раз она ушла.
Джерад сейчас говорил взглядом: «А не ты ли нашла меня, не ты ли выбрала в любовники моего лучшего друга? Ты. Поэтому сиди». И Соф опустилась в кресло.
– Спасибо, – с иронией поблагодарил Джерад и вернулся к рассказу: – Забегая вперед, скажу, эта девушка ничего не знала о моем диагнозе – или лжедиагнозе – до сегодняшнего вечера, и я аплодирую ей за то, что она встречалась с чудовищем! – Он захлопал. – Я не тороплюсь?
– Не знаю. – У нее першило в горле.
Джерад подвинул бокал с вином. Софи неуверенно отпила.
– Начнем с того, что Джер окончил школу в захудалом городишке на севере Англии и перебрался в Лондон. Он жил по принципу: «Меня никто не понял: и я выучился ненавидеть»[46]. Лермонтова наверняка ты не читала.
Соф помотала головой. Наверное, стоило прочитать.
– Джерад создал новую личность, он видел в Печорине родственную душу. Русская классика занимает отдельное место в моем сердце, до сих пор грустно, что я бросил учебу. Итак, внешность худого болезненного парня легко компенсировалась обаянием, начитанностью и хорошими манерами. Разбивать сердца красавиц, как бутылки в тире, стало хобби.
– Ты к этому и вернулся, – подала голос Соф. – Тридцать, а ведешь себя…
– Отличный способ забыть, – отметил Джер, не сводя глаз с ее точеной фигурки. – Увы, с тобой не вышло. Помнил, буду помнить. И любить.
– У меня вышло.
– Ну да, ну да. – Андерсон подавился смехом, неудачно скрывая то, как на удивление больно прозвучали ее слова. – Любишь Рэтбоуна и всеми силами будешь отбивать его у малышки Аристель?
Штерн промолчала. В любую ложь, перед тем как сказать, нужно поверить. А в эту она верить не хотела.
– Так вот, жил Джерад Андерсон без преувеличения восхитительно. – Справившись с воспоминаниями, Джер выровнял мысли и вернулся к рассказу. – Манипулировать людьми оказалось легко. Джерад искусно подделывал сочувствие, заботу, даже любовь – смотрел на других и повторял. Представляешь, Соф, многие находили его поведение очаровательным! В Париже, куда Джер переехал, девушек немыслимое количество, а его тренировки над собой – как физические, так и психологические – дали весомые плоды: красивые дуры, такие на самом деле слабые, рады быть использованными. Они искали в Джераде защиту и опору, а он строил карьеру и развлекался с ними. Вел счет: по понедельникам – блондинки, по четвергам – брюнетки, а выходные – время рыжих.