В кухню влетела Черри, утопая в огромного размера футболке с эмблемой Южного университета Джорджии.
—Доброе утречко! Ты сейчас порадуешься, когда узнаешь, что я наконец определилась со своими планами.
—Ну так говори, не тяни,— сказала Грейс, намазывая на хлебец низкокалорийный плавленый сыр.
Черри Бордо была одной из тех хорошеньких миниатюрных хрупких блондиночек, кого люди обычно поддразнивают за эту самую «блондинистость» и миловидность. Родом она была из какого-то захолустного городишки, расположенного в сотнях миль от Атланты, и хоть и жила уже пять месяцев в Нью-Йорке, но как-то умудрялась сохранять в своем облике первозданную провинциальную свежесть, которую не тронул и нисколечко не попортил большой город. И даже не верилось, что городская жизнь может отразиться на Черри, всегда сиявшей как ясное солнышко.
—Голодная?— прощебетала Черри, снимая с крючка сковородку.
Грейс питала слабость к кулинарным изыскам Черри — ко всем этим ее кукурузным мамалыгам с яично-грибной подливкой и гренками, рагу из сладенькой картошечки и прочим вкусненьким штучкам.
—Ой, да мне бы лучше воздержаться,— ответила она, озабоченно хмурясь. Вечная попытка скинуть хоть пару кило была нелегким испытанием с таким поваром, как Черри.— А ты что хочешь приготовить?
—Омлет с авокадо и грибами,— ответила Черри, заглядывая в холодильник.— У тебя еще есть время подумать.
—Разумеется. Ой, и как ты умудряешься оставаться такой тоненькой?
—А у нас это семейное — до замужества не поправляемся.
Грейс рассмеялась. Она хорошо знала, зачем Черри целенаправленно развивает свои кулинарные таланты, зачем штудирует кулинарные книги и смотрит кулинарные шоу по телевизору. Все для того, чтобы словить мужика и женить его на себе. Да притом не какого-то первого попавшегося, а умного, красивого, образованного, успешного, с юмором, душевного и чтобы путь к его сердцу лежал через желудок. В успехе этого плана Грейс не сомневалась — она хорошо знала Черри еще по больнице и знала, какой упорной та может быть.
—Знаешь, Грейс,— сказала Черри, разбивая в желтенькую плошечку яйцо.— Я вот думаю, может, ты подменишь меня сегодня вечером? А я потом подменю тебя на неделе.— Черри повернулась, вопрошающе глядя на Грейс своими голубыми глазищами.— Нет, если ты не можешь, так и ладно. Просто завтра приезжает моя чокнутая тетушка Мими, ну и хочет, чтобы я весь день провела с ней.
Грейс не знала, что ответить. Черри работала в ночную смену — все новенькие медсестры первые шесть месяцев должны были работать только по ночам,— а Грейс это ненавидела. У нее полностью сбивался биологический ритм организма, замедлялся метаболизм, пучило живот, появлялась раздражительность — словом, вся жизнь тормозилась из-за того, что ей было не по пути с ночными вампирами. Работа ночью под давящим на психику флуоресцентным светом была привилегией новичков. Кто выдерживал подобный режим, тот получал право работать днем, отстаивая таким образом свое право на нормальную жизнь. И из этой нормальной жизни возвращаться обратно совсем не хотелось.
Черри сейчас как раз работала в таком режиме и, как никто другой, нуждалась в солнышке. Подменить ее в ночную смену означало бы проявить милосердие.
—Ну конечно,— сказала Грейс, мысленно твердя себе, что ночная смена, в конце концов, гораздо спокойнее дневной и менее нервная. Ни тебе посетителей к больным, и сами пациенты дрыхнут до утра. Одну ночку вполне можно потерпеть.
—Ой, ну спасибо! Спасибо тебе!— обрадовалась Черри.— Я теперь твоя должница!
—Да ладно, какая там должница,— сказала Грейс.— Мы обязаны помогать друг другу.— Она и впрямь так считала.
Тут распахнулась задняя дверь, и в кухню вошла Джоанна, лицо, руки и белая футболка которой были перепачканы мазутом. Все утро она возилась со своим новеньким ярко-красным «сузуки», который ставила на травке прямо под деревянным крыльцом. Грейс понятия не имела, что Джоанна делает со своим мотоциклом, который недавно купила себе в качестве подарка на собственное тридцатилетие. Она и кличку ему дала — «Сьюзи»,— словно какому-то терьеру, а не смертоубийственной машине с мощностью двигателя в 180 лошадиных сил.
—А ты неплохо смотришься в мазуте,— сказала ей Грейс. И это была правда. Такое личико-замарашка удивительно подходило к ее густой темной сицилийской шевелюре, и к сильным рукам, и к бандане на голове — в общем, что-то из мюзикла «Кошки».
—Ой, я есть хочу, умираю! Что у нас там на завтрак?— Она заглянула Черри через плечо.— М-м-м… Круто!— И, как обычно, бросила для Черри фразочку из «Унесенных ветром»: — «Завтрак для мисс Скарлетт!» Все до последней крошечки слопаю!
—А вот это не советую,— усмехнулась Черри.
Джоанна направилась к холодильнику.
—Надо нам с тобой съездить прогуляться,— сказала она Грейс, достала баночку диетической колы, откупорила, выдула сразу половину и выдохнула с облегчением.— Я подумала, может, на пляж рванем?
—Я сегодня не могу,— сказала Грейс, которая отродясь не была любительницей валяться на пляже.— Мне сегодня вместо Черри в ночную смену, поэтому надо поспать.
—Ну, на пляже и поспишь!
—Давай лучше в следующие выходные.
—Угу, понятно.
—Ой, спасибо тебе еще раз, Грейс,— заворковала Черри.— Ты не представляешь, как ты меня выручишь. Я же не могу расстроить тетю Мими.
—Да ладно,— сказала Грейс.— Я вообще-то даже рада — хоть врачей не будет.
—Ой, размечталась о легкой жизни,— сказала Джоанна.— Знаешь, что тут было на днях? У Нэша больному поплохело, так он, гад, ничего умнее не придумал, как наехать на меня — дескать, не уследила. А ведь это даже не мой больной был!
Черри, взбивавшая яйца, даже замерла.
—Рик Нэш?— удивилась она. Рик Нэш — самый симпатичный в их больнице доктор, медсестры только о нем и судачили. Всем было интересно, какой он в постели, какие женщины ему нравятся.
—Ну да, по-хорошему надо бы поставить его на место,— согласилась Грейс.— Только кто же рискнет? Ведь все мы прекрасно знаем, что доктор всегда прав.
—Да ладно вам придираться. Он хороший доктор,— отозвалась от плиты Черри.
—Хороший доктор — это Фред,— возразила Джоанна.— Нэш по сравнению с ним — так себе.
Фред Хирш возглавлял отделение интенсивной терапии.
—Ну, Фред вообще гений в своем роде. Это тебе любой скажет,— заметила Грейс.
—Ну да, гений. Потому что в тебя влюблен,— усмехнулась Джоанна.— Как, впрочем, и все остальные на нашем этаже.
—Фред староват для меня,— сказала Грейс, пропуская мимо ушей последнее замечание Джоанны. Никто, конечно, не был в нее влюблен, просто Джоанна любила бросаться этим словечком.
—Фреду всего шестьдесят два,— не унималась Джоанна.— По современным понятиям это все равно что сорок пять. Нормально, тебе же не детей с ним плодить. Для детей сперма у него точно старовата.
—Знаешь, если я не буду плодить детей, то это не означает, что настал конец света.
Слова эти повисли в воздухе, оставив после себя ощущение неискренности. Конец света, конечно, не настал бы — она поняла это, еще живя с Гэри, но иногда ощущала острую щемящую боль неосуществленного материнства. Острую, щемящую, пронзительную — как удары басов по барабанным перепонкам.
—Просто я хотела сказать,— поправилась Грейс,— что если я соберусь завести ребенка, то я должна сделать это сама.
—Чушь какая!— воскликнула Джоанна.— Ты в Интернет хоть залезь! Знаешь, сколько там мужиков, которые хотят создать семью?! Просто надо помнить, что лучшее — это враг хорошего. А если будешь ждать своего идеального мистера Супера-Пупера, то можно и вообще все на свете прозевать.
—Завтрак подан!— прощебетала Черри, явно желая отвлечь их от острой темы. Лопаточкой она подцепила омлет и выложила его со сковородки на блюдо.
Грейс сидела задумавшись, потом произнесла:
—Мне кажется, я еще для этого не готова.
Как она раньше хотела, чтобы Гэри заморозил свою сперму! Они обсуждали этот вопрос, но уж больно много было других проблем. Всякий раз, видя чужого ребеночка в транспорте или в больнице, она думала: «Вот и наша кроха могла бы быть на него похожа».
Джоанна села за стол напротив Грейс.
—Я тебе скажу только одно — не удивляйся, если Рик Нэш пригласит тебя на свидание. Я же видела, как он смотрит на тебя.
—Тебе потереть сыра в омлет?— спросила Черри у Джоанны.
—Ага. И побольше,— ответила та. И прибавила, обращаясь к Грейс: — Еще вспомнишь мои слова.
—Давай не будем сочинять и усложнять,— сказала Грейс.
—Я? Усложняю?— Джоанна изобразила показное смущение.— Ты о чем?
Грейс рассмеялась. Джоанна была жуткой сплетницей и подстрекательницей. Но более отзывчивого человека Грейс не знала.
—Вот, пожалуйста.— Черри поставила перед Джоанной тарелку с омлетом и положила вилку с ножом — словно хлопотала не перед подругой, а перед законным супругом.— Приятного аппетита!
—Спасибо. Пахнет обалденно!— Джоанна жадно придвинула к себе тарелку и лихо запустила вилку в омлет.
Грейс поднялась из-за стола.
—Ну ладно, девочки,— сказала она.— Я, пожалуй, все-таки выберусь на пробежку, а потом бухнусь спать. А то уже и забыла, что такое работать по ночам.
2
В тот вечер, когда Грейс ушла в ночную смену, а Черри еще не вернулась с дневной, Джоанна решила прокатиться поужинать в «Соловьи».
«Соловьи» — самая старая из четырех таверн на Черепашьем острове — были открыты еще в 1870-е годы. Основатель заведения Бенджамин Найтингейл — Соловей — погиб в 1884 году во время крушения китобойного судна, но его семья продолжала держать таверну, пока пять лет назад праправнук Бенджамина Тодд Найтингейл, чья душа совсем не лежала к подобного рода занятию, не продал ее, чтобы переехать в Майами-Бич и освоить новое дело — массаж тела. Новым владельцем бара стал Хоган Вандервоорт, получивший прозвище «Капитан» за привычку носить черную шкиперскую фуражку. Первое, что сделал Капитан, став хозяином заведения,