—Я в этом не сомневаюсь,— ничуть не лукавя, сказала Грейс. Она же видела, что Рик влюблен в Черри. По правде сказать, это ее даже удивляло. Может, они действительно подходят друг другу? Тут Грейс снова почувствовала какой-то укол зависти. Но она искренне желала им счастья. И не собиралась стоять ни у кого на пути.
Она попрощалась с Черри и умудрилась улизнуть из «Аркадии» еще до того, как Рик вернулся из туалета.
21
Он вынырнул из черной пучины в какую-то молочную мглу и долго барахтался в ней. Ему пришлось долго моргать, привыкая к свету. Где он? Какая-то чужая комната, чужая постель. Ночь. Тишина. Он боялся пошевелиться. Что это — сон? И что за отель такой странный?
Он осторожно повернул голову и увидел рядом со своей постелью женщину — она что-то читала. Что-то похожее на киносценарий. Она сидела к нему боком — так близко, что он мог дотронуться до ее лица. Медового цвета волосы и чистая кожа. Аккуратный носик, маленький серьезный ротик, губы едва заметно шевелятся. Благородный овал лица — как у героинь романов про прерии. Глаза ее были опущены в текст, но он уже сейчас мог сказать, что они окажутся светлыми. Длинные ресницы были словно из шелка, пропитанного морем слез.
Он долго наблюдал за ней, и ему было жаль разрушать это прекрасное видение. Но ему не терпелось получить ответы на свои вопросы.
—Где я?— спросил он.
Но женщина продолжала читать, словно он не издал ни звука. Им овладел страх — неужели у него пропал голос?
Он предпринял новую попытку:
—Где я?
Женщина изумленно смотрела на него. Ее огромные зеленые глаза светились как изумруды.
—Привет,— сказала она приятным нежным голосом — причем так, словно ждала этого разговора.— Вы что-то сказали?
Он открыл рот и еще раз с усилием медленно проговорил:
—Где я?— У него было ощущение, будто все происходит во сне, когда хочешь крикнуть, но не можешь.
Ее лицо приблизилось к нему.
—Вы в больнице. Вы попали в аварию.
Больница. Авария. Жуть какая!
—В больнице?— И он вспомнил, что в больницу кладут людей, когда те попадают в аварию.
На него накатил страх.
—Вы можете назвать свое имя?— спросила женщина, которая, очевидно, была врачом — ведь в больницах работают врачи.
—Имя?— Он очень удивился, потому что привык к тому, что люди узнавали его и никогда не спрашивали имя.— Мое имя…— И у него само выскочило: — Мое имя — Джек.
—Джек? Вы уверены?
Он задумался. Потом рассмеялся, поняв свою ошибку. Джек Фабиан — это же вымышленное имя, имя киногероя. Джек Фабиан — солдат-наемник, пустившийся в бега и скрывающийся от ЦРУ и международных террористов. Отличный мужик, но не настоящий. Вымышленный герой!
—Нет, мое имя — Мэтью.— Так его последний раз называли в школе в младших классах, но сейчас он почему-то чувствовал себя ребенком.
—Мэтью. А фамилия?— спросила красавица.
—Мэтью Коннер. А вы кто?
—А я — Грейс. Я работаю медсестрой здесь, в Манхэттен хоспитал. Здесь, кстати, находится ваш отец и кое-кто из ваших знакомых. Я сейчас позову доктора — доктора Дэрэса,— и он вам все объяснит. Хорошо?
Но Мэтт Коннер ничего этого не услышал — так сильно поразило его это имя — Грейс. Оно прозвучало как шепот, как молитва.
—Не уходите!— в страхе взмолился он, когда она поднялась с кресла.— Останьтесь!
Он хотел назвать ее по имени, но оно почему-то ускользнуло от него, и это пугало его даже больше, чем ее уход.
Он чувствовал, что с ним творится что-то неладное. Не то что неладное, а просто ужасное.
Он попробовал пошевелить пальцами на руках и ногах и с облегчением обнаружил, что может ими двигать. Но вот самими руками и ногами он пошевелить побоялся. К тому же он их почти не чувствовал — не только их, а вообще всего себя. Лучше остаться здесь с красоточкой медсестрой и больше никогда ни о чем не думать. Но медсестра исчезла. Он был в палате один. И вдруг вспомнил ее имя — Грейс. И произнес это имя вслух — чтобы не забыть.
В палату вошел мужчина. Костюм, белый халат — сразу видно — начальство. Держится свободно, уверенно, седоватая бородка аккуратно подстрижена — такому точно можно вверить свою судьбу. Типичный доктор — Мэтт вспомнил, что сам тоже когда-то был доктором. Только не в жизни, конечно, а на телешоу, где он изображал такого доктора.
На стене висел телевизор, и Мэтт смотрел в его пустой экран, пока медсестра объясняла ему, как он будет выходить из комы в течение двух недель и что какое-то время у него будет период «адаптации». Все эти слова, скользкие и непонятные, тупо плавали у Мэтта в мозгу. Он усвоил только одно — что ее зовут Грейс, что на ней голубые штанишки и она похожа на ангела.
Она буквально смотрела доктору в рот, а Мэтт пристально наблюдал за ней.
Потом она сказала:
—Мэтт, тут один человек хочет поговорить с вами.
Перед Мэттом стоял высокий солидный мужчина в техасской рубашке.
—Папа!— крикнул Мэтт, потому что уж папу-то он точно узнал.— Папа!
—Сынок!— Уэйд Коннер стиснул зубы, и скупая слезинка пробороздила его иссушенное ветрами лицо.— Видно, Господь услышал мои молитвы!
Но Мэтт теперь совсем запутался. Где он? В Техасе, что ли? Ведь отец никогда не выбирается за пределы штата.
И Мэтт спросил:
—Где мы?
—Мы в нью-йоркской больнице Манхэттен хоспитал, сынок,— объяснил Уэйд Коннер.— К счастью.
—Ты хочешь сказать, что приехал в такую даль?— удивился Мэтт.
Отец кивнул:
—Да, я примчался сюда на машине сразу, как только мне позвонил человек по имени Лэвендер. Он назвался твоим продюсером. Забавный парень, однако порядочный мудила.
Лэвендер? Знакомое имя. До того как прийти в себя, Мэтт во сне пробирался через техасскую пустыню в компании гигантского кролика по имени Монтгомери, и под ноги к ним выползла гремучая змея, которую, кажется, звали Лэвендером.
—Тебе сейчас нужен покой, сынок,— сказал Уэйд Коннер.— А поговорить мы еще успеем. У нас будет уйма времени.
Мэтт заметил, что отец изо всех сил старается не разрыдаться. Он всегда был человеком суровым и сдержанным, вот и теперь отчаянно боролся с нахлынувшими чувствами.
—Ты не волнуйся, папа. У меня все будет в порядке.
От этих слов сразу стало легче. Сразу как-то поверилось в свое выздоровление. К тому же он действительно чувствовал себя хорошо. И в общем-то не понимал, зачем его поместили сюда, в чем, собственно, заключается его нездоровье.
—Здесь ты в надежных руках,— заверил сына Уэйд Коннер.— Доктор Дэрэс — настоящий профессионал, а эта милая юная леди не только хорошая медсестра, но и еще красавица — смотришь на нее, и просто глаз радуется.
Мэтт посмотрел на Грейс — она улыбалась.
Он протянул отцу руку. Тот пожал ее крепко, но у Мэтта не было сил ответить тем же. Но Мэтт мог двигать рукой, а это означало, что он не парализован, чего боялся больше всего. Он попробовал пошевелить ступнями, и у него получилось.
—Очень хорошо,— сказала Грейс, наблюдавшая за ним.
—Ну ладно, не буду мешать доктору,— сказал Уэйд Коннер, коснувшись пальцами воображаемой шляпы.— Увидимся. Пока!— И он пошел к двери, какой-то совсем худой и сутулый — таким Мэтт его еще никогда не видел.
—До свиданья, папа,— еле слышно проговорил он, боясь, как бы остальные тоже не ушли.
—Мэтт, можно задать вам несколько вопросов?— обратился к нему доктор.
Мэтт кивнул, не сводя глаз с Грейс. Она была такая светлая и безмятежная — как лазурное небо в ясный день, как ласковое золотистое солнышко. И почему она кажется ему такой знакомой? Как будто он знал ее всю жизнь!
—Какая у вас профессия?— спросил доктор.
Профессия? Мэтт задумался. Он знал, что известен и популярен, что люди знают его. У него было ощущение, что его должны узнавать. А работа у него вот какая — запоминать строчки из диалогов и произносить их перед камерой.
—Я актер,— уверенно сказал он, хотя внутри такой уверенности почему-то не ощущал.
—Вы можете назвать фильмы, в которых снимались?
—Фильмы? Конечно,— ответил Мэтт, но на память не пришло ни одно название. Он посмотрел на Грейс, наблюдавшую за ним с невозмутимым спокойствием. «Не спешите»,— словно говорила она ему глазами.
И это помогло. Названия стали вспоминаться, и, когда он произносил их вслух, Грейс подбадривающе улыбалась и кивала. Но, кроме названий, Мэтт больше ничего об этих фильмах не помнил. Вся энергия у него ушла на то, чтобы отвечать на вопросы, чтобы пройти этот своеобразный тест на «нормальность». Это утомило его.
Он смотрел на Грейс еще какое-то время, а потом закрыл глаза, запечатлев в памяти ее образ перед тем, как снова погрузиться в небытие.
22
Джоанна уже собиралась уходить с работы, чтобы встретиться с Донни, когда в сестринскую сообщили новость — Мэтт Коннер пришел в себя!
—О Боже!— заверещала Дон, болтавшая по телефону с мамой.— Мамуля, представляешь? Мэтт пришел в себя! Мне надо идти. Да, я обязательно поцелую его от твоего имени. Ну все, пока!
—Ты нарушаешь все правила конфиденциальности,— сделала ей замечание Джоанна, хотя сама еле сдерживалась от того, чтобы позвонить Донни и сделать то же самое.
—Ах вот, значит, как? Я нарушаю правила?— проговорила Дон со зловещей ухмылкой.— Ты думаешь, я не знаю, какие делишки ты тут проворачиваешь?
Джоанна застыла как вкопанная. Неужели Дон видела, как она сперла морфин в тот вечер?
—Ой, ладно. По-моему, это не такой большой секрет,— сказала Дон, всем своим видом показывая, что у нее есть дела поважнее, чем подпольная деятельность Джоанны.— Ведь Майкл уже заявил, что первым делом свяжется со средствами массовой информации, если захочет оповестить мир о том, что его самый крупный клиент не «овощ». Так что о конфиденциальности тут говорить не приходится.
—Майкл?!— Джоанна не верила своим ушам.— Это какой Майкл? Ты имеешь в виду мистера Лэвендера? Надо же, а я не знала, что вы с ним на короткой ноге!