La mia fulmine… la mia luce…
– Поцелуй меня, – отозвалась я в ответ.
Аксель притянул меня ближе, и наши тела словно бы вновь слились.
Мы целовали друг другу щеки, шеи. Но, наконец, наши губы встретились в чувственном поцелуе… самом совершенном и нежном. И это простое слияние губ говорило больше, чем бесконечные ночи любовных утех.
Когда мы разорвали поцелуй и попытались отдышаться, я заверила Акселя:
– Никто не сможет заставить меня тебя бросить. Неважно, что они скажут. Ты мой, целиком и полностью. Твои проблемы – это мои проблемы. И твои грехи теперь стали моими грехами.
Аксель покачал головой, словно бы не мог поверить в то, что я пообещала. Он взял меня за руку и поцеловал внутреннюю сторону запястья.
– Ты – мое таинство. Святая вода, которой мама благословляла меня, благодарственная молитва, сорвавшаяся с ее губ, что теперь течет в твоих венах. – Он выпустил мою руку и стер у меня с глаз слезы подушечками больших пальцев, а потом поднес их к губам и слизал соленую влагу. А затем закончил: – И она изливается с каждой пролитой из-за меня слезинкой.
– Аксель, – тихо всхлипнула я.
Он поцеловал меня в обе щеки, а потом притянул к себе. Это было простое объятие. Из числа тех, которыми большинство пар обмениваются почти невинно. Но прежде Аксель никогда не позволял себе подобного.
Это что-то значило… Нет, это означало все… И говорило о том, что он подпустил меня к себе… наконец.
Когда я обхватила его за талию и прижалась к груди, он проговорил:
– Ты мое пробуждение. – У него перехватило дыхание, и Аксель еще крепче прижал меня к себе. Я нахмурилась, гадая, что же его так расстроило. И он открылся мне… заговорив о том, о чем прежде даже не мог заставить себя упоминать. – Ты – желание, которое… мама… загадала для моей потемневшей души… И она повторяла эти слова каждый вечер перед тем, как я уходил продавать дурь… Io prego perché tu possa trovare la tua luce, mio figlio smarrito… Я молюсь, чтобы ты отыскал свой свет, мой потерянный сын…
От отчаяния, прозвучавшего в его голосе, грудь пронзила боль. И я заплакала. Да и как столь трогательные слова могли не вызвать слез?
Аксель поцеловал меня в макушку и добавил:
– И я нашел ее, carina. La mia fulmine… la mia luce… la mia vita37… Единственную женщину, которая ясно видит мое отражение в запотевшем зеркале, что зовется моей жизнью.
_______________________________________
36 - Мой свет. Иди сюда (ит.).
37 - Моя молния… мой свет… моя жизнь (ит.).
Глава 17. Аксель
Мне вовсе не хотелось уходить из этой кладовой, чтобы столкнуться лицом к лицу с внешним миром. Неохотно убрав руки от Элли, я тут же почувствовал холод.
– Нам лучше пойти узнать, как дела у Молли, – предложил я, поглаживая пальцем ее подбородок.
Элли отодвинулась и молча кивнула. Она вновь взяла меня за руку. Ресницы ее затрепетали, и девушка спросила:
– Это… еще нормально?
Поднеся соединенные руки к губам, я поцеловал тыльную сторону ее ладони, изучая лицо Элли… на котором читалась надежда. Я рассматривал каждую его линию и изгиб, а в голове складывался образ. Впечатление, искра… это всегда так начиналось.
Я подумал о том, что Элли всегда так на меня смотрела. Я вспомнил тот день, когда увидел мамину скульптуру, одиноко стоящую в пустой галерее. Она выглядела такой покинутой, что это просто сломило меня. А потом из-за мрамора возникла она, словно чертовски яркий свет; ее красивое лицо, самое прекрасное из всех, что я когда-либо видел. Она молча смотрела на меня… и я больше не чувствовал себя одиноким. Мне стоило догадаться еще тогда, – хотя, возможно, каким-то образом я это ощутил, – что эта женщина изменит мою жизнь.
Несколько месяцев назад я чувствовал себя потерянным, погружаясь в море вины и сокрушительной печали. И хотя боролся, пытаясь вырваться на поверхность, но никогда не мог даже освободиться. Все, кого я знал, наблюдали со стороны, позволяя мне тонуть, но не она. Не la mia luce. Я думал, что Элли может бросить спасательный трос или, по крайней мере, попытаться меня вытащить. Но совсем не рассчитывал, что она прыгнет в воду и станет болтаться там рядом со мной… просто выжидая, пока я буду готов последовать за ней на берег.
Я сжал руку Элли.
– Более чем просто нормально, – ответил я. И увидел ее ослепительную улыбку. Которая давала мне надежду, что, может быть, эта жизнь все-таки удастся.
– Готов? – нервно усмехнувшись, спросила Элли.
Часть меня твердила, что я должен отпустить девушку и не втягивать в это дерьмо, через которое, без сомнения, все ее протащат за связь со мной. Но другая часть, эгоистичная, которая впервые в жизни захотела что-то лишь для себя, черт возьми, отказывалась позволить ей уйти.
Я был на стороне эгоистичной части. И ни за что на свете не собирался отказываться от Элли.
– Готов, – ответил я.
Вместе мы вышли из кладовки и направились по коридору в гинекологию. Когда мы оказались в отделении, сидевшая на посту медсестра указала нам на комнату ожидания. Мы подошли к закрытой двери, и я, взглянув на Элли, увидел на ее лице опасение. Она нервничала, а я ощущал лишь вину.
Вздохнув, я опустил голову и попытался выпустить ее руку. Но Элли, с тревогой посмотрев на меня, лишь крепче стиснула мою ладонь.
– Нет, – твердо сказала она. – Мы столкнемся с этим вместе. И я приму все, что на нас обрушат.
Притянув Элли к груди, я поцеловал ее в макушку. Она повернула дверную ручку, расправила плечи и вошла внутрь, потянув меня за собой. Вокруг слышались приглушенные голоса. Осмотревшись, я заметил Остина, Лекси, Леви, Джей-Ди и Кэсси, сидевших на пластиковых стульях… Они разговаривали… но стоило им увидеть нас, и в комнате резко повисла тишина.
Молчание затягивалось. Элли шагнула ближе ко мне. Когда я поднял взгляд, то понял, что все собравшиеся уставились на нас… на наши соединенные руки… На Элли Принс и Акселя Карилло.
Первым делом я посмотрел на Остина. Он хмурился, явно пребывая в замешательстве. Лекси, открыв рот, сидела у него на коленях.
Откашлявшись, Элли спросила:
– Как Молли?
Отведя глаза от Остина, я взглянул на Леви. Он поочередно переводил взгляд с Элли на меня и обратно. Я не заметил довольных лиц. Никто не спешил отвечать на заданный вопрос.
Внутри все упало, Элли побледнела. А потом мы услышали:
– Состояние Молли стабильно. У нее развилась эклампсия, поэтому она упала в обморок. Слишком подскочило давление.
Я узнал раздавшийся позади нас голос Роума Принса. Элли напряглась. По-прежнему держа ее за руку, я притянул девушку к себе, и мы повернулись, выставляя себя на всеобщее обозрение. Я обнял ее за плечи и поднял подбородок, будто подначивая хоть кого-то из собравшихся что-нибудь сказать.
Элли прижалась ко мне и вцепилась в мою рубашку. Она с облегчением взглянула на Роума.
– С Молли все будет в порядке?
Он скрестил руки на груди, и, похоже, готов был выйти из себя.
– Все будет хорошо. Сейчас она спит, – натянуто ответил он.
Я услышал, как Элли глубоко вздохнула, и, склонившись к ее уху, прошептал:
– С ней все будет в порядке, carina.
– Во-первых, – взглянув прямо на меня, проговорил Роум, – я хочу поблагодарить тебя за то, что привез нас с Молли сюда. Я, черт возьми, совсем расклеился. Но ты доставил нас в больницу, и теперь она в безопасности. Я не смогу расплатиться за это.
Элли расслабилась, услышав искреннюю благодарность кузена. Но потом Роум опустил руки и посмотрел на нее.
– Но во-вторых, – он недоверчиво покачал головой. – Ты с Акселем, Эл? Ты что, издеваешься?
Напрягшись, Элли взглянула на меня.
– Да, я с Акселем, – ответила она, и в голосе ее звучала гордость.
– Ты же говорила, что встречаешься со скульптором. Ты что, врала? – произнес он, и в вопросе отчетливо слышались сомнения. Он выглядел так, будто не мог осознать происходящее.
Рука Элли застыла в моей ладони. Я гадал, что же, черт возьми, она сейчас скажет, и сердце колотилось в груди.
– Да, – прошептала Элли, – я соврала… вам всем, потому что знала, что вы не одобрите.
Я резко выдохнул. Элли лгала своему кузену, чтобы защитить мою тайну. Роум изумленно открыл рот.
– Элли, о чем ты вообще думаешь? – громко спросил он. Элли обиженно втянула воздух. – Мать твою, ты совсем спятила?
– Нет, – прошептала Элли, – я в своем уме. Впервые в жизни я мыслю совершенно ясно… и хочу его. Я с ним.
Роумм сузил глаза, но тут заговорила Лекси:
– Значит, не скульптор? Аксель – тот парень, в которого ты безумно влюбилась?
На лице Лекси читалось лишь беспокойство. И это, черт возьми, меня добило. Я знал, что мы не были близки. И она все еще думала, что я где-нибудь накосячу. Но я вовсе не ожидал увидеть страх в глазах девушки из-за того, что я сошелся с ее подругой.
– Да, – сказала Элли Лекси, и та бросила взгляд на Кэсси, которой, как ни странно, на этот раз, похоже, нечего было сказать.
– У тебя никогда не было парня, и когда ты, наконец-то, его завела, то выбрала бывшего заключенного, торговавшего наркотиками? – рявкнул Роум.
Я услышал, как Элли заплакала, и внутри вспыхнула ярость. Я задышал чаще, и когда Роум бросил на меня взгляд, я шагнул вперед. Мне хотелось прибить этого ублюдка за то, что расстроил мою женщину.
Элли встала передо мной и положила руки мне на грудь.
– Нет, querido, стой.
– Мать твою, Элли! – воскликнул Роум.
Я вновь шагнул вперед, но тут передо мной возник Остин, повернувшийся лицом к лучшему другу.
– Прекрати, Роум, сейчас же, – велел Остин.
Роум остановился как вкопанный. Судя по выражению лица, он явно не мог поверить в содеянное моим младшим братом… Остин прикрывал мне спину… Мне и самому с трудом удавалось это принять.
– Ты серьезно, восемьдесят третий? После всего, что он сделал тебе, Лекси, Леву, ты собираешься потворствовать его связи с моей кузиной? Моей кузиной!